[indent]Так напряжённо и властно завладел страх светлым горлом, что время пришло ему освободить свой крик. Даже будучи в новом теле, эделир прекрасно помнит его. Он стал последним воспоминанием, расколовшим ее историю на до и после. Однако бессмертная едва ли испытывает страх за собственную жизнь, ему здесь больше нет места. Да и какой смысл бояться, умерев уже раз?
Вокруг тянется неизвестность. Казалось бы, ступай куда хочешь. Однако эделир понимает, что даже в степи есть свои тропы, пускай скрытые от посторонних глаз. Хель вполне может поучаствовать в отстройке новых городов Нонтергарда, забыть свои обрывочные воспоминания и… что? Наивно полагать, что такой исход устраивает бессмертную.

[indent]Она все ещё лелеет надежду отомстить, такую далекую, недоступную для Хель. В душе раз за разом накатывает ярость, стоит только подумать, как с ней поступили и что заставили испытать. Ярость сменяется еще более красочным чувством. Ненависть. Как сладко и нетерпеливо она разливается по телу, будоража хрупкое сознание, как коварно тянет свои ладони к сердцу, чтобы сжать мертвой хваткой, заставляя то судорожно биться в слепой надежде вырваться.

[indent] – Зачем? – хрипло и зло прорывает тишину голос Хель после долгого молчания. Эделир понимает, что ее никто не услышит. Она наверняка и сама в глубине души знает ответ на этот вопрос. Все живое стремится к уничтожению, не так важно, самих себя или других, и все для того, чтобы получить что-то взамен – ресурсы, знания, силу. Этот список можно продолжать, пока не надоест. Может быть, Хель тоже нужно отнять, чтобы в полной мере прочувствовать дать прочувствовать это своим обидчикам?

[indent]Эделир ловит себя на этой мысли, позволяя взгляду на мгновение стать стеклянным, похожим на кукольный. И в самом деле Хель в тот момент ничем не уступает своему сравнению. Олицетворение бывших жителей погибшей планеты в облике рожденных заново. Тошнотворно прекрасно. Ее губы искривляются в улыбке. Хель знает, каково это ощущать себя игрушкой в чьих-то руках, не желая того, безрезультатно пытаясь освободиться. Но может ли эделир это изменить? Она ощущает себя слабой, несмотря на данную ей Творцом силу, слабую перед чьей-то незримой волей и непонятными стремлениями.

[indent] – Как много нужно у вас отнять, чтобы вы поняли, что натворили? – горький смешок слетает с её уст, слова звучат куда громче и увереннее.

[indent]Убей или умри. Дав бессмертие бывшему духу, Демиург лишь подтолкнул ее ко первому выбору. Сделал он это специально или причиной тому была слепая случайность, Хель все равно. Она едва ли задумывается о мотивах этого могущественного существа. Бессмертной был предоставлен второй шанс, и она собиралась им воспользоваться, даже если в этом случае придется заставить пылать весь мир. И кто же тогда сможет испытать чудовищный страх? 
За спиной тянется протоптонная в степи полоса примятых трав, едва заметная, но разделяющая её на две половины. Впереди догорают разноцветные всполохи магии, растекаясь яркими красками по линии горизонта. Хель медлит со своим решением, даже зная, что назад уже ей не повернуть и прежней не стать, какой бы путь она ни выбрала.

Отредактировано Хель (27.01.23 01:28:38)

[indent]Тьма, такая глубокая, обволакивающая, сменилась жгучей болей неожиданно резко с прикосновением, будто бы к коже приложили каленое железо. Такая смена заставила Хель невольно вздрогнуть, отстраниться в попытке прекратить ее. Однако вместе с тем скромная искра-озарение вспыхнула в ее рыжей голове. Она четко дала понять эделиру одно: Хель помнит это чувство, не особо осознавая, чем именно является его источник. Болезненное ощущение отозвалось даже на самых потаенных задворках сознания, заставляя невольно воскресить в памяти все краски безжалостности. Тогда, во время испытания Великого оружия, она могла почувствовать, как разносилось гулкое эхо Хаоса в последние мгновения старого мира, словно бы нашелся трубач, оглашающий на всю округу эту похоронную мелодию. Но эта мелодия и близко не стояла с его прямым прикосновением. Действительно ли оно выжгло на коже клеймо, отметив свою новую жертву? Она не проверяла. Кто знает, было ли то слепая надежда на лучшее, настороженность, зародившаяся при первом же контакте, или до банального простое нежелание знать. По крайней мере пока.

[indent]Эделир терялась в догадках, что же предстало перед ней, стоило небу принять ночь в свои владения. Но даже разрушению имело свою форму, пускай столь же неприглядную на первый взгляд, как и деяния. Хель выжидала, вглядываясь в совершенно незнакомое ей лицо. Цепкий взгляд скользил по его грубым, резким чертам, что совершенно не вязались с тем, как мужчина говорил. Хель чувствовала, как начинает тонуть в этом голосе, забываясь, о чем горевала не так давно. Правда, его было недостаточно, чтобы совсем оставить прошлое позади. Уж для этого точно не хватит дурманящих речей.

[indent]Эделир не проронила ни слова, настороженно вслушиваясь в слова мужчины. Что-то определенно не давало ей покоя, но что именно? И лишь позволив липкой тишине развеяться в воздухе, бессмертная осмелилась наконец заговорить.

[indent] – Какое же имя носит тот, кто откликается на горечь вперемешку с отчаянием? – ее голос был вкрадчив и тих, подобно зверю, что замирает, не смея пошевелиться, перед своей последней атакой. В нем едва тлела злоба, заглушенная, замершая в ожидании своего часа. Хель не соврала о том, что так стало тяготеть с первым вздохом в новом теле, ведь он скорее всего и так все знал. Да, она услышала этот ответ в его словах. Вечным существам не так просто найти новый интерес, в особенности если у него есть свой срок, в отличие от них самих.

[indent]Однако бессмертная не готова так бездумно и просто впускать кого-то в свой мир, что только воскрес. Ей нужен толчок, решение… Да что угодно! Что может стать хоть какой-то гарантией завершения ее терзаний. Но даже так Хель не может позволить себе потерять голову.

[indent] – Твои речи сладки, подобно меду, собранному на рассвете. Так скажи же мне, в чем ты видишь смысл жизни, длинною в бесконечность? И как поможешь мне его отыскать? – в словах проскочил неподдельный интерес. Он плясал на губах, отзываясь в каждом слове, заставил Хель немного податься телом вперед. Наивное дитя пыталось быть осторожным, но, как и свойственно заново рождённым, проявляло искреннее любопытство, теснившее страх. Эделир зацепилась за ту небольшую ниточку надежды, что была ей предоставлена. Хель едва ли может предположить, куда она ее заведет. Правда, от этого та не становится менее желанной.

[indent]Что же ты можешь предложить, создатель таких контрастов? Сначала обжег, заставил отстраниться, но стоило мгновению сменить мгновение, как поманил, будто не старался поставить на коже клеймо.

Отредактировано Хель (27.01.23 01:26:26)

[indent]Разрушение? Страдания? А может быть война? Все вместе носило его имя. Хель не только это теперь понимала, но ощущала еще ярче, чем раньше. И это чувство только закрепилось, стоило мужчине подтвердить этот факт. Эделир едва ли могла сказать, было ли дело в клубах парящего тумана или в общей атмосфере нарастающего напряжения.

[indent]Она точно знала, что речи были приторны. Они растворялись на языке, заставляя невольно поражаться танцующей на нем сладости, стойкой, сильной. Ее точно нельзя было вывести так просто, ведь она доходила до сердца. Оно отзывалось болезненным нетерпением, вызывавшее невольное поджатие губ у эделира. Хель, сдерживая себя в непонятном порыве сказать, еще не до конца понимала, что же конкретно собиралась дополнить. Ей едва ли доводилось с кем-то поговорить о том самом дне, ведь с тех пор не нашлось ни единого существа, которому бы ни было все равно. Появление кого-то, кто выступил со своим предложением, одновременно пугало и было таким желанным. Неизвестность могла бы преподнести деве все или совсем ничего.

[indent]Несмотря на это, Хель знала свой ответ еще задолго до того, как собиралась произнести его. Эделир не позволит ускользнуть из пальцев такому шансу. Сила – то, чего она так желала страстно получить, но женщина едва ли могла признаться себе в этом вслух. Возможная месть порождала приятные мысли о своем свершении, но она едва ли дала четкий пути к ее достижению. Стоит только заполучить желаемое, как голос Хель станет громче, чтобы прорезаться сквозь сотни других, что в общем гуле не могут донести о своих страданиях. Пожару рано или поздно суждено разгореться, уничтожая вокруг все, до чего смогут дотянуться его рассвирепевшие языки. Страх, ужас, агония – предшественники смерти – не станут сидеть сложа руки. От одной лишь мысли об этом сердце ускорило свой бег.

[indent]Но даже оно, опьяненное грядущим, пропустило удар, стоило только эделиру сосредоточить свое внимание на изменениях, что коснулись руки божества. Мучения. Как же заставила насторожиться Хель эта знакомая энергия. Взволнованный взгляд коснулся его лица в немом и абсолютно понятном вопросе «Зачем?». Эделир догадывалась, что в ней кроется сила. Однако понимание того, каким путем она достанется женщине, заставило бывшую эссенцию невольно поморщиться. Мало кому хочется испытывать то, что он стремится всеми силами забыть.

[indent] – Простить? Об этом не может быть и речи. Одного лишь смирения и покорности перед чьей-то волей наделить недостаточно, чтобы сделать меня безропотной рабыней Создателя, – горделиво прорезали воздух эти слова. Гордыня когда-нибудь ее погубит, может быть, уже ее когтистые лапы сомкнулись на запястьях, подобно кандалам. Хель вряд ли бы так просто склонила голову перед ним, наделившим ее прежними воспоминаниями, обрекшим на страдания. Эделир порой задумывалась о том, что действительно не хотела знать. Случись это, все действительно сложилось бы для нее по-другому.

Но кое-что действительно зацепило Хель в словах бога, заставило заострить внимание.
[indent] – Так просто даришь мне себя в качестве нового субъекта ненависти? Какая щедрость для такого благодетеля, – губ коснулась кривая улыбка. Радость едва ли была известна Хель, но ее это порядком позабавило. Такой широкий жест в виде наречения себя самым главным виновником произошедшего… Даже представить сложно, что кто-то мог вот так прямо об этом заявить. Одной смелости для этого недостаточно. Однако она запомнит, сохранит как центральный осколок своей хрустальной картины.
[indent] – Однако же ничего в этом мире не дается просто так. Прежде чем я приму твое предложение, скажи, чем могу быть полезна в обмен на силу, что ты мне так настойчиво предлагаешь? – прямой, упрямый взгляд в желании узнать, что же положено на другую чашу весов. От него не скроешься за когтистыми пальцами, что только и ждут, чтобы очернить живую плоть. Но едва ли этот вопрос играл хоть какую-то роль, ведь все и так было решено. Кто знает, возможно, это слабая надежда на то, что хотя бы что-то осталось под контролем эделира. Однако она и сама понимала где-то в глубине души, что это ей неподвластно.

Отредактировано Хель (27.01.23 01:24:37)

[indent]Глубина в голосе сменилась так же поспешно, как и облик его хозяина до этого. Но даже наблюдая за всеми метаморфозами, что отражались на лице Инвиктуса, бессмертная слепо надеялась, что очередной укол ее не достигнет. На замену завораживающим ноткам явилась боль, возникшая неожиданно с очередным касанием. Она и в самом деле была досадной мелочью, если сравнивать с тем, что женщине пришлось пережить. Однако же от этого боль не становилась менее неприятной и обыденной. Раздражение мелкой рябью затанцевало на коже. Именно сейчас эделир чувствовала его отчетливее, чем когда-либо прежде. Хель не понимала, почему с ней так беззастенчиво играют, норовя в очередной раз зацепить, словно испытывая на прочность создание Демиурга. Но чего же божество добивалось, раз за разом жаля бессмертную? Она не понимала. 

[indent]Эделир коснулась подушечками пальцев израненной щеки, будто бы желая лишний раз убедиться, что это действительно с ней происходит. Хель чувствовала, как кровь стекала по коже, неохотно распространялась во рту, заставляя свою хозяйку чувствовать горечь того напитка, что заполонял ее вены. Однако для нее это был лишь железистый привкус, без тени скользящей в ней такой неуловимой и в то же время очевидной ненависти. Жидкое злато цвета последней зари, но действительно ли оно настолько ценно, что даже мужчине оно пришлось по душе?

[indent]Как бы ни лились сладкие речи, являясь искусной смесью искаженной правды, но они не застилали затуманенный взор полностью. Даже пойманному зверю свойственно сопротивление, несмотря на всю плачевность ситуации. Но Хель едва ли могла его оказать, позволив разуму зацепиться за чужую идею, ложную, такую неправильную, зато прельщающую. Для эделира легче было согласиться со своим рабством.

[indent] – Мы все подневольны в той или иной степени. Хотя бы по той причине, что обречены влачить свое существование, борясь за хрупкое право жить и за свободу, – в ее голос закралась предательская дрожь обиды, ведь даже это у нее было отобрано одно за другим. – А последняя и вовсе настолько эфемерна, что ускользает из пальцев при малейшей возможности. Один вздох, неправильный шаг или взгляд – и не заметишь, как снова оказываешься под чьей-то властью. Хель смахнула с щеки набежавшую кровь, – сложно распознать запах свободы, если раньше никогда с ним не сталкивался. Какой бы злой ни была эта ирония, но то всего лишь история моего существования. Не жизни. Такое трудно назвать этим словом, –  стальные нотки переплетались в словах. Последнее замечание ознаменовалось паузой, короткой, но в то же время дающей женщине поразмыслить над словами деоса.

[indent]Она поджала губы, действительно осознавая свое шаткое положение. Но вовсе не это смущало бессмертную и заставляло так усердно искать. Но что? Она едва сама понимала, что стремится найти.

[indent] – Мне действительно нечего дать взамен, но тебя это устраивает, – утверждение, с которым невозможно не согласиться. – Ты знаешь хорошо, чего я хочу, возможно, даже слишком, ведь иначе бы не стоял передо мной, – но Хель не закончила свою мысль, оборвала ее, казалось бы, в шаге от завершения. Эделир видела, однако не могла собрать полную картину, что раскрыла бы все то, что таилось между строк.
В то же время она не может не согласиться на предложение божества. И не просто потому, что Хель жаждет силы… О нет, как наивно полагать, что именно сам факт ее наличия так тешит надеждами ее взволнованное нутро. А потому что должна.

[indent] – Говоришь, достаточно просто попросить могущество? Так поделись со мной своей силой, подари мне очередную неволю, что так тебя забавит. Это же не составит труда богу разрушений? – она протянула раскрытую ладонь. Подобно нищему, эделиру нечего было предложить божеству, лишь уповать на милость очередного господина, решившего обратить на нее свое внимание.

Отредактировано Хель (27.01.23 01:22:36)

[indent]Бессмертная боролась с тем, чтобы рефлекторно не схватиться за бледные запястья божества, сжать, хоть как-то облегчая борьбу с бушующим в жилах Хаосом. Мысль о том, чтобы вырваться, была непростительно оглушительна и навязчива как никогда прежде. Но она беспощадно разбилась о понимание того, насколько это скромное желание было бессмысленно и бесполезно. Стоило хоть на мгновение перестать ощущать чужое прикосновение, как боль не прервалась бы так же резко, как и настигла. Бледные пальцы хватали воздух, и отчего-то он казался тяжелым и плотным – таким, что не получалось их сжать.

[indent]Меж тем Хаос стыл в каждом вздохе, невольно срывающемся с губ, таял в жилах, оставляя после себя болезненное чувство, взывающее к желанию. Естество не могло не трепетать под столь напористым натиском. Не отстраниться, не убежать из цепких лап, заставляющих смотреть прямо в глаза. Кто бы мог подумать, что это будет столь трудно и непривычно для пережившею потерю собственной жизни.

[indent]Однако эделир не ожидала, что ее пожелают наградить чем-то другим. Хель не обмолвилась ни словом, позволяя новому имени обжиться в мрачном вместилище, потерянном сознании. От полного созвучия старого имени осталось не так много, а новое не сделало бы хуже. Правда, от него уже так просто не избавиться, не стереть, не позабыть. Оставалось лишь помнить, раз за разом внимая к выжженым символам. Не это ли самое болезненное: возвращаться к моментам, когда боль расцветает определенно новыми красками? Но хрупкие мгновения тишины и внезапно наступившего одиночества после завершения этого ритуала были съедены вопросами, требовавшими у помутненного разума ответов.

[indent] – Несчастна? – надрывный выдох соскочил с сухих губ с легким смешком. Совершенно безобразно сбившиеся дыхание никак нельзя было привести в порядок, даже если замереть, впившись взглядом в блеклые глаза божества. Оно тревожило вздымающуюся раз за разом грудь, и сердце было ему судьей, в те мгновения отмерявшее утекающие в вечность секунды. Его стук отдавался неприятным грохотом в ушах, раз за разом болезненно задевал взволнованное и растерянное сознание. Хель в сердцах задавалась теми же вопросами, что доносились со стороны мужчины. Действительно ли эдера получила то, что так долго хотела? Стоит ли того удушающее чувство могущества и одновременного бессилия, заполонившее ее тело, ясно давая понять, что за все придется рано или поздно отплатить? Но для счастья обладать силой недостаточно. Одного лишь наличия крепчающего из минуты в минуту оружия не хватит, чтобы полностью познать его возможности.

[indent]Вопросы насчет такого ценного подарка казались удивительно забавными. Сумрачная гончая звонко рассмеялась, поддаваясь непонятному порыву. Столь резкие и быстрые изменения не могли пройти бесследно. Рыжие пряди упали на лицо, скрывая пляшущий янтарь в серебристых красках, прежде чем его обладательница резко вскинула голову.

[indent] – Назови мне хоть одного, кто по-настоящему счастлив в этом мире, – взгляд ввинчивался в темный силуэт, испытывал. – Счастье – слишком большая роскошь, которую могут позволить себе лишь существа беззаботные, которые не вникают в мир и его порядки. Так скажи мне, можешь ли ты обещать его, Инвиктус? – имя, которое довелось узреть в потоках яда. Хель знала не понаслышке, о чем говорила. Бытие духом казалось бессмертной проще. Не особо заботиться об окружающих и вещах, что, в общем-то, тебя не касаются действительно обеспечило ей то чувство, теперь кажущееся чем-то абсолютно нереальным.

[indent]Темные мысли не перестали рваться прочь из головы, закравшись туда, подобно ворам, тихо и незаметно. Однако следы их присутствия были очевидны, настолько явны и неподдельны, что поверить сложно в то, что некогда их и в помине не было. Но у сейчас они имели особенную силу, питающую бесконечный поток из ненависти и мести, мешающихся друг с другом.

[indent] – А ты можешь дать еще? –  горькой трелью отдавался привычный голос и манера говорить. – Не удастся подарить счастье вслед за болью, но ты можешь пожаловать мне кое-что другое. Я прошу.

[indent]Чувствовать собственное растворение в чем-то столь опасном, пребывать на грани и все еще осознавать собственное существование – эти вещи определенно пьянили. Они подкрались на мягких лапках, настигли, когда их было не заметить, а сейчас уже поздно сдавать назад, уповая на милосердие.

Отредактировано Хель (27.01.23 01:31:25)

[indent]Везде кровь. Она тянется к земле алыми ручьями, источая железный запах. Свежий, он бьет в нос своей стойкостью, заставляя голову идти кругом. Единственное, что хочется сейчас, – отгородиться, укрыться за красочным оперением. Перед глазами плывет все: темный пейзаж под серебристыми взглядами светил; чужая фигура, застывшая в ожидании неподалеку; собственная рука, оторванная и отброшенная. Все кажется таким неправильным, совершенно нереальным и… чужим? Пальцами потерянной конечности вновь не пошевелить, не ощутить на подушечках прикосновения полевых трав или мимолетные касания ветра. Хель вряд ли могла предположить, что ей вновь придется потерять что-то, в особенности то, что было само собой разумеющейся ее частью. Осознавать, что конечность не станет никогда прежней так же болезненно, как и расставаться с ней не по своей воле. И все для того, чтобы положить начало новому обмену. На одну чашу весов возложить свои надежды, последние крупицы которых едва тлеют в царстве разочарования, а на другую – жизнь, но для этого… нужно заставить вновь мелькать перед глазами счастливые пятна прошлого воплощения. Но даже сквозь эту пелену эдера слышит голос божества, доносящийся назойливым эхом. Свет небесных светил то меркнет, то вновь загорается – и Хель уже не отдает отчета почему.

[indent]Возникло чувство, словно ненасытный огонёк, пляшущий между двумя крайностями. Сорваться вниз, чтобы своими глазами увидеть бездну, полную отчаяния, или же взлететь, чтобы схватиться за протянутую возможность? Падать всегда больно с любой высоты, как и собирать себя раз за разом по частям для новой попытки. Она сделает это снова, если понадобится, ведь у перерожденной есть цель, которая та намерена добиться. Хаос останется лишь инструментом, а полученный протез - проводником, что станет началом в её новую жизнь. Хель это чувствовала, позволяя смазанным, до болезненного идеальным картинам хороводом бродить в ее сознании. Он раз за разом повторялся, навязчивым видением вгрызаясь все глубже. Хаос ему вторил, с нетерпением шевелясь в жилах, ожидая присоединения воссозданной руки. Бледные пальцы с едва заметной дрожью подхватили творение, чтобы приложить к плоти. Ему не нужно было лишний раз давать приглашение. Он тянулся к каждому нерву, к каждой мышце, вплетаясь в искусную сеть тканей, жадно пробирался вверх, чтобы воссоединиться с силами, что были даны прежде.

[indent]Мгновения тянулись в сладком омуте забвения, боль, звенящим криком заполнявшая сознание, погасла, стоило только пустить процесс воссоединения на самотек и принять чужеродную субстанцию. Эделир замерла, пытаясь понять, на какие еще изменения было обречено ее тело. Теперь Хель точно была не единственной хозяйкой своей физической оболочки, несмотря на то, что присутствие Хаоса было практически незаметно. Бессмертная практически наверняка была уверена, что если позовет, то он точно откликнется, заговорит, резонируя в каждой клетке. Пускай Инвиктус и говорил, что месть свершить придется своими руками, но почему-то ей так не казалось. Раздавить, разорвать, покалечить. Так хочется обратить все эти желания в реальность на своих обидчиков, но пока слишком рано. Тело эдеры недостаточно окрепло, срослось целиком в желаниях и стремлениях с новой силой, чтобы чинить беспорядок в чужих умах и сердцах. Но даже сознание, казавшемся хрупким, в последние минуты жившее от боли к боли, могло угнаться за чужими силами. Пускай она и медлила со своим ответом, но ей было что сказать божеству.

[indent]– Обращайся ко мне, как нарек, – первые слова превращаются во властный упрек. Хель знала, что с ней будут считаться, если даст понять, что это необходимо. – По крайней мере, пока говоришь о свободе.
[indent]Старое имя не вызывает отвращения, но все еще служит напоминаем, жалким обрубком от чего-то мелодичного, живого и воистину прекрасного. Чего-то, что было утеряно, пожалуй, точно так же безжалостно оторвано, как и рука.
[indent]– Но раз ты так говоришь, я тебе верю. Верю, что смогу завладеть всем, чем только пожелаю, что заставлю гореть тех, кто разрушил то, что было дорого. Пускай для этого мне придется стать чьим-то ночным кошмаром, принять обличие греха… Это не так страшно, как бездействовать, полагаясь на чужую милость, – тлеющий взгляд замирает, на мгновение становясь стеклянным, словно неживым. – Но не посмей меня обмануть. Я не люблю, когда мне лгут.

[indent]Цепь замкнулась, и щелкнул невидимый засов на шее под приглушенный стук сердца. Теперь она могла назвать себя Сумрачной гончей, но какую цену ей еще придется за это заплатить? Все еще в лужи крови и грязи, словно не решаясь раньше встать, но с пылающим сердцем, что жаждало мести и счастья, даже несмотря на противоречивую природу такого желания.