Что можно успеть сделать за шесть часов? За шесть часов чистого времени? А, если это время увеличить на два часа? Таким образом, станет целых восемь часов. Это четыреста восемьдесят минут и это целая ночь вместе с периодом раннего утра. Можно успеть сделать очень многое, но только, если максимально не отвлекаться ни на что другое и сосредоточиться на конечной цели. Лорен же потратил ночь на размышления. Нет, это не были пустые мысли, это не были страхи, облекающиеся в чётко сформулированные предложения, это не были утопические идеи, выраженные в неясном языке сомнений. Он не знал, сколько кругов сделала минутная стрелка, прежде, чем небо стало совершенно чёрным, а потом в какой-то момент его края стали приобретать нежно-розовые оттенки. Лорен слышал ход настенных часов, висящих на кухне, но, хотя в самом переулке, куда выходило окно, было достаточно тихо, их все же заглушал гул ночного города. За эту ночь он выкурил много сигарет, от дыма уже кружилась голова, а пепел и сломанные окурки до краев заполнили пепельницу, стоящую на подоконнике рядом с информатором. Ему обманчиво казалось, что он смог отдохнуть за эту ночь, когда на самом деле это было не так. Да, пока Лорен сидел на подоконнике, ему не нужно было тратить силы, но вот любое движение всё же отдавалось пока что лёгкой степенью головной боли и головокружения. Хреновое состояние, если честно, когда впереди его и напарника ждёт весьма сложный и важный разговор, а потом — объяснение с начальством Синдиката. Скорее всего, они будут иметь дело с Гиталом, и тогда ещё можно надеяться хоть на минимальную вероятность благополучного исхода. А это значит, что их не сразу убьют, а будут решать, что делать с этими напарниками, провалившими миссию, и дадут им хоть немного времени. Такая перспектива была получше, нежели неминуемая гибель в подвалах Синдиката, но она тоже была не самой хорошей. Для того, чтобы выиграть время, а, значит, и шанс на продолжение существования в нормальном состоянии, а не в качестве подопытного или личной игрушки Тристанда или какого другого любителя развлечься, надо будет убедительно врать. Да, другого выхода у них просто не было, так как Лорен по-любому не собирался говорить о девушках, которые были вместе с ними в подземелье. Конечно, существовал риск, что либо Ревери, либо Рани, если они остались в живых, скажут о напарниках главе клана Дансенфэй, которому служат, и тогда информация может дойти и до Синдиката. Этот факт не стоило исключать, но Штейлес почему-то хотел надеяться, что этого не произойдёт. Он боялся, что девушки все же погибли, и это мучило его даже больше, чем осознание трудности положения, в которое он и Канта попали. Со своими проблемами он все-таки сможет разобраться, сложно это будет или нет, не важно, а вот смерть ни в чем не виноватых Ревери и Рани Лорен не сможет себе простить. Как он будет жить дальше с осознанием этой вины? Это слишком трудно, тем более, не хотелось бы, чтоб такой жуткий отпечаток остался на его первой миссии, выполняемой вместе с Кантой.
Первые лучи восходящего солнца мягко скользнули в темноту комнаты, когда Лорен услышал, как напарник зашевелился. Видимо, проснулся, но, как и следовало ожидать, поднялся с кровати Мория не сразу. Информатор так и сидел на подоконнике, при малейшем движении чувствуя, как затекли мышцы, и поэтому он старался особо не шевелиться. К тому же голова продолжала болеть, что нарушало строй важных и необходимых мыслей. Затушив сигарету, Лорен потер пальцами виски, словно пытаясь унять головную боль, но эти ничуть не помогло. Он не сразу ответил на вопросы напарника, а лишь тогда, когда Канта все-таки сел на кровать.
— Не спал, — подтверждает догадку Канты, но произносит это таким будничным тоном, словно ничего такого в бессонной ночи и не было. Для Лорена не спать было нормой, и не важно, какая этому причина. Он мог просидеть целую ночь в одном положении и при этом после не чувствовать себя разбитым. Ему было важно наличие сигарет под рукой, а остальное не столь необходимо. Он проводил многие ночи один на один со своими мыслями, но иногда этому были и другие причины. Сейчас был тот случай, когда информатор потерял счёт времени из-за обдумывания плана действий, но, как ни странно, ему казалось, что он не сможет сказать что-то внятное и вразумительное.
На второй вопрос своего напарника Лорен не отвечает, то ли потому, что хочет, чтобы Канта сам всё вспомнил, то ли потому, что считает вопрос неуместным. Этот вопрос Канта задал, как только проснулся, поэтому кто знает, что ему там почудилось со сна. Лорен молчит и поджигает следующую сигарету. Сухой щелчок зажигалки спивается в уставший мозг, и на время в голове воцаряется полнейшая тишина. Рыжий затягивается, откидывает голову назад, чувствуя под затылком холодную и ровную поверхность стены, и после короткой задержки дыхания выпускает дым изо рта. От взгляда Лорена не укрывается то, как Канта прижимает руку к себе.
— Что с рукой? — сухо и бескомпромиссно припечатывает, ясно давая понять, что намерен получить ответ. Информатор отлично знает, что, если Канта сегодня хоть что-то сделает не так, то сам Лорен сорвётся. Но с виду он спокоен и уравновешен, как обычно, вот только общее состояние хреновое. Хочется закрыть глаза, и сидеть так, чувствуя, как мозг от усталости начинает отключаться, но все-таки остается связанным с внешним миром, не пропуская ни единого звука и все так же, как обычно, фиксируя всё в подкорке.
— У нас не более суток, — Отвечает лениво, словно прикидывая в уме, верно ли предположил, и останавливает на своём напарнике, который сейчас подошёл к окну, внимательный взгляд. Потом провожает его точно таким же взглядом, пока тот отходит и садиться за стол. "Вот, блин, ведет себя так, как будто это его квартира," — А параллельно прикидывает, не осталось ли на столе каких-то вещей, которые могут выдать его вторую, скрытую от многих, деятельность. В общем-то и на самом деле ему все равно, как Канта себя ведёт. Ему всё равно, что он спал на его кровати и что сейчас сидит за его столом. Ему плевать. Хочется только отдохнуть, оставшись в тишине, а не обсуждать проблему, которая и так терзала его мозг на протяжении всей ночи. Головная боль усиливается, в ответ на что Лорен лишь едва заметно морщится и снова затягивается, словно от этого ему станет легче.
— Когда мы вернёмся в Синдикат, нас уже, скорее всего, объявят в розыск, так как время, выделенное на выполнение миссии, на тот момент уже закончится, — Лорен делает паузу, тяжело вздыхает и смотрит на тлеющий конец сигареты, которую держит между пальцев, — Нас возьмут под стражу и заставят писать отчёт о том, как прошла миссия, в присутствии начальника, но так, чтобы мы не смогли посоветоваться и состыковать детали, поэтому наша задача всё обсудить сейчас, чтобы не ошибиться и получить шанс остаться в живых, — Информатор говорит с некоторыми паузами, словно ему трудно формулировать свои мысли, однако голову просто разрывает от их количества. Ему трудно выбирать верные и самые нужные так, чтобы сохранить порядок и логику своих рассуждений, — О девушках, понятное дело, мы писать вообще не будем. Там были только я и ты, другого не дано, — саэтэрус останавливает внимательный взгляд на своём напарнике, ожидая, что антиквэрум ответит.
Если будет бой, то по официальной системе. Последствия предсказуемы только с учетом того, что в последующих отыгрышах напарники живы. 
