- Я не отрицаю свое сумасшествие, но когда лезла в шкаф, не представляла возможности встретиться с его владельцем, - вновь ощутить доселе знакомый запах было приятно. Веяло не только мужским телом и одеколоном, но и Прошлым. Не тем смутным и сумбурным, что очерчивает биографию Первородной черно-красными полосами, а тот клочок света, что был до этого. Жизнь оставалась жизнью, но из-за тяжести в груди, Мирэли пространство вокруг казалось серым и неприветливым. Мертвым. Пустым. Безжизненным.
Горячее дыхание обжигает кончики пальцев, едва уловимый поцелуй заставляет тело вздрогнуть, а сердце разогнать застывшую кровь в венах. Новая интерпретация имени заставляет Никки усмехнуться и вновь обнажить белоснежные зубы.
- Я многолика, но истинное имя, даже я не произношу вслух. То имя зверя, а перед тобой стоит Риверра с прозвищем, взятым для наемнической деятельности… «и жизни в целом»…, - она следит за каждым его движением, задержав дыхание, и только когда ее плеч касается материя куртки, Боунс неспешно выдыхает, стараясь впервые за долгое время расслабиться и почувствовать себя обыкновенной среднестатистической женщиной. Не воительницей с окровавленным мечом, не воровкой с мешком золотых погремушек. Просто обычной женщиной, которой не приходится перебирать из тысячи масок ту, которая бы подошла для очередного знакомого, случайно столкнувшегося с ней на улице… Или все-таки необходимо было?
На предложение с отелем Первородная лишь кивает головой с прилипшей к губам улыбкой. Некоторое время тишина вновь обволакивает пару, но если раньше можно было со спокойной совестью зажигать об нее спички, от этой тишины веяло спокойствием и умиротворением. Она была мягкой и эластичной, вбирая в себя невесомые и неведомые антиком до сего момента чувства. Полвека назад она верила в любовь. Полвека назад она верила словам мужчин, точнее, словам одного мужчины, кто смог ее приручить. Полвека назад она хотела стать женой и родить ребенка, но все разлетелось вдребезги, когда бездыханное тело жениха упало на темную землю.
- Где пропадала…, - эхом отзывается рыжая, пытаясь собрать предложение Асато воедино. – Лягушкой-путешественницей была. Многое что видела, много где побывала. В основном выполняла задания, взятые из гильдий, знакомилась с людьми и их обычаями. Ничего интересного, - Никки полагает, что отделалась от дальнейших расспросов, но после кинутого взгляда Райта, девушка вздыхает, понимая, что просто так он от нее не отстанет. Желание возразить: «Мол, все отлично, нечего так заботиться» - разрастается в груди, но когда взгляд вновь рассматривает трансдента, рыжая лишь сильнее сжимает зубы, нервно кусая губу.
Вскоре они приходят к нужному зданию, заходят внутрь. Раньше бы Первородная первым делом рассмотрела обстановку, интерьер, расположение персонала и всевозможные выходы, но не сегодня, не сейчас, когда жизни ничего не угрожает, а единственной проблемой в голове является рассказ о прошлых походах своему… парню? Нахмурив брови, Николорада крепче сжимает куртку, пытаясь придумать подходящее слово, описывающее их взаимоотношения с Райтом, но в мыслях образовывается плотный комок, мешающий ни то что думать, но и нормально соображать. Коротко улыбнувшись мужчине, подошедшему с ключом от номера, девушка следует за ним, пребывая в неком коматозе, вплоть до того, как ее взгляд останавливается на двуспальной кровати.
«История вновь повторяется? Нет, лучше я буду спать в… О, в шкафу. Как показала практика, спится там отлично, или это только со шкафом Райта прокатывает…».
Тем временем, пока антик во все глаза разглядывала кровать, Асато снимает с нее куртку, повесив на крючок. Его слова слишком резко режут слух, потому первым делом Мирэлиаликс встряхивает головой и удивленными глазами, хлопая ресницами, несколько секунд смотрит на трансдента.
- Да, горячий душ мне не помешает, - наконец выдавливает рыжая, виновато улыбнувшись и незамедлительно пройдя в ванну. Как только дверь закрывается, первое, что приходит в голову включить воду, скатиться по двери на пол и закрыть лицо руками.
«Что я вообще делаю? Обманываю хорошего человека, который не заслужил такого отношения».
Проходит несколько минут самобичевания и размышлений на тему, какая она гадкая, бестактная, эгоистичная тварь, прежде, чем девица все же снимает с себя изрезанную мантию с комбензоном и опускается в горячую ванну. В ее мысли проскальзывает бредовая идея покончить жизнь самоубийством, но после погружения в воду, Первородная вспоминает о том, что может обходиться и без воздуха.
«Даже умереть спокойно не дадут! Эх… что у нас за раса такая…».
Проведя в воде еще какое-то время, Николорада с неохотой вылезает из ванны, обтирается махровым полотенцем и обнаруживает небольшой ящик рядом с зеркалом с прозрачной дверцей. На двух полках располагались тюбики и склянки разных размеров и форм. Мирэли, потирает подбородок, рассуждая, стоит ли привлекать внимание Асато еще больше и все-таки останавливается на масле с приятным бархатистым запахом, оттеняющимся пряным оттенком.
- Ты еще не спишь? – раздается бодрый голос девушки, когда та все-таки выходит из своего «убежища». – Не смотрел, достаточно ли место в шкафу, давно не ночевала там, - вытянув руки вверх, Мирэлиаликс довольно потягивается, делает несколько шагов и прыгает на кровать. Тело, скрытое под мягким халатом, расслабляется окончательно, потому на лице проступает мимолетная удовлетворенная улыбка. С минуту пролежав неподвижно с закрытыми глазами, антик все-таки решается на разговор:
- Я подобным никогда не занималась, поэтому вытянуть из меня что-то всегда довольно-таки проблематично. Что именно ты хочешь узнать? - девушка садиться на край кровати, закинув ногу на ногу, неспешно поправляет рыжую копну волос и тяжело выдыхает. – Я родом с Циркона… нет, я жила там вместе с моей… наставнице, ставшей мне приемной матерью. Она промышляла аферами, нередко подрабатывала с помощью своего тела и воровала время от времени. Детство у меня было незабываемое. Да… Кхм…
Облизнув пересохшие губы, Никки опустила взгляд на руки, медленно собирающиеся в замок. Ей было тяжело говорить о Маре, об их совместной жизни, ставшей для девушки своеобразным кошмаром, но несмотря на это, она все равно любила Маралику. Такой, какой была ее мать. И может быть, сейчас образ жизни практически копировал жизнь блондинки, Первородной было не по себе признавать сей факт, не то, что говорить о себе человеку, которому ей бы хотелось доверять, но что-то не давало до конца раскрыться перед Асато.
- Я…, - рыжеволосая хотела было что-то сказать, но вовремя принесли ужин. – Я как раз проголодалась, - вскочив с кровати, Мирэли опережает мужчину, открыв дверь первой. – Огромное спасибо, до свидания, - вкатив небольшой столик с блюдами, укрытыми блестящими куполообразными крышками, девушка всматривается в рыжие пятна, что отражаются на металле.
«Зря я начала говорить правду… Или не зря? Хм… Пахнет вкусно, но есть совсем не хочется».