Слепота и шрамы… Она не на много дальше ушла от своего спасителя, если не была еще уродливее во сто раз любого хворого и потрепанного жизнью существа в Энтеросе. И хоть ее соблазнительные формы, ласкающие взгляд любого встречного ловеласа, вьющиеся рыжие волосы, так завораживающе поблескивающие алыми искрами разгоряченного пламени; живой взгляд с золотистыми вкраплениями, заставляющий невольно всматриваться в глубину зелени радужки, улыбка, что проступает на женских губах чаще, чем следовало бы – все не сравнится с душой Первородной, что уже давно не так прекрасна, как человеческая ипостась, пышущая молодостью и природным обаянием. Она подобна засушенному в гербарии растению: пожухлое, ссохшееся, с обломанными ветками и стертыми в пыль листьями, остатки которых неуклюже распластались по растрепанному от многовекового хранения листу, принадлежавшему одному из фолиантов мудрецов, бережно хранящих свои знания в огромных библиотеках, где редко можно увидеть молодежь или случайно забредших путников. Быть может, именно в подобном месте Первородная с радостью забылась на мгновение, не задумываясь, передав прошлое в руки тем, кто так же надежно запечатают боль и страдание, смерть и горечь, время от времени проступающих через пот на кожу, ядовито шипя и поедая верхний слой эпителия, заставляя девушку скалиться и злиться за все содеянные ошибки, допущенные ею когда-то. Но нет никаких мудрецов и библиотек, а душа ее вовсе не растолченное растение, что в любую минуту может подхватить ветер и развеять на все четыре стороны, стерев из памяти любого упоминания о рыжей девушке с огромными ранами внутри, что червоточат день ото дня, не давая забыться в безвременье вечной жизни.
Вглядываясь в светлую паутинку трещинок на темном потолке, Мирэлиаликс в какой-то мере понимает, что все же смогла задеть чувства лекаря, так усердно продолжавшего свое дело. На его месте девушка уже бы давно оставила попытки справиться со строптивым характером больного, а лучше бы вышвырнула его подальше, например, в те же самые улочки, где и нашла. Горькая усмешка отражается на лице, но длится всего мгновенье, заменив очередной гримасой боли. Приступ кашля не заставляет себя долго ждать, острыми коготками выцарапывая из антиквэрума последние остатки сил на более-менее активные действия, которые, впрочем, были потрачены на питье. Первое верное действие за весь день. Осушив чашу на половину, Николорада вновь опускается на подушку, внимательно вслушиваясь в голос мужчины. Он успокаивал, словно самый лучший лечебный эликсир. И не, потому что излучал чувство покоя и безопасности. Он был слишком знакомым. Знакомым до такой степени, что сердце, невольно продолжавшее яростно биться о ребра, еще и мучительно сжималось, обливаясь кровью.
- Вы когда-нибудь любили? – прохрипела рыжая, надавливая рукой на перебинтованную рану, чтобы хоть ненадолго заглушить слезы и всхлипы, медленно идущие в наступление. – Это прекрасное чувство всегда обходило меня стороной. Может, потому что я попросту не верила в него в угоду того, что матери не везло на любовном фронте, не считая подарков и пустых слов пущенных на ветер, слез и разбитых надежд на светлое спокойное будущее в объятиях «того самого», что предначертан судьбой… Эленхел…, - Девушка нервно облизывает губы, смакуя на вкус имя «возлюбленного». – Верите ли вы в судьбу? Раньше я не верила и в нее. Хах… может показаться, я раньше не верила ни во что, и скорее так оно и есть. Я просто существовала в чужеродном мне мире, просто пыталась стать его частичкой, а когда поняла о невозможности в осуществлении сего простого на первый взгляд плана… Впервые встретила своего брата, открывшего мне глаза на мир. Всегда думала о существовании родственной души, но и предположить не могла о разрушительной мощи, способной заставить совершить ужасный поступок, от которого никогда уже не сбежать, если, конечно, вы не поможете и не подсыпаете яду в воду…
На несколько минут Мирэлиаликс взяла паузу, чтобы отдышаться и вновь сделать несколько глотков воды. Конечно, рыжей чертовски не хватало спиртного, но и без него язык был подобно помелу, а в голове эхом разносились последние, произнесенные ею слова «подсыпаете яду в воду». Взглянуть украдкой на эделира, приоткрыв рот и пустить первую слезу, огромной каплей пробежавшей по щеке и растворившейся в материи подушки. Всхлипнуть, проглотить в ком, застрявший в горле, и продолжить дрожащим голосом, поедая взглядом любимый образ:
- Мой единственный брат толкнул меня на убийство вместо того, чтобы дать желаемого тепла и заботы. Тогда мне казалось, что я заслужила их, ведь кровный родственник, «родная» душа должна была спасти от безысходности и отчаяния, разраставшегося внутри меня в то время, но я ошиблась, оказавшись всего лишь убийцей своей матери, и с позором покинула дом, следуя по пятам за тем, кого я могла бы гордо называть старшим братом… Есть ли у вас родственники, Эленхел? Есть ли человек, с кем бы вы могли поделиться горестями или же счастливыми моментами в вашей жизни?
Слезы неистово обжигали раскрасневшиеся щеки, всхлипы стали чаще и в какой-то момент предприняли попытку задушить Первородную, быстро поднявшуюся и с большой силой начавшей поглощать воздух ртом, словно она была простым лигрумом. «Ты не Арнор… тебя больше нет… но, почему же ты здесь, сидишь передо мной и заставляешь медленно сходить с ума от невозможности прикоснуться к тебе, вновь ощутить сладость твоих губ, тихого шепота, успокаивающего мою окровавленную душу… или…» - Николорада растеряла остатки сил и рухнула на спину, пытаясь не закрыть глаза, чтобы вновь не провалиться в черную дыру своих кошмаров.
- Не надо, - умоляюще прошептала девушка, пытавшаяся из последних сил разглядеть комнату и образ лекаря. – Ведь, я люблю тебя… - Всхлипнув в последний раз, антиквэрум затихла, погрузившись в тревожный сон. Она еще не понимала, что все же смогла отыскать место, где сохранит свои воспоминания, разрушенные мечты и остатки надежды. Конечно, дом эделира не был схож с библиотекой, да и сам мужчина не мог похвастать в многовековых знаниях, но образ, нежно носимый Боунс в самом сердце – единственное, чего не смогла решить себя девушка, отрекаясь от своей сущности – разбудил в ней слова, которые она не хотела более слышать, тем более в своей собственной интерпретации. Шрамы, испещрившие сердце вновь кровоточили, а слепота привела к некому замешательству в распознавании личности. Сможет ли Лакуа стать тем, кто выслушает историю до конца, переняв обязанность прошлого принца мечтаний девушки? Сможет ли он залатать духовные раны и вновь вернуть зрение, выклеванное ее собратом еще задолго до первого убийства?
Боя не предвидится. Эпизод является знакомством между героями и входит в их хронологию.
Показуха. Всё на публику. Злость, ярость, брань и брызгание слюной. Рукоприкладство, излишняя жестокость, которая, как сам мужчина мог бы позже заметить, не играет никакой роли в этом месте. Лишь пустая трата времени и сил, которых он не бережёт, хоть и делает вид, что они ему ценны. Для него ценны лишь только он сам и верность слуг, псин в семействе кошек... 
В руках незнакомца сверкнул магический артефакт... коса. Так символично для мрачного антуража кладбища. Возможно, не будь Кайлан так увлечен тем, что он сам про себя классифицировал как «охота», может быть молодой эволюций даже отпустил по этому поводу пару едких острот. Юмор трансдента — набор ядовитых оскорблений... 
Превращение в полуморфу бывает разным. К примеру, Тресса могла как просто оперить тело, так и совсем слегка увеличить или ощутимо уменьшить размер, видоизменить конечности, добавить или убрать хвост и прочие атрибуты.. вот и у Рей Рей были явно схожие функции... 
