Здесь никогда ничего не менялось. Острые грани кристаллов,  усыпавших стены  широкого каньона, изобилующего разветвлениями в которых легко заблудиться. Звяканье кристаллической крошки, устилающей дно странного каньона, когда порывы редкого в этих местах ветра перекатывают ее. Мертвенное сияние отблесков энергии, оседавшей на гранях кристаллов, звук падающих редких капель воды. Каньон живет своей собственной жизнью, он то разочарованно вздыхает, провожая очередную жертву голодным взглядом притаившегося  среди острых камней и кристаллов хищника, то зловеще ухает, скрежеща невидимыми когтями по покрытым пеленой изморози каменным стенам. Сюда никогда не приносил огонь… Пламя факелов и магических светильников разгоняет тьму, лишая каньон  зловещего очарования, и дарит надежду… А ему это... не нравится. Надежде здесь нет места, и хозяин разлома, чей замок возвышался на небольшом плато в самом центре природного каньона, хочет, чтобы так и оставалось впредь.
Замок Арх’Анн был так же мрачен, как и весь каньон, в котором он находился. Его острые изящные шпили, возносящиеся вверх, казалось, вспарывали небо, пытаясь разогнать  густую пелену тьмы, окутывавшую его. Но так только казалось. На самом деле это произведение архитектурного искусства органично  вписывалось в общую картину мрачновато-жуткого пейзажа, пронизанного  редкими вспышками  столь же зловещего света.
Замок был окутан  гнетущей, настороженной тишиной, которую вдруг разбил резкий, отрывистый стук, неожиданно громким эхом разнесшийся по галереям и залам. Ответ пришел почти мгновенно в виде гигантской химеры, которая бесшумно прошествовала через  просторный холл и, тронув резную ручку входной двери огромной ручищей, распахнула тяжелую створку и замерла, глядя на  хрупкую крылатую девушку сверху вниз.
Несколько долгих мгновений рогато-крылатое чудище прожигало гостью равнодушным, ничего не выражающим взглядом, потом  посторонилось, жестом приглашая незнакомку войти. С мягким шелестом захлопнулась дверь, отрезав девушке путь к отступлению. Теперь ей оставалось только положиться на  благоразумие хозяина замка и, в какой-то степени, его прислуги.
- Подождите здесь, госпожа. -  голос химеры оказался на удивление мягким и теплым.  – Я доложу о вас господину Локхони.
Проводив девушку в библиотеку,  дворецкий бесшумно растворился в  полумраке  галерей поместья.

***
…Рабыня сидела, доверчиво склонив светловолосую голову ему на плечо. Когтистые пальцы лениво скользили по напоминавшей нежнейший атлас коже, очерчивая контур личика, линию шеи и плеча, лаская. Она была прекрасна в своей беспомощности, со скованными за спиной руками.
Локхони улыбался, глядя на искаженное болезненной судорогой нежное личико. Замер, поймав пылающий яростью взгляд своим полночно-черным, в котором на самом донышке тлел холодный алый огонь.
- Да, мне нравится… - выдохнул антик, любуясь ею, словно она была изящной статуэткой работы известного скульптора. Изысканным произведением искусства, оцениваемым в баснословную сумму.
Она и была им.
Она была бесценна.
Ее сила, ее огонь, полыхавший в янтарном взоре, все это было тем самым сокровищем, которое он искал столько времени.
И теперь, когда нашел, вовсе не собирался выпускать его из своих когтистых пальцев.
«МОЯ!»
Понимание этого сладкой музыкой растекалось в нем, отравляя тело и душу, притупляя бдительность. Шейр ликовал, зная, что теперь строптивая девчонка никуда не денется.
Она ласкалась, прижимаясь щекой к его теплой ладони. Он расслабился и прозевал момент, когда маленькие острые зубки вонзились в один из его пальцев. Раз, второй. Руку обожгло болью.
- Мерзавка!  – тихий голос Экронлиона рассыпался осколками льда в тягучем мареве, пропитанном ароматом свежей крови. Он резко дернул волосы, оттягивая голову рабыни назад. Звонко щелкнул карабин, когда мужчина  пристегнул поводок-цепочку к ошейнику.  – Идем…
С мягким шорохом отошла в сторону полированная панель, открывая темный проем потайного хода. Таких в замке Локхони было несколько. Тщательно замаскированные, скрытые под роскошным убранством, они были незаметны постороннему взгляду до тех пор, пока не становилось слишком поздно что-либо предпринимать. Из открывшейся дыры потянуло холодом. Он грубо дернул поводок, подтаскивая девчонку, с которой минутой раньше бесцеремонно стянул сапоги, ближе, и начал спускаться вниз по широким ступеням. 
Здесь никогда ничего не менялось. Клочья паутины  свисали с потолка и стен, слишком сухих и шершавых, чтобы она слетела на пол. Слышалось глухое позвякивание цепей, причем звук шел сразу отовсюду и ниоткуда, и точно определить, откуда он доносится, было невозможно. Призрачный свет магического огонька выхватывал то черный зев очередной ниши, из которой скалил зубы чей-то череп, пялясь слепыми глазницами в пустоту. Он никогда не приносил огонь в подземелье… Пламя факелов разгоняло тьму, лишая каменные переходы зловещего очарования, и дарил надежду… А ему это... не нравилось. Надежде здесь не было места, и он хотел, чтобы так и оставалось впредь.
Дробный топоток маленьких лапок. Населявшие скрытый под замком лабиринт тварюшки, почуяв его появление, разбегались, спеша убраться подальше в свои темные норки. Что-то вязкое и тягучее с громким чавканьем плюхнулось на каменный пол. Усмешка тронула тонкие бледные губы и исчезла, превратившись в жуткий оскал.
Шейр остановился, с протяжным крипом дверь повернулась на петлях, отворяясь.
Клетка стояла на полу, и дверца была приветливо распахнута, приглашая войти. Сплетенная из прочных металлических, усиленных магией, прутьев, она ждала свою жертву. Локхони дернул поводок, подтаскивая рабыню ближе. Отщелкнул поводок, отбрасывая его на пол. Антик втолкнул ее внутрь четким, давно отработанным движением. Дверца лязгнула, захлопываясь, щелкнул замок. Когтистый палец утопил круглую кнопку. Зачем использовать магию, если можно воспользоваться механизмом?
Клетка медленно поплыла вверх, во тьму, что жадными щупальцами тянулась к подернутой инеем решетке. Узкая бледная ладонь проскользнула сквозь прутья. Когтистые пальцы невесомо коснулись девичьей щеки, даря легкую, словно крыло бабочки, ласку и столь же быстро отдернулись прочь.
Древний механизм натужно скрипел, вознося металлическую конструкцию с запертой внутри девушкой вверх. Клетка растворялась в густой пелене тьмы, клубящейся под сводами пещеры. Шейр стоял, запрокинув голову, и вглядывался во мрак. Даже его зрение не способно было разбить плотную завесу, вскоре скрывшую клетку. И все же, вслушиваясь в лязг цепей и скрип шестеренок, он представлял, как с каждым дюймом тьма все ближе подступает к тоненькой фигурке, скорчившейся на полу, касаясь бледной кожи холодными щупальцами, как одиночество запускает кривые когти в ее душу, лишая последней надежды.
Надсадный скрип старого механизма оборвался резким щелчком, когда Локхони застопорил подъемник, заблокировав механизм. Он продолжал прислушиваться, чутко улавливая шорохи там, вверху, где плотная завеса тьмы окутала клетку холодным саваном, отсекая надежду.
Он не спешил уходить, застыв возле шершавой стены.
Он слушал. Шорох, когда девушка завозилась в своей тюрьме, ища удобную позу. Белоснежные перья шелестели, касаясь холодного металла. Тихо звякали цепи.
Он улыбнулся, на долю секунды белым росчерком блеснули острые иглы клыков.
«Моя… Теперь моя… Новая игрушка… Драгоценная…»
Он слушал, как тихий голосок что-то шепчет во тьме, как поскрипывает цепь, на которой качается клетка.
Взвизгнули петли, когда тяжелая створка повернулась, отворяясь. На пороге возник химера, который несколькими минутами ранее пригласил юную даденгерку войти внутрь замка Арх’Анн.
- К вам гости, хозяин. Даденгер. Некая Лурея Абакур.  – прошелестел Цукина. – Что мне ей сообщить? Вы примите ее?
Несколько мгновений Экронлион раздумывал над словами химеры, потом кивнул.
- Да, я поговорю с ней. – антик шагнул в коридор. Замер у закрытой двери, прислушиваясь, и размеренным шагом двинулся прочь, бросив через плечо -  Распорядись, чтобы в камеру никто не входил.

***
Путь через анфиладу коридоров и залов не занял слишком много времени. Локхони вошел в библиотеку, мягко притворив за собой резные створки.
Просторная комната, вдоль стен которой тянулись ряды стеллажей от пола до потолка, заставленные книгами. Это было первое, что бросилось в глаза каждому, кто впервые входил в залу.  Их было… много. Самых разных. Больших и маленьких. Старых, страницы которых пожелтели от времени, и совсем еще новых, еще пахнущих свежими чернилами и специфическим ароматом тисненной кожи переплетов.
Экронлион чуть приподнял губы в вежливой улыбке, отвешивая гостье изысканный поклон.
- Лурея Абакур.  – мягко произнес он, проходя к большому креслу и устраиваясь в нем. – Мое почтение, госпожа. – он сделал паузу, задумчиво окинув беловолосую девушку беглым взглядом. – Чем обязан удовольствию лицезреть вас в своем доме?

Внешний вид: Рубашка из тонкого шелка черного цвета, ворот которой сколот платиновой булавкой с алым камнем; пышное кружево рукавов обрамляет сияющие белизной кисти рук; черные брюки, такие узкие, что кажутся второй кожей, мягкие сапоги. Длинный черный же камзол без рукавов с серебристой вышивкой.
Грива длинных полночно-черных волос заплетена во множество тонких косичек, и свободно падает на плечи и далее на спину. Челка обрамляет лицо и спадает до ключиц.
Артефакты: Артефакт Сэберо - на безымянном пальце правой руки платиновый перстень с черным камнем  . Маскирует  расу владельца.
Булавка, скалывающая ворот рубашки является артефактом Эль’Тьярэ

Отредактировано Экронлион (18.10.16 15:25:07)

Локхони продолжал изучать хрупкую девушку, удобно устроившуюся в соседнем кресле. Ну, в данном случае понятие «удобно» было весьма  месту, ибо мебель в замке Арх’Анн была рассчитана на особенности строения даденгеров, а потому роскошные пернатые крылья цвета свежевыпавшего снега совершенно не мешали юной гостье. В свое время Ворон озаботился данным вопросом, чтобы его приемная дочь Марсилиена чувствовала себя комфортно в мрачном жилище антиквэрума. Да и вообще Экронлион не упускал возможности побаловать свое бесценное сокровище, которое обожал всем сердцем и за которое готов был пойти по головам, если это сделает жизнь девочки безопасной.
Беловолосая даденгерка напоминала  буланимскую девушку примерно восемнадцати лет от роду и казалась столь невинной и смущенной, что впору было рассмеяться. Только вот не была Лурея Абакур невинной девицей, как не было поблизости дуэньи, призванной  беречь невинность юной подопечной. Локхони знал, насколько бывает обманчиво первое впечатление. А уж когда дело касалось магических рас, и в особенности рас долгоживущих… Юный возраст даденгерки ничуть не смущал антика, который прекрасно понимал, что изящные ладошки этой хрупкой крылатой девушки вполне себе способны удержать  меч. 
Короткая пауза. Смущенный румянец, вспыхнувший на щеках гостьи. Шейр терпеливо ждал. Пока все сказанное было прелюдией к беседе. Беседе, которая, возможно, затронет интересы обоих собеседников, а быть может и не менее важных, обличенных властью людей.
Мужчина помнил ее.  Тогда, когда он впервые увидел ее, придя в родовое поместье клана Абакур, Лурея была  всего лишь  девочкой, нераскрывшимся бутоном, который обещал превратиться в изящную красавицу. Он не ошибся тогда в своих предположениях.  Видя перед собой уже повзрослевшую  Лу. Тогда в ее глазах светилась детская непосредственность, смешанная с тихой грустью. Сейчас в них сверкала решительность, к которой примешивались толика растерянности, смущения и… страха.
Она боялась. Это чувство было хорошо знакомо Экронлиону, а потому антик почти всегда мог довольно точно определить его в собеседнике, даже если тот предпринимал героические попытки скрыть охвативший его ужас. Конечно, он понимал, что виной тому мрачная атмосфера Нонтенгара, да и самого замка. Многие чувствовали себя неуютно на этой мрачноватой и таинственной планете. Ее энергия подавляла. Сам же Ворон, которому   темная энергетика  планеты весьма импонировала и даже нравилась, находил это забавным.
- Да, конечно… - Экронлион мягко улыбнулся, удобно откинувшись на  спинку кресла. – Приемная дочь уважаемого Зира Абакур. Как же… помню, помню… В день нашей первой встречи вы были  прелестной девчушкой. Приятно видеть, что  хрупкий, нежный бутон  превратился в прекрасный цветок.
Мужчина умолк, продолжая ненавязчиво вглядываться в юное лицо, на котором эмоции сменяли одна  другую необыкновенно быстро. Ждал, когда девочка назовет причину своего появления на пороге его замка. И вот нужные слова произнесены. Мужчина подобрался, понимая, что именно с этого момента начинается основной разговор. Ради которого Лурея, собственно, и прибыла сюда. Локхони не спешил нарушать повисшую в воздухе паузу, собираясь с мыслями и обдумывая, каким образом строить сам разговор.
Шейр тонко улыбнулся на слова даденгерки..
Девчонка оказалась сообразительной. И наблюдательной. А еще она умела делать правильные выводы из увиденного. Впрочем, разве могло ли быть иначе? Разумеется, не могло. Зир Абакур много вложил в эту хрупкую девочку. Он чуть склонил голову, не подтверждая, но и не опровергая выводы юной пернатой особы. И отвечать не спешил, продолжая перебирать возможные варианты развития дальнейших событий.
«Хочу ли я заниматься проблемами этой девицы?  Интересный вопрос. Учитывая, что при всех своих положительных качествах и умениях малышка совершает столь непростительно глупые ошибки, я вполне могу привязать ее к себе. И довольно прочно. Так, что она не сможет выпутаться из паутины, сплетенной мной. Ну что же, посмотрим, к чему нас приведет разговор.»
- Благодарю за столь высокую оценку моих скромных возможностей, юная госпожа. – тихо проговорил Шейр, почтительно склонив голову. –  В прошлом ваш брат действительно оказывал мне некоторые услуги.
«Только вот господин Анлем был не в восторге от того, что помогал мне. Но… деваться-то было некуда… Приходилось подчиняться.»
Экронлион откинулся в кресле, вытянул ноги. Скрестив их в лодыжках, потом поставил локти на подлокотники и сложил ладони перед собой домиком, небрежно постукивая кончиками пальцев по губам.
- И насколько затруднительна ваша ситуация, милая Лурея? Вы же позволите мне так вас называть? – промурлыкал Шейр, прижмуривая полночные глаза, в которых плясали алые  огоньки. Сейчас он походил на большого и сытого кота, снизошедшего до разговора с мышью. – Все настолько печально, что вам даже нужен учитель… Какая неожиданность. Я искренне сочувствую вам, прелестная Лурея. И вам помимо всего прочего требуется моя помощь… Прелестно… восхитительно.
Мужчина вздохнул, на мгновение прерывая поток фраз. Девчонка добровольно лезла в ловушку, даже не подозревая о ней. Она сама произнесла те слова, о которых потом, много позже, скорее всего пожалеет. Конечно, можно было проигнорировать их, сделав вид, что не услышал фразу, или не понял сказанного. Только… Не в правилах Ворона было игнорировать информацию. Причем информацию любую.
Антиквэрум знал цену словам и знал, какую власть может дать одно неосторожное слово, брошенное вскользь или же по незнанию.
- Для меня любой вид взаимодействия  приемлем, драгоценная Лурея. – усмехнулся Локхони, поглаживая подбородок когтистыми пальцами.  – Вопрос только в том, на что ВЫ готовы пойти ,чтобы добиться нужного вам результата.
Он ждал,  все так же задумчиво глядя на вновь  сложенные домиком ладони и привычно продолжая раскладывать имеющуюся в его распоряжении информацию. Слова падали между ними тяжелыми каплями, сковывая даденгерку и отрезая ей пути к отступлению. Уж он-то знал, как следует распорядиться.
- Итак, юная госпожа, могу я узнать подробности вашей затруднительной ситуации? А так же о том, что именно вы хотите изучать, ибо вдруг я не смогу обеспечить вам должного обучения. – он ободряюще улыбнулся, но в бездонных, темных, как сама бездна глазах застыл холод. – Что же до моих условий… Мы обсудим их ,когда вы изложите суть своей проблемы.

Внешний вид: Рубашка из тонкого шелка черного цвета, ворот которой сколот платиновой булавкой с алым камнем; пышное кружево рукавов обрамляет сияющие белизной кисти рук; черные брюки, такие узкие, что кажутся второй кожей, мягкие сапоги. Длинный черный же камзол без рукавов с серебристой вышивкой.
Грива длинных полночно-черных волос заплетена во множество тонких косичек, и свободно падает на плечи и далее на спину. Челка обрамляет лицо и спадает до ключиц.
В руках длинная черная костяная курительная трубка с узором из серебристых орхидей.
Артефакты: Артефакт Сэберо - на безымянном пальце правой руки платиновый перстень с черным камнем. Маскирует  расу владельца.
Булавка, скалывающая ворот рубашки является артефактом Эль’Тьярэ

Отредактировано Экронлион (01.12.16 15:38:21)

Ворон мысленно усмехнулся, ощутив заинтересованно-любопытный взгляд даденгерки на своей персоне, однако предпочел сделать вид, что не заметил ее интереса. Свободно откинувшись в кресле и погрузившись в раздумья, он не мешал Лурее рассматривать себя. Ему даже нравилось это внимание, не смотря на то, что давно уже пресытился и подобная заинтересованность  прекрасных дам, да и не только дам, его давно не трогала. Девушка была  еще слишком юна, чтобы уметь скрывать свои эмоции или же показывать то, что ей было выгодно и удобно. Ее внимание и интерес были искренними, и это  импонировало и в какой-то степени забавляло  антиквэрума, который, казалось, давно уже разучился  поддаваться подобному чувству.
Она была… разной. В ней одновременно сочетались  невинная искренность и холодная расчетливость, что делало ее далеко не такой простой девочкой, как могло показаться на первый взгляд, она четко знала чего хочет и понимала, как может этого добиться. Правда никто не говорил, что ее выводы правильны и полностью совпадут с выводами и желаниями собеседника, который сидел в соседнем кресле.
И все же Лурея Абакур во многом оставалась  наивной и доверчивой девочкой, полагавшей, что весь мир готов  раскрыть ей свои объятия и  помогать ей в решении возникших проблем.
«И как, драгоценная, тебе нравится то, что ты видишь? Вижу, что нравится. О, ты даже  смутилась… Надо же… Неужели твои мысли столь откровенно греховны, что вынуждают тебя краснеть? Напрасно… или же ты решила ,что они не осуществимы? Как знать, дорогуша, как знать… У нас в запасе много времени…  очень много… А мои желания… Я привык исполнять свои прихоти и капризы, милочка…»
Прикрыв глаза, чтобы чуть пригасить  пляшущие в их чернильной глубине алые сполохи, Локхони окинул девушку оценивающим взглядом сквозь полуопущенные ресницы. Казалось, антик прикидывает, насколько выгодной будет сделка, и достоин ли предлагаемый товар тех  усилий и средств, которые он мог в него вложить. А он мог, только вот хотелось ли Шейру этого,  пока не было ясно. Ворон ни словом, ни жестом не выдал своей заинтересованности словами девушки, предпочитая  слушать ее сбивчивую речь да анализировать получаемую информацию. Которой было катастрофически мало. Пернатая девчонка не спешила выкладывать сразу все свои карты.  И это не нравилось Локхони.
- Вот и замечательно, - улыбнулся мужчина, чуть склонив голову к плечу, и тонкие косички, тихо шурша, перетекли на его грудь. Не то чтобы он сильно нуждался в этом разрешении, но все равно было приятно его получить. Конечно,  антик продолжил бы называть гостью так, как было удобно ему самому, ничуть не заботясь о чувствах и удовольствии гостьи. – Благодарю вас, юная госпожа, вы так любезны.
Он умолк, едва распахнулась дверь и на пороге появился Цукина с подносом в огромных ручищах. Химера невозмутимо прошествовал к  низкому столику, стоявшему между кресел и ловко расставил столовые приборы: пузатый чайничек, над носиком которого вился пар, чашки с блюдцами, вазочки со сивками, сахаром и вареньем, а так же  небольшое блюдо со свежей выпечкой. Поклонившись.  Гигант так же бесшумно выскользнул из библиотеки. Оставив хозяина наедине с его гостьей.
- Позвольте мне поухаживать за вами, милая Лурея. – мурлыкнул Локхони, наполняя чашку ароматным чаем и придвигая ее к девушке. – Прошу вас, отведайте. Он на травах. – вазочка с выпечкой так же перекочевала поближе к пернатой. – Я же, пожалуй, выпью вина. С вашего позволения…
Мужчина поднялся из кресла гибким, кошачьим движением и бесшумно переместился к небольшому бару, скрытому между  стеллажей. Несколько минут было потрачено на выбор напитка. Ворон откупорил покрытую  паутиной бутылку, плеснув немного багрово-алой жидкости в пузатый бокал. Подхватив фужер, антик поднес его к губам и сделал  маленький глоток, привычно задержав  жидкость во рту, дабы насладиться букетом.
Коммикста-Мэро было одним из любимых вин  Первородного, предпочитавшего его большинству других, хорошо известных вин. Вот и сейчас он  остановил свой выбор именно на нем, проигнорировав остальные, не менее  великолепные.
Переместившись к большому, в пол, окну, он неподвижно замер, вглядываясь в мрачный пейзаж за окном. Сейчас он напоминал изящную статуэтку, вырезанную искусным скульптором. Казалось, во всей стройной и поджарой фигуре антиквэрума не было ни единой капли жизни, столь совершенной и пугающей была эта неподвижность.
Он привычно скользил взглядом по  причудливым разломам  «стен» каньона утопавших в тяжелом мерцающем вспышками светящихся кристаллов мраке. Где-то на горизонте, там, где острые пики обломков породы соприкасались с сумрачным небом сияли завихрения энергии, придавая всей местности завораживающей таинственности.
- Знаете, милая Лурея, многие находят энергетику Эноделлуриума тягостной и подавляющей. – глубокий, с бархатной хрипотцой голос Шейра звучал тихо и был полон мягких урчащих интонаций. –  Многие чувствуют себя здесь неуютно. Мне же всегда импонировал окутывающий планету мрак. Здесь… я чувствую себя дома. Энергия планеты согревает меня. – он покачал пузатый бокал в пальцах, наблюдая за тем, как преломляется свет магических светильников в густой темно-алой жидкости, потом сделал новый глоток, довольно мурлыкнув, когда вино  сгустком тепла растеклось по его жилам. – Вот как? – он обернулся, удивленно выгнув тонкую иссиня-черную бровь, словно слова даденгерки оказались для него неожиданным сюрпризом. – Значит, вас выставили из дома, и теперь вы страстно желаете вернуться, чтобы занять в тамошнем обществе место, принадлежащее вам по праву… Весьма похвальное стремление. – чувственные губы мужчины тронула понимающая улыбка. Она коснулась лишь его губ, но не затронула полночных, затягивающих в глубины черной бездны глаз. – Можете пойти на все, кроме сделок с собственной совестью. Понимаю. Вам хотелось бы остаться чистой и незапятнанной, но при этом  получить желаемое. – черноволосая голова качнулась, и косички зловеще зашуршали, заскользив оп плотному бархату камзола. Улыбка сползла с губ Ворона, превратив его лицо в хищную маску. – Только… так не бывает, моя дорогая. Никому еще не удавалось подняться по иерархической лестнице, не затронув чьих-то интересов. Чтобы получить желаемое, вам придется идти по головам, милочка. Готовы ли вы к этому? Если да, тогда мы продолжим нашу беседу, и, возможно, я помогу вам. Если же нет… Тогда вам стоит вернуться туда, где вы были до сих пор, и забыть о ваших мечтах.   
В несколько шагов, Первородный приблизился к креслу, в котором сидела беловолосая даденгерка. Бокал был поставлен на столик, и мужчина склонился над ним, нависая над девушкой. Жаркое дыхание опалило щеку Луреи, когда его губы коснулись точеной скулы, очерчивая изящный контур, а затем, скользнув вниз, оставили невесомый поцелуй в уголке ее губ.
- Я всегда имею ввиду что-то конкретное, драгоценная. – прошептал он, все еще нависая над ней и вглядываясь в ее расширившиеся глаза. – Что-то на что вы должны будете пойти, чтобы заручиться моей помощью. Я никогда и ничего не делаю даром. За все надо платить. Но… плата может оказаться для вас слишком высока. Подумайте об этом, дорогая, прежде чем продолжите.
Когтистые пальцы очертили линию подбородка и быстро исчезли, когда Первородный выпрямился.
- Практикую… - Локхони уже сидел в своем кресле, привычно закинув ногу на ногу и покачивая бокал с «кровавым» вином в длинных пальцах. – Вас интересует  область ментального воздействия? Как необычно.

Внешний вид: Рубашка из тонкого шелка черного цвета, ворот которой сколот платиновой булавкой с алым камнем; пышное кружево рукавов обрамляет сияющие белизной кисти рук; черные брюки, такие узкие, что кажутся второй кожей, мягкие сапоги. Длинный черный же камзол без рукавов с серебристой вышивкой.
Грива длинных полночно-черных волос заплетена во множество тонких косичек, и свободно падает на плечи и далее на спину. Челка обрамляет лицо и спадает до ключиц.
В руках длинная черная костяная курительная трубка с узором из серебристых орхидей.
Артефакты: Артефакт Сэберо - на безымянном пальце правой руки платиновый перстень с черным камнем. Маскирует  расу владельца.
Булавка, скалывающая ворот рубашки является артефактом Эль’Тьярэ

Отредактировано Экронлион (01.12.16 15:38:48)

Антиквэрум  молчал,  продолжая  размеренно покачивать бокал с вином в пальцах. Игра  света и тени в глубине «кровавого» напитка завораживала его. Казалось, что он может бесконечно любоваться преломлением света и густыми отблесками  теней, напоминавших ему о собственном голоде, который постоянно терзал его, вгрызаясь  невидимыми когтями в его  жилы и кости. От него порой ломило  все тело, и тогда Ворон покидал свое укрытие, отправляясь на поиски жертвы, которая смогла бы погасить этот холодный жар, пожирающий его с самого момента появления в этом мире.
Он привык к нему, научился  жить с этим чувством, но так и не  смог избавиться от него полностью. Под умело наложенной маской цивилизации скрывалось безжалостное, циничное существо, не ведавшее ни страха, ни пощады. Все, что попадало в когти первородного хищника, должно было умереть безвозвратно. Умереть, чтобы насытить его  бездонную утробу живительной энергией и силой.
- Конечно… - Локхони поднял бокал на уровень глаз и  медленно покрутил его, разглядывая густую жидкость, которая казалось жила своей собственной жизнью. – Если бы мы в точности походили друг на друга,  мир стал бы намного скучнее.
Тонкие ноздри чуть затрепетали, втягивая одуряющий аромат живой крови, клубящийся над краем фужера, к которому примешивались запахи  изысканных трав и ягод. Оно пробуждало воспоминания. Темные. Жуткие.
Эта хрупкая девочка, сидевшая перед ним в соседнем кресле пришла бы в ужас, узнай она о том ,какие мысли бродили в голове Первородного, рассматривавшего ее сквозь полуопущенные ресницы.
- Вы неверно ставите вопрос, моя дорогая Лурея. -  тихий, богатый  бархатными переливами  интонаций голос мужчины окутал даденгерку. – Оба высказанные вами понятия слишком далеки друг от друга, особенно в контексте того, что вы собираетесь сделать. Путь наверх в любом случае труден и тернист. А если вы не готовы к определенным жертвам, то он становится не просто трудным, но невозможным в принципе. – Локхони пригубил вино и довольно улыбнулся, полностью растворившись в ощущениях и терпком, тяжелом букете  напитка. – Вот вы сейчас сказали, что готовы. А собственно к чему вы готовы? К тому, чтобы добиться нужного вам результата? Или же  к тому, чтобы для достижения собственных целей идти вперед, не взирая на препятствия? Ведь вам придется вести грязную игру, милочка, в которой вам придется использовать и подкуп, и шантаж, и… - он сделал короткую паузу. – Убийство. – подернутые тьмой глаза впились в девушку. – Подумайте, а стоит ли ваше желание всех этих жертв, которые, несомненно, будут, если вы решите воплотить в жизнь ваши намерения.
Она боялась его. Боялась, но все равно продолжала сидеть в кресле, не торопясь покидать мрачного замка. Ворон криво усмехнулся. вновь, прикрывая глаза и погружаясь в  собственные мысли, навеянные не столь давними действиями.
«Я пугаю тебя, девочка. Настолько сильно, что ты готова сбежать. Но в тоже время тебя влечет ко мне. Тв готова лететь в расставленные сети, не замечая ничего вокруг, как мотылек летит на яркое пламя костра, даже не подозревая о том, что этот огонек способен прервать его короткую жизнь. И сейчас ты похожа на этого мотылька, привлеченного пламенем моего темного костра. Оно манит тебя,  зовет за собой, и ты не можешь сопротивляться этому чувству. Уже не можешь…»
- Видимо, вы плохо старались, Лурея, раз не смогли продвинуться в ментальном искусстве. – холодно обронил Ворон. Пустой бокал был поставлен на столик, а сам мужчина вальяжно развалился в кресле, вновь поставив перед собой ладони домиком. – Ментальное искусство коварно, оно требует полной и самозабвенной отдачи. Но в тоже время оно открывает большие перспективы для воздействия на чужой разум. - Он сжал пальцы в кулак, а когда разжал его, то на его ладони распустился невиданный цветок. Изящные лепестки задевали густую пену кружев, окутывающих узкую кисть антиквэрума, а тонкий стебель обвился вокруг запястья мужчины. – Что вы видите, драгоценная? Что вы чувствуете?
Тонкий, нежный аромат  поплыл по комнате. Он был легким и от него веяло прохладой. Но уже через мгновение  он сменился густым, приторным запахом гниющей, разлагающейся плоти, оседая на плечах и крыльях девушки тяжелм грузом.
- А теперь? Вам нравится, моя дорогая?

Внешний вид: Рубашка из тонкого шелка черного цвета, ворот которой сколот платиновой булавкой с алым камнем; пышное кружево рукавов обрамляет сияющие белизной кисти рук; черные брюки, такие узкие, что кажутся второй кожей, мягкие сапоги. Длинный черный же камзол без рукавов с серебристой вышивкой.
Грива длинных полночно-черных волос заплетена во множество тонких косичек, и свободно падает на плечи и далее на спину. Челка обрамляет лицо и спадает до ключиц.
В руках длинная черная костяная курительная трубка с узором из серебристых орхидей.
Артефакты: Артефакт Сэберо - на безымянном пальце правой руки платиновый перстень с черным камнем. Маскирует  расу владельца.
Булавка, скалывающая ворот рубашки является артефактом Эль’Тьярэ

Отредактировано Экронлион (01.12.16 15:39:12)

- Публичный дом? – слова тяжелыми каплями упали в повисшую в библиотеке тишину.  Ворон находился  в кресле,  все так же вальяжно развалившись и совершенно не чувствуя никакого стеснения по этому поводу. Он находился у себя дома и мог позволить себе вести себя так, как считал нужным. – Вы полагаете, что меня это удивит, дорогая Лурея? – усмешка, холодная и жестокая, скользнула по его красивым губам. – Ничуть.  Не вы первая и не вы последняя, кто попадает в подобную ситуацию.  Вопрос лишь в том, как обратить данную ситуацию в свою пользу.
Рассказ даденгерки не произвел на него ровным счетом никакого впечатления. За свою  долгую жизнь он успел повидать многое. Встречались на его пути и  те, кто зарабатывал себе на хлеб плотскими удовольствиями. Они были разными. Некоторые заслужили в глазах Локхони искреннее восхищение и уважение, другие же были оставлены им на краю жизни, ибо были не способны ухватить свой шанс. Такие, по его мнению, не заслуживали  ни помощи, ни внимания, ни жалости.
- Создать себе соответствующую репутацию, что бы у ваших потенциальных работодателей и мысли не возникало о том, чтобы смешать вас с грязью. Вам это не приходило в голову, милочка? -  едко проговорил Шейр, окидывая девушку  пристальным, полным искреннего сожаления взглядом. – Раз вы обратились ко мне, я могу сделать вывод , что у вас этого не получилось. И вы продолжаете перебиваться мелкими заработками, исполняя прихоти,  как вы выразились, низших слоев нашего уважаемого общества.
Шейр умолк, давая гость возможность осмыслить сказанное. Торопить с решением не следовало, девочка должна сама его принять, чтобы не было потом никаких поводов для обвинений. Он ждал, привычно погрузившись в размышления.
«Значит, тебе надоела грязная жизнь… Причем настолько, что ты уже готова пойти по головам, чтобы занять подобающее тебе по рождению место под солнцем… Весьма похвально. Но не впечатляет. В тебе еще слишком мало злости, чтобы решиться на столь отчаянный шаг. А он отчаянный… Потому что потом уже не будет возможности отыграть все назад и уйти в сторону. Но… Решать тебе, моя дорогая. Я лишь могу  подсказать и направить твои первые шаги. Остальное же… тебе придется делать самой.»
- Вы правы, милая Лурея. – промурлыкал Ворон, продолжая разглядывать свои  когти. – Отчасти. Все зависит от того, как именно вы поставите себе задачу.  И что вы считаете под грязной работой. – он криво усмехнулся. – Что же касается результата… Возможно, что вы потом пожалеете, что вообще решили вернуться в общество.
Она всматривалась в изысканные лепестки, что расцвели в руках  Локхони, пытаясь определить, что же за цветок находится перед ее взором. Антик не мешал ей,  сосредоточенно наблюдая за каждым ее жестом, каждой эмоцией проскальзывающей на  ее миловидном личике. Это было так интересно, так забавно. Смотреть как восхищение сменяется недоумением,  а потом постепенно переходит в отвращение, когда едкий аромат гниющей плоти заполняет воздух комнаты.
- А вы как считаете, моя дорогая? – мягкие урчащие нотки в голосе  Шейра  смешивались с неприятным запахом, только добавляя  неприятных ощущений. – Этот цветок иллюзия или же  реальность? Скажите мне, дорогая.
Резкий, колючий смех разбил одуряющую вонь, разметав ее по углам библиотеки. Однако он умолк столь же быстро, как и возник.
- Вы хотите  научиться управлять своими способностями, Лурея Абакур. – холодно проговорил мужчина, нежно проводя кончиками пальцев по роскошным ярким лепесткам. Или делая вид, что касается их. – Вам не нравится увиденное, так развейте его, если считаете, что  вот этот цветок всего лишь иллюзия.
Мужчина откинулся на спинку кресла и прикрывая глаза.
- Приступайте, милочка. Я жду.

Внешний вид: Рубашка из тонкого шелка черного цвета, ворот которой сколот платиновой булавкой с алым камнем; пышное кружево рукавов обрамляет сияющие белизной кисти рук; черные брюки, такие узкие, что кажутся второй кожей, мягкие сапоги. Длинный черный же камзол без рукавов с серебристой вышивкой.
Грива длинных полночно-черных волос заплетена во множество тонких косичек, и свободно падает на плечи и далее на спину. Челка обрамляет лицо и спадает до ключиц.
В руках длинная черная костяная курительная трубка с узором из серебристых орхидей.
Артефакты: Артефакт Сэберо - на безымянном пальце правой руки платиновый перстень с черным камнем. Маскирует  расу владельца.
Булавка, скалывающая ворот рубашки является артефактом Эль’Тьярэ

Отредактировано Экронлион (01.12.16 15:39:36)

Локхони не торопил девушку. Мужчина прекрасно понимал, что ей необходимо время, чтобы понять, как и что следует сделать, чтобы развеять созданную  им иллюзию. Точно так же он не стал добавлять новых свойств к своей «картинке», ибо в противном случае малышка попросту не справится с заданием, и не только не уничтожит  цветок,  но скорее выдохнется сама. И тогда вместо того, чтобы обучать даденгерку, ему придется ее лечить. А этого не хотелось по многим причинам. И в первую очередь потому, что сам Первородный ровным счетом ничего не смыслил в целительстве.
«Если она «сдохнет», то мне придется просить Марси позаботиться об этой юной дурочке.  А показывать  ее посторонним, и уж тем более не настолько знакомым и предсказуемым посторонним, мне вовсе не улыбается. Мое сокровище неприкосновенно. И так должно и остаться в будущем.»
Склонив голову к плечу,  Экронлион сквозь полуопущенные ресницы наблюдал за Луреей. Девчонка по неопытности тратила слишком много сил, а потому Ворону приходилось следить за ее действиями, дабы малышка не перетрудилась, и чтобы вовремя остановить ее.
Цветок испускал мерзкие миазмы,  наполняя воздух в библиотеке  одуряющей вонью. Однако по мере того, как девушка «расплетала» искусственные нити, иллюзия блекла, а запах постепенно становился слабее и слабее. И вот настал момент, когда цветок  рассыпался на мелкие осколки, полностью растворившись в воздухе, а испускаемый им аромат развеялся без следа.
- Великолепно, дорогая… - мужчина, удовлетворенно улыбнувшись, зааплодировал. – У вас очень даже неплохо получилось, учитывая то, что вы обучались самостоятельно. -  звук аплодисментов в тишине обширного зала прозвучал резко и зловеще. Но Ворон был искренне восхищен даденгеркой, а потому в его реакции не было и намека на язвительность и насмешку.  Девушка его заинтересовала, а если уж его неуемное любопытство обзавелось подходящим объектом для созерцания и разгадывания, то Первородный не успокаивался, пока не добивался нужного результата. – Однако,  милочка, вы не слишком осмотрительны, ибо тратите неоправданно много собственных сил. Сейчас это не настолько важно, но в некоторых ситуациях, например, в бою, подобная расточительность может  негативно сказаться  на его результате. Другими словами, вы слишком быстро выдохнетесь и, как вариант, лишитесь жизни, ибо противник не станет с вами церемониться. 
Локхони смолк,  откинувшись в кресле и испытующе глядя на Лурею. Ему было любопытно, что же девушка скажет в свое оправдание и защиту. Но… он уже знал, что займется ее обучением.
- Сейчас вам следует отдохнуть, драгоценная. – мырлыкнул Шейр,  ласково глядя на даденгерку. – Вы можете остаться в моем замке.  – мужчина перевел взгляд на окно, а которым вспыхивали электрически разряды. – К тому же, по всей видимости, скоро начнется гроза. На Эноделлуриуме не совсем обычные грозы, дорогая Лурея, а потому я настоятельно рекомендую вам переждать ее в Арх’Анне. – он сделал короткую паузу. – Я займусь вашим обучением.
Откинувшись на  мягкую спинку кресла, Экронлион прикрыл глаза, почти сразу же погрузившись в размышления. И хотя мысленно он уже решил, что согласится взять госпожу Абакур на обучение, все же Первородный предпочел еще раз взвесить все возможные варианты дальнейшего развития их весьма плодотворных взаимоотношений. Антик не шевелился, превратившись в подобие статуи. Надо сказать весьма красивой статуи. Свет небольших магических светильников положил на лицо, да и всю фигуру Локхони, густые тени, придававшие точеным чертам мужчины зловещее подобие маски, и одновременно с этим подчеркивая его экзотическую красоту.
В повисшей в комнате тишине тихий шорох отворившейся двери показался необыкновенно громким. Высокий, гибкий мужчина скользнул в залу в облаке серебристо-черных перьев, окутывающих его фигуру.
- Душа моя… - тихий голос саэтеруса обволакивал, мурашками пробежавшись по позвоночнику Локхони, в глазах которого вдруг полыхнул алый огонь. – Ты задерживаешься. Я устал тебя ждать.
Булангер лукаво улыбнулся, приподняв уголки точеных губ и зайдя за кресло, наклонился к Первородному. Улыбка стала заметнее, когда крылатый ощутил изучающий взгляд антикверума, скользивший по его лицу и волосам, замирая на полных губах. Тихий смех полукровки хрустальными брызгами рассыпался в воздухе, оседая на коже хозяина замка будоражащими иголочками. Он подался вперед, обнимая Шейра сзади и ловко расстегивая брошь. Длинные пальцы пернатого полукровки  распахнули ворот и легко скользнули под рубашку, оглаживая бархатную бледную кожу  Локхони.
- Ты, как всегда нетерпелив, Кесрит. -  когтистые пальцы тронули шелковые волосы булангера, и серебристая прядь, которую ласкал антикверум, легко выскользнула из его руки, упав на грудь юноши. А может он сам ее отпустил, позволяя тому освободиться. – Сердце мое…  Ты же видишь, что я... кхм… немного занят.
Движение сильных пальцев, порхавших по щеке Локхони, а потом соскользнувшие на его шею и грудь, завораживало, и Первородный замер, удовлетворенно мурлыкнув. В бездонных, чернильно-черных глазах медленно разгорался алый огонек, пока еще не такой заметный, он уже тлел на донышке этих бездонных озер.
- Не сейчас, любовь моя. Еще не время… - шепнул Первородный, однако не спеша отстраняться от умелых рук любовника. – Кесрит…
В воздухе, пропитавшемся книжной пылью, что-то изменилось. Антик, да и его гостья, ощущали это всем своим существом. Это было похоже на внезапно пробудившееся желание, пока еще едва уловимое, но уже заставляющее замирать от предвкушения. Черные глаза, в которых тлел алый огонек, смотрели на Лурею, в то время как, мужчина поднял руку вверх, зарываясь пальцами в нежнейший пух подкрыльев полукровки. Он смотрел внимательно и чуть насмешливо, касаясь самых потаенных уголков сознания девушки, словно бы ожидал чего-то понятного одному ему, и продолжая оглаживать внутреннюю сторону полураспахнувшегося крыла.
- Именно, драгоценная. – голос Локхони был полон урчащих интонаций. -  Смотря как обернуть ситуацию в свою пользу. - Уголки губ антика приподнялись в легком намеке на улыбку. Чарующую и порочную одновременно. – Как часто  случалось, что несколько фраз, брошенных вскользь в роскошной спальне, стирали с лица планет целые государства. За каждым высокородным правителем всегда стоит умный и амбициозный любовник, который умело дергает за веревочки, пользуясь слабостью владыки. – он улыбнулся любовнику - Не так ли, Кесрит, любовь моя? Кому как не тебе известно это. Любовь делает нас слабыми и внушаемыми… Она застилает глаза…
Чуть подавшись к мужчине, Кесрит невесомыми порхающими прикосновениями очертила контур лица. Подушечки пальцев осторожно скользили по лицу, отмечая изящный изгиб бровей, острые скулы и гладкий,  высокий лоб. Иногда булангер замирал, не убирая пальцев с лица своего возлюбленного антика. Такие паузы были короткими, не больше мгновения, а потом его руки вновь приходили в движение, продолжая изучать. Прямой нос, с изящными красиво вырезанными ноздрями, четко очерченный подбородок, глаза, шрам, скрывающийся под густыми волосами. Кесрит склонился ниже, касаясь своей грудью затылка Шейра. Изящные ноздри затрепетали, втягивая горьковатый аромат книжной пыли, смешавшийся с запахом тела, присущим только этому мужчине.
- Ты ошибаешься, любовь моя. - Теплые губы невесомо прикоснулись к выпуклой полоске шрама, острый язычок лизнул рубец, словно Кесрит пытался вобрать в себя боль, что изведал мужчина, когда магическое оружие коснулось его головы. Ощущение под языком рельефа уходящего под волосы шрама очаровывало булангера, - но она же делает нас сильнее. – подняв голову, крылатый пристально взглянул на даденгерку. – Вы же понимаете, о чем я, госпожа?

Внешний вид: Рубашка из тонкого шелка черного цвета, ворот которой сколот платиновой булавкой с алым камнем; пышное кружево рукавов обрамляет сияющие белизной кисти рук; черные брюки, такие узкие, что кажутся второй кожей, мягкие сапоги. Длинный черный же камзол без рукавов с серебристой вышивкой.
Грива длинных полночно-черных волос заплетена во множество тонких косичек, и свободно падает на плечи и далее на спину. Челка обрамляет лицо и спадает до ключиц.
В руках длинная черная костяная курительная трубка с узором из серебристых орхидей.
Артефакты: Артефакт Сэберо - на безымянном пальце правой руки платиновый перстень с черным камнем. Маскирует  расу владельца.
Булавка, скалывающая ворот рубашки является артефактом Эль’Тьярэ

Отредактировано Экронлион (01.12.16 15:40:25)