Огни карнавалов, факельных шествий
Пожары и взрывы, стихийных бедствий
Ты говоришь мне о чем-то, но я не слышу…
Наверное, все это длиться не больше секунды. Антиквэрум смотрит на Иннари. Часть его разума, или души, или сознания, или чего-то еще, та часть его личности, которая уже давно знает, с кем он на самом деле имеет дело, думает, что сейчас видит перед собой классический архетип. Архетип Матери Богини. Еще одна часть этой самой части даже успевает заметить, насколько извращенным должно быть сознание того, кто видит в Иннари воплощение Богини Матери.
Но все эти мысли не имеют ни какого значения. Они подобны пятнам света, подобны всполохам огня в темноте. Тем всполохам, что ничего не освещают, но лишь делают окружающую их тьму еще гуще.
«Все эти всполохи света – лишь огни фейерверка в вечернем небе что вспыхивают, и гаснут. Вспыхивают, и гаснут. Вспыхивают, и гаснут. Вспыхивают, и снова гаснут, так и не пробившись к сознанию. Когда-то я уже видел подобный свет. Первое мое воспоминание – это искры. Я помню лестницу, узкую лестницу, которая вела вниз, в темноту. В этой темноте всегда что-то страшно грохотало, стучало, шипело, и вспыхивали искры. Вспыхивали и гасли, вспыхивали и снова гасли.
Моя приемная мать тоже любила создавать вокруг себя шум, метать искры и молнии. Помню, как почти сразу после пробуждения, после того, как я обрел это тело, я спросил у нее, кто я и откуда я.
Не задумываясь, она ответила мне: ты появился из пыли. Все живые существа рождаются из пыли, - тут она поморщилась, - из пыли и грязи. И после смерти возвращаются в пыль и грязь. Не веришь мне?
В тот миг я действительно не верил ей.
Кажется, она поняла это и начала зачем-то быстро тереть свои ладони, а затем показала их мне, и я увидел… я увидел серо-коричневые катышки на ладонях своей матери. Пыль и грязь».
Женщина, сотканная из света, что-то кричит. Она кричит, размахивает руками. Сначала она кричит что-то ему, а затем – просто кричит.
«И нет больше слов достаточно важных
И нет больше жестов достаточно резких
Ни грубость, ни нежность уже не имеют значения
И я остаюсь на перекрёстке пока
В моих неподвижных зрачках отражается вечность…»
Вот эти последние пять строчек не берутся из ниоткуда. Они рождаются непосредственно в его голове. Собственно говоря, все, что происходит вокруг, рождается непосредственно в его голове. Идеальный, упорядоченный мир сумасшедшего, и Люминус – художник этого зыбкого мира.
«Безумие? Да. Но не мое. Мама… - мысленно произносит мужчина, - о чем ты думала, даря мне эту внешность? Неужели, таким образом, ты хотела воскресить его? Неужели ты действительно не понимала что он – это не я, а я это не он?
Плывут облака ядовитого дыма
Машины проносятся с грохотом мимо
Скрипят тормоза, а колёса всё ближе и ближе
Неужели ты не понимала, что я никогда не смогу заменить тебе его? Ни-ко-гда.
Огни карнавалов и факельных шествий
Пожары и взрывы, стихийных бедствий
И ты говоришь мне о чём-то, но я не…
А потом, когда до тебя, наконец, дошло, когда ты окончательно разочаровалась во мне, почему ты так легко и просто выбросила меня? Чем я был для тебя? Твоей ошибкой? Напоминанием о прошлой неудаче, о несбывшейся мечте, о том, на что так больно смотреть?»
Из разорванной кожи антиквэрума струится кровь. Она медленно стекает по лбу, по глазам, щекам окрашивая весь мир Люминуса в багровый цвет.
Женщина рядом в каком-то последнем отчаянном жесте прижимается к нему. Наверное, ее ведет один из самых древних в мире инстинктов - искать защиты у более сильного, у мужчины. И не важно, что их силы не равны. Атон всегда остается мужчиной, а Иннари – женщиной. И это – неизменно.
И Люминус поднимается. Он поднимается не потому, что хочет этого. Он делает это столь же инстинктивно. Просто в ответ на ее беззвучную мольбу.
Глаза ближайшей твари сияют как звезды, и антиквэруму хочется, чтобы эти звезды померкли…. Померкли навсегда.
Полный острых как бритва зубов рот отрывается. Антиквэрум сжимает зубы и хватает ими туман. Или нечто чуть более плотное, чем туман. Что-то мягкое, что-то живое. Похожие на капкан зубы сжимаются все сильнее. В рот ему течет прохладная черная жидкость.