ЭТОТ МИР ТАК ПРЕКРАСЕН...

Больно. Одна новая часть ее личности никак не желала забыть последнюю самостоятельную мысль. А старая не могла с этой мыслью расстаться. Мгновение перед непоправимым было столь долгим, что кажется сердце успело пропустить несколько ударов, а теперь никак не могло вернуться в прежний размеренный темп. Больно... Раздвоившиеся после поглощения аметистовые глаза моргают слишком долго, а уютный закатный свет заслоняет внезапная туча. Тонатос нерешительно и нехотя возвращается в реальность, и на мгновение ей чудится, будто над ней нависла темная фигура Калебриума. Реальность настолько же искренняя, насколько жестокая - внутри вновь мечется эфемерное нечто, а бессмертная её сглатывает, упираясь взглядом в того, кого хотела бы узреть меньше всего сейчас. Став сильнее, Тонатос напротив чувствовала себя особенно уязвимой. Так бывает, когда осознание слегка запаздывает, а тело сковывает легкая дрожь. Паническое состояние лишь нарастает от чужого присутствия, ведь ей кажется, что Инвиктус тоже пришел пытаться украсть ее существо себе. И вздрагивает от ехидного чужого голоса.

Так было нужно - ей хочется сказать это в ответ, но уста не умеют лгать. Тот сородич напал первым и, если быть до конца честной перед миром, то Тонатос осталась победителем лишь чудом, но этого вероятно хватит, чтобы в последствии не позволять себе проигрывать никогда. - Сожалею о чем именно? - наконец мрачно реагирует она в ответ, обращаясь к сородичу на первом языке, который сквозь тысячелетия забудется настолько, что станет понятен лишь божествам.

Простой вопрос действительно стал её волновать. Нечто, что кажется идеальным, с обратной стороны внезапно оказывается покрыто уродливой душной плесенью, медленно, но упорно разъедающее любые ценности. Ожидаемо неприятно. Хуже чем зуд вины, терзавший ее дух после недавних событий.

- Ради чего это все?! - она вдруг срывается в обществе разумного существа, самого первого добравшегося до нее после поглощения, кроме молчаливых солнечных лучей. Инвиктус мог знать ответ, ведь тоже был частью... в с е г о. Глаза пока что цвета неба перед рассветом заметно увлажнились от мыслей столько времени и сил было вложено в созданный вместе мир. Золото ведь не ржавеет. Так она думала, любуясь каждым рассветом ровно до позавчерашнего дня, пока к ее горлу не приставили пульсирующий адалантин. Пальцы нервно трутся друг об друга, словно пытаясь нащупать эту неприятную слякоть, эфемерность которой преследовала деоса даже спустя несколько дней.  Не забыть. Не отмыться никогда. Ей казалось, самыми невзрачными и легкими осколками воспоминаний, которые она старательно и тщетно пыталась утопить в себе же, что эта слизь должна иметь характерный красноватый оттенок. Увы руки навсегда запомнили, как последний раз, перед теберосумом, касались лица Калебриума — она тихо прошлась по нему, начиная со лба, задевая застывшие мутные белые глаза и скрывая их веками. Тонатос хотелось точно также прикоснуться к Инвиктусу, но проверить не его, а себя на предмет реальности. Может она все таки умерла тогда, но сука, почему же тогда до сих пор так больно?!

- Мы ведь этого не хотели... Я этого не хотела, - слишком мрачное уточнение преследует ее после понимания, что сам Хаос не испытывает никаких терзаний или мук. Братоубийственная война разгоралась, но приносила сородичу очевидное приятное волнение.  - Будь это все неправильным... были бы мы способны вообще на такое? - Тонатос шепчет, вспоминая каждый завиток печальной пентаграммы. О такой не прочитаешь в книжках, не узнаешь из чужих уст. Она просто была внутри, в голове, как программа, известная с самого рождения, и проявившаяся в нужный момент. Страшное понимание заставляет внутреннюю суету стихнуть, оставив уже знакомое, неразлучное ноющее болезненное чувство. - Зачем ты здесь?

Глумиться? Отнять ее жизнь? Тонатос отворачивается, бросая печальный взор на крохотный кусок того, что уже сложно было назвать миром, который всегда так прекрасен...
... за секунду до взрыва.

Отредактировано Тонатос (19.10.22 17:19:39)

Вот она. Причина, почему Инвиктус - самый нежеланный собеседник на свете в этот час.
Существо, деос, брат... тот самый, который может и способен понять причину переживаний Тонатос чуть ли не лучше всех, но обязательно не станет этого делать. Ведь это против природы. Против правил самого Создателя. Прозрачная слеза грозится упасть на каменистый склон, но белые пальцы касаются ее быстрее, чем даже отражение солнца успело бы поймать там блик. Ведь опаснее всего слабость когда она хорошо заметна...

- Не хочу. Не хочу понимать.
С ней так просто, не правда ли? Ответ всегда будет честным и искренним. Никаких масок, хитростей, скрытых замыслов, двойного дна. Отсутствие гибкости - первое проявление порядка, и Тонатос следует всем столпам своего творения безукоризненно и не задаваясь лишними вопросами. Во всяком случае, до недавнего времени. - А ты как всегда во всем находишь скуку, требующую твоего внимания? - незамедлительно и раздраженно отвечает следом, словно короткий всполох эмоций заставил ее отогреться от затравившей разум личной метаморфозы. Для многих деосов процесс поглощения был скорее приятен - греющее нутро чувство первородной сытости и целостности.... Однако для такой как Тонатос, перемены всегда исключительно что-то болезненное, словно кости, которые нужно было сначала сломать в нужных местах, а потом правильно срастить. Двойные зрачки провожали ленивым взглядом каждое излишне театральное движение сородича - Инвиктус прав, но отследить истинный смысл в его действиях было также бесполезно, как ждать расцвет дня на западной стороне.

...
?!
Медовые речи липли к бессмертной, делая мысли вязкими, а внимание чуть более рассеянным. Но вот что-то настойчиво полоснуло подсознание, оставляя неглубокий порез, совсем незаметный и почти неосязаемый. Черная жижа пузырится в нескольких местах, наливаясь и собираясь в едкую каплю, которая ощутимо горчила во всей грандиозной речи нестабильного сородича. Ложь деос всегда отличала на вкус, но в этот раз ей как будто бы жизненно важно было просмаковать её подольше. Тонатос расфокусирована, она мутно смотрит на расплывающееся в услужливой улыбке лицо, а теплая, весенняя зелень глаз уступает яркости неба за мужской спиной. Сила. Прямо как свет.
И внутри как будто что-то мигом стихло...

- Если бы ты наверняка знал как ее заполучить, - бессмертная возвращается к собеседнику резко, придя в себя вместе с колким замечанием, - Ты бы вряд ли стоял здесь. Значит в одиночку у тебя ничего не вышло и... - все также скрестив руки, она медленно встает плечом к плечу темноволосого мужчины. Такие похожие внешне, но с такой разной начинкой создания, - ... и знаешь, допускаю, что есть деосы куда сговорчивее меня. Но ты пришел именно сюда. Я может не Астериум, но точно не последняя идиотка в мире, Инвиктус.

На шахматном поле всегда слишком много фигур, но желанное может вручить всего одна единственная. Из наблюдений Тонатос - столкновение непохожего всегда дает самый сильный и одновременно разрушительный эффект. Опасная близость двух противоположностей как будто бы начинает сказываться на окружении, словно ехидная щекотка, танцующая где-то на ребрах. Воздух продолжал густеть, формируясь в осязаемое напряжение, и, кажется, еще немного и начнет выбивать легкие искры. - Итак?

ОРУЖИЕ, КОТОРЫМ ТЫ ОБЛАДАЕШЬ, НО НЕ ВЛАДЕЕШЬ - ПРИНАДЛЕЖИТ ТВОЕМУ ВРАГУ

Тяжелый бас кутал темным плащом, закрывая мысли от реальности, заставляя дышать ложным, но делал это очень естественно и незаметно. Было что-то такое в этом голосе... как будто в голову ввинчивали спицу, и та своим острием вскрывала нечто темное, дремлющее под черепушкой. То, что есть в каждом всегда, и что так старательно, но тщетно душила в себе правильная Тонатос. Чужой голос хотелось слушать, навязчивым сказкам - верить, словам - отдаться и принадлежать, ведь они были так приятны и сладки в отличие от родных страданий. Речи Инвиктуса - оружие куда сильнее и серьезнее, чем то, что украшало мужское тело. Этот голос заглушал собственный разум и оставлял только терпкое послевкусие в голове, он запросто вытягивал из своей жертвы что-то, что ему было нужно.

Что будет, если она просто отвернется и исчезнет с горизонта близнеца, отвергнув предложение? Мир продолжит свое естественно-замедленное падение, деосы и дальше будут убивать друг друга, заодно стравливая других разумных существ. Все самое ужасное визуализировать так легко, особенно когда понимаешь, что ничего сделать невозможно. Покалывание волнами расходится от места едва ощутимого прикосновения, мурашки украшают тело, но к счастью их совсем не видно под матовой Ризанис.

Тонатос заметно колебалась. Ласковые блики танцуют по впалым щекам, искрятся в отражении аметистовых глаз. Сила, прямо как свет, так он сказал? Кристаллы словно неосязаемый барьер чистоты и непорочности, что делил две противоположности, замерли в воздухе на уровне глаз, позволяя рассмотреть себя во всей красе. Инвиктус все тщательно продумал, но Тонатос до сих пор этого никак не могла осознать. Нежное мерцание самоцветов подпрыгивает и сливается с белым светом ладони богини, которую она тянет навстречу. Порядок обволакивает камни, топит в своем свете, словно примеряя силу к будущему сосуду, и тот податливо отзывается, сверкая еще сильнее в ответ. Колкие грани кристаллов не ранят кожу, но ощутимо впиваются, словно неслышно просят о чем то: кажется, сожми руку совсем немного сильнее, и всё закончится. Не будет страданий, ни тьмы, ни крови, ничего того, что овладеет Тонатос на несколько тысячелетий и подведет к шаткой пропасти. Точка бифуркации начиналась прямо сейчас, ведь бессмертная почти прекратила свои внутренние колебания. Сила может быть ключом к миру без боли, страха, насилия и убийств - так она решила, сдавшись слишком легко. В тот момент, когда деос больше всего нуждалась в утешении и оправданиях - владыка хаоса оказался рядом, с правильными словами. Маленькое разрушительное зерно, посеянное чужой рукой внутри её мыслей и чувств, однажды разрастется настолько, что корнями придушит все прежние ценности и взгляды.

- Ты хочешь создать катализатор, который позволит соединить нашу первородную сущность, - пьянящая, чистая мощь, похожая на искру зарождения вселенной. Слишком глупо в этой ситуации назвать Инвиктуса безумцем, ведь в этом весь он и есть. Бессмертная вернула хрустальный осколок в воздух, упустив из виду, как на мгновение могло поменялось лицо сородича, осознавшего свою маленькую-большую победу. В отражении чужих зрачков деос наверняка узрела бы лишь призрачное удовлетворение - капкан захлопнулся без характерного щелчка, а Тонатос с аппетитом заглотила тщательно наточенный крючок. Ей все еще казалось, что она контролирует ситуацию, и принимает решения самостоятельно. Аметистовые глаза недовольно блеснули близнецу в ответ, - У всех деосов одно начало, божества одновременно и похожи, и уникальны в своем существовании и замысле высших сил, но мы с тобой, - теперь уже ее указательный палец левой руки касается чужих ключиц, впуская в мир тонкую белую нить чистой энергии порядка. Она искрилась, сбилась в молнию от быстрого сопряжения с нестабильной аурой владетеля хаоса, выбив серию коротких всполохов прежде чем погаснуть. В нос бил легкий запах горелого, - Мы с тобой явно нечто большее, чем "одно начало". И ты прекрасно об этом знаешь, однако убеждаешь, что тебе нужен был Калебриум?

Будь осторожен - то, что пыталась сказать ему Тонатос, и каждый из четырех зрачков внимательно и неотрывно смотрел в упор, пока мир вокруг стремительно плыл. Телепортирующая магия перенесла их в особенное место, крохотное убежище где-то на отшибе вселенной с прекрасным видом на сконструированный мир. Под ногами - чернильная пустота израненного звездами космоса, и от каждого шага по тонкому слою воды плыли круги, смешивая точки света в белые полосы. Капли влаги срывались с поверхности пола в своеобразном водопаде, поднимаясь к небу, откуда открывался вид на самую большую из существующих планет, а лучи энергетического ядра их мира были еще чуть мягче и рассеяннее, путаясь в двух темных фигурах неярким рыжим бликом. Тонатос сознательно перенесла их сюда, ведь в том случае, если что-то пойдет не так, и катализатор разорвет, пострадают только они вдвоем. Украденные самоцветы остались зафиксированными в невесомости, Тонатос задержала свой взгляд на них, словно любуясь в последний раз неоскверненной чистотой, - Ты должен быть первым, наоборот не выйдет.

Отредактировано Тонатос (27.10.22 10:02:23)

Никто не видел мир, полный благодатной тьмы. Средь пустоты недвижного хаоса и теплого света первых светил легла наша колыбель, заботливо взращивая силы и вкладывая в ладони каждого особенный дар - творить.
... и разрушать.

Темная дрожь бежит по телу как маленькая армия плотоядных насекомых. Извивайся сколько хочешь, бей свое тело, кричи - они никуда не уйдут, они уже под кожей. Шайка незримых термитов просачивается сквозь броню, через горячее дыхание, влажное порхание дрожащих ресниц, через приоткрытые уста, что не в силах вспомнить стоп-слово. Слишком поздно. Ощущения были отвратительнее, чем при болезни, когда уродливый вирус словно ломает кости, и с каждой бесконечной секундой напряжение лишь росло, не находя источника разрядки. Тонатос не знала как справиться с этим обуявшим ее чувством, нет, целой сотней чувств, подобно иголками вонзившихся в некогда безупречно трезвый рассудок. В хрустальной, звенящей тишине застывшего подпространства колыбельная звезд была слышны весьма отчетливо. Их молчаливое мерцание впервые ощущалось как нечто осуждающее - единственные свидетели порока и греха, которым сдалась Тонатос.

Черные нити больно тянут, оставляя незримые полосы-шрамы по всему телу бессмертной. Потерпи совсем немного - утешает она саму себя, не в силах признаться в ошибке, и потому идет до конца. Впереди - пьянящее чувство свободы от золотистых прутьев боли, что впивались в нее уже несколько суток. Инвиктуса было так много, что к горлу подступала тошнота, которую не сглотнуть, ни выплюнуть, только принять. Мутный взор старательно фокусируется на единственном источнике света, оставшийся в облаке мрака. Инвиктус сеял энергию не раздумывая, как и должно хаосу - лишь заполняя все вокруг доверху, грубо вбивая силу в крохотный сосуд. Некоторые самые хрупкие кристаллы рисковали дать сколы раньше, чем Тонатос сможет начать стабилизацию - именно поэтому бессмертная просила брата начать первым. Тонкое кружево пентаграммы расходится по тонкой водной глади, линии расчерчивают области тьмы на отдельные фрагменты, разрезая пространство на четкие кластеры. В самом центре застыли почерневшие кристаллы, в которых грязными кляксами билась нестабильная энергия. Каждое тело повисло в невесомости, ноги Тонатос были на ладонь выше уровня спокойной воды и её тело неподвижно висело в воздухе. Линии этого особого магического рисунка тоже медленно поднялись в пространство и висели над поверхностью, опутывая две фигуры, словно паутина. Полосы пентаграммы ярко светились аметистовым светом, образуя трёхмерное графическое заклинание, что было призвано объединить на миг, всего лишь на миг, две слишком разные энергии. Легкие капли воды, некогда имевшие четкую траекторию движения, теперь бесконтрольно плыли вокруг, с шипением ударяясь о магическую сеть, которую развернула Тонатос. Золотые искры энергии пульсировали в такт биения ее сердца, исходя от самых ближайших к телу нитей, и волнами докатываясь до центра пентаграммы, накапливая магию у пограничных контуров. Тонатос трясло, те трещины, которые должны были рассыпаться по украденным самоцветам, деос переносила на себя, травмируя Ризанис. Некоторые из трещин уходили глубже, слегка задевая белоснежную плоть. С кончика носа брюнетки сочилась алая кровь, она блестела особенно красиво, как яркий акцент в мире, который быстро стал слишком монохромным.

Оглушающий треск исказил пространство. Каждая из нитей сворачивалась одна за другой, подобно лепесткам цветка, со скрежетом утрамбовывая нестабильность в четкие грани, словно стежок за стежком кропотливой работы, только ускоренной в десятки раз. Свет всегда был быстрее чем что либо, быстрее, чем хаос смог бы опомниться и обнаружить себя в магическом капкане. И, умирая вместе, перерождаться в нечто абсолютно новое. Материя, которая абсолютно незнакома Энтеросу - сизый коктейль чистой, как слезы Создателя, эссенции. Закрываясь, пентаграмма породила ударную волну, отбросившую всех от эпицентра все также застывших в сердцевине подпространства кристаллов, теперь наполненных идеальным манящим свечением. Тонатос оказалась на полу, покачиваясь на четвереньках и вглядываясь в мутное, слегка розоватое от капель собственной крови, отражение. Оно недолго плыло, но даже наконец замерев не дало ожидаемой картинки - бессмертная с ужасом всматривалась в свое-не свое отражение.
Его отражение.

Язык щекочет приторный металлический привкус, а мышцы наполняла неприятная тяжесть, совсем не так, как бывает после хорошего поединка. На пентаграмму, в эффективности которой деос была до последних секунд не уверена, ушло изрядное количество сил. Если быть совсем честными, то Тонатос просто не верила в возможность совместить две противоположные энергии в единый резервуар – идея, граничащая с абсурдом, и бессмертной казалось, что миллионы осколков, которые обязательно вопьются в их тела в наказание, будут отличным тому доказательством. Но блеклый аквариум на отшибе мире ныне наполняло нежное сияние, какое бывает у самых юных звезд, что начали свое царствование в океане мрака – еще неуверенное, но бесспорно манящее объятие чистой силы. Лазурные блики мерцали на коже, наполняя мир теплым и искренним оттенком первого, но не последнего, общего греха.

Тонатос медлит, внимательно вслушиваясь в бархат чужого ропота; всматриваясь в безупречные грани, словно смакуя этот застывший момент перед шагом в не имеющую дна пропасть. К несчастью, близнец не обладал схожим с бессмертной терпением, и вот красный от крови язычок пачкает теплую льдинку. Стекло хрустит на зубах, ранит аккуратные трещинки на пухлых губах, взрываясь острыми искрами в горле, но это уже совсем неважно. Тонкие нити силы опутывали тело медленно, словно липкая паутина, по коже бежали бескровные новые вены, что служили проводником морозной мощи хаоса. Тонатос почувствовала, как тело стало тяжелым и непослушным, непривычно холодным, а после её накрыл резкий удушающий жар, сковавший легкие, и не позволяющие сделать такой нужный вдох. Организм словно отторгал попавшие в него зерна раздора, а те неумолимо пускали корни, пульсируя и сжирая любое зарождавшееся сопротивление. Волны силы наконец достигли головы, пустив синий иней по бледным щекам и, докатившись до глаз, отметились в сиреневой радужке, поглощая самые светлые из отражающихся лучей. Красивое зрелище, должно быть, однако весь лириумный концентрат вытеснили сильно расширившиеся зрачки. От этого расфокусированный взгляд, старательно направленный на сородича в поиске безмолвной поддержки, казался тяжелее привычного. Божество только сейчас начала ощущать это забытое чувство покоя: когда тревоги не терзают внутри, ни органы, ни что-то еще, что пряталось внутри и не давало мыслям спать и отдыхать. Маленькая смерть и новое рождение – внутри хрупкого осколка, который так хотел, чтобы его разрушил кто-то вроде неё.

Сегодня рассвет будет уже не таким теплым.
Сегодня тьма и свет стали на несколько тонов ближе друг к другу.

- Что теперь? –  резко похолодевшем после за хлопнувшейся пентаграммы воздухе каждое слово курилось влажным паром. Бессмертную правда волновал этот вопрос. Деос ощущала как кипяток внутри плескался с навязчивой мыслью облачить новый дар в осязаемую форму, прекрасную и разрушительную, несущую лишь свет. Инвиктус ведь обещал именно это? Два создания, что подсознательно всегда старались отдалиться друг от друга в мирное время, ныне находились опасно близко и, даже более того, сполна вкусили чужой силы. Ни один их сородич, не смотря на хрупкое положение мира, не одобрил бы подобного; против такого протестовала и бунтовала бы природа; рыдали бы смертные, не в силах найти спасение хоть где либо, весь всё очевидное переставало быть таковым, когда боги сами стирали древние границы. Тонатос грубо, словно не рассчитав силы, хватает чужое запястье, рука которой совсем недавно заботливо вложила ей в уста яд. Даже сквозь чужую броню, минуя адалантин кожи, она чувствует жизнь внутри темного сердца, так похоже бьющегося с ее собственным. – «Это» никуда не денется, - полушепотом говорит она, словно в бескрайней пустоте их мог подслушать сам Создатель. Говоря про «это» деос имела ввиду невероятно тянущее внутри чувство острой необходимости выплеснуть всю вернувшуюся с горкой мощь. То, что они потратили на сотворение лириума – лишь малая искра того огня, что сжигал сейчас изнутри каждого из них. Синергия хаоса и порядка порождала бесконечно возобновляющийся источник могущества, которое непременно хотелось пустить вход, потратить, лишь бы измученное тело вновь до краев наполнилось лазурной негой. Быть может, Инвиктус сейчас логичным образом решит, что честная сестра в раздумьях остановить его безумные помыслы и помещать предстоящему веселью, но…

- … Поэтому я хочу, чтобы мы сделали это вместе.

Отредактировано Тонатос (15.11.22 16:33:09)

взаимно искажая отражения

я верю не в непобедимость зла, а в неизбежность поражения

Горячо.
Излюбленное тепло как-то иначе отзывалось в теле, оно искрилось беззвучными хлопками-приливами, накатывая несуществующими мурашками и эфемерной дрожью. Игольчатая кольчуга лириума сотней незримых шипов пронзала ее тело изнутри, и Тонатос вела правой ладонью по коже: по бедрам, груди, гладила вторую руку, протяжно касалась шеи, словно пытаясь вогнать каждую искру силы в себя поглубже. И чувствовала, как сладкий голубой яд переливается в крови, наделяя её необыкновенной легкостью - в движениях, в мыслях, абсолютно во всем. Кажется, что стоит сжать кулак - и мир сожмется в ответ как согретый комок пластилина.

Липко.
Вместе с первородным концентратом внутри плескалось и нечто иное, терпкое, непривычное и слегка дурманящее. Черные ленты вклинивались в белоснежные полосы родной энергии, придавая ей грязный, несовершенный полутон. Этот субстрат был неразделим от того, что был столь приятен деосу, а потому Светоносная вполне соглашалась на это послевкусие, имя которому... Хаос. То, что никогда не должно было даже коснуться сути Тонатос, теперь заметно плескалось в зрачках и читалось в слегка безумной улыбке.

Весело.
Новая эмоция, которой ее только что научил любимый брат. Тонатос представляла это как некую смесь из "интересно" и "остро" - именно так она ощущала сейчас окружающий мир, так она чувствовала себя и так она была рада разделить новые ощущения с Инвиктусом. Глаза как будто бы различали в тысячу раз больше оттенков, они были сочнее и ярче, а нос улавливал новые запахи, простирающиеся на километры вокруг. Среди них самые пряные: металлические, тяжелые кровавые и разные следы магических энергий. Острый слух слышал тревожное сердцебиение затаившихся неподалеку сородичей. Тонатос закусывает нижнюю губу, прикрывая глаза и делает мысленное усилие, пытаясь пробить в черепушках брешь и вытащить из них полные страха мысли.

Вместе.
Бледная кисть скользит по своему плечу навстречу тяжелой пятерне, протискивая узкие пальцы в подобие ненадежного замка. Теперь Инвиктус такой же горячий, как и она сама - внутри него тоже пульсировала яркая сверхновая из осколков ее родной силы. Полные лазурного свечения глаза с почти нежностью обнимают ставшее слишком родным лицо близнеца, игнорируя при этом просвистевший снаряд. Разум Тонатос словно научился тормозить реальность в те моменты, когда это было необходимо. Секунды растягивались на десятки, и деос точно знала заранее, что непутевые сородичи промахнутся, а потому предпочла поделиться своим вниманием с кем то куда более прекрасным. - В пекло сдержанность.
Её голос даже стал звучать почти также плавно и мелодично.

Тонатос подвисла, понимая, что следующая атака может достигнуть цели. Энергетическая стрела, летевшая несколько быстрее звука, замирает под давлением сердитого взгляда в паре метров перед фигурами близнецов. Воздух ломается, натягивается как пленка, пытаясь прогнуться под разрушительной силой, но прозрачный купол, толкаемый Тонатос, оказывается куда прочнее. Ей кажется это забавным: подушечками пальцев она касается тонкой границы, за которой чернела и превращалась в нечто страшное ревущая магическая пентаграмма. Она разрасталась черными клубами дыма и... Тонатос вливала сквозь барьер свою, напитанную лириумом, силу, увеличивая масштабы снаряда в три-четыре раза. Энергетический шар с ревом отлетел назад, порождая впереди взрыв такой силы, что ударная волна обожгла щеки. Едва ли Тонатос чувствовала это, ведь все мысли заполонило накрывшее следом чувство неги: чем больше она расходует своей магии, тем приятнее ее телу и разуму, тем быстрее она, до самых кончиков пальцев, напитывалась новым пожаром.

- Этот твой, но с ним еще двое, - мечтательно тянет она, пригнувшись и приготовившись к длинному прыжку. Ризанис впервые за долгое время не прячет ее лицо под адалантиновый шлем - в этом отпала всякая необходимость ведь, кажется, вместе с Инвиктусом они стали единой, неприкосновенной и неостановимой силой.

кубик

Отредактировано Тонатос (18.12.22 17:18:18)

я достаю его — мрак усмехается, жадно и сыто, но он не учёл

что точно так же я соткан из хаоса, и точно так же рождён палачом

Она училась убивать.

Хотя, нет. Под чутким началом Хаоса дело шло так естественно, что начинаешь принимать чужие истории за неопровержимую истину - Тонатос была рождена чтобы убивать, устанавливая свой темный неоспоримый порядок, яркую точку в конце. Да, она торопилась, будто чувствовала, что неуязвимость дана лишь на очень короткое время - и была дьявольски права, пусть и узнает об этом немного позже. А пока, опять же, привыкала к этому слишком быстро накрывшему, роскошному чувству своего превосходства над чем угодно: пряный, сладкий и липкий десерт для избирательной _гордыни. Тонатос отрезвляли прикосновения - их уже не назвать чужими, родными и очень близкими, пусть хаос все еще проходился током по венам. Жарко. И так приятно, как бывает в прыжке, зависнув - и после резко вниз. Тонатос на удивление послушно подставляет каждую клеточку тела под пламенный иней противоположной энергии, которая жадно пила её собственную - светлую и солнечную - смешиваясь в сизые нити. - Еще многое нужно успеть, lathalan.
Это слово на первом языке как будто бы обретало иной, более терпкий привкус на устах.

Чужие крики от чего-то не трогали сердце. Может оно и правда стало биться как-то иначе, но вот незадача - вокруг стало так шумно, что Тонатос было не разобрать и не сосчитать ударов чтобы в этом убедиться до конца. Она морщится, как будто истошные звуки лязгали железом по стеклу ее сознания. Жалость - одно из самый никчемных чувств в этом мире, и Тонатос впервые задумалась о том чтобы учтиво избавить его от деоса, который внушал её всем остальным. Менялось не только тело богини: ее мысли, от тесного соседства с близнецом, также терпели странную метаморфозу. Суть осталась почти такая же, но реализация... - Мешаешь, - шипит она, с силой сжав свой левый кулак. От этого жеста лицо сородича мгновенно смялось внутрь, в кровавое месиво, образуя воронку из фарша и осколков адалантина. Струящаяся кровь не орошала землю, а сплеталась в изящные полосы, подхваченные хаосом и стремящиеся навстречу к упавшей сестре. Всего этого слишком мало, чтобы убить таких, как они - и Тонатос это уже хорошо запомнила. Когда однажды пришли прикончить её - та не издала ни звука, даже находясь на волоске от гибели.

Закат - темный клинок, второе оружие Тонатос, не бросая блики и отражения касается тонкой алой полосы. Тонатос сгибает руку и случайного любопытства ради пробует на вкус чужую кровь: совсем не такая, как ожидалось - сухая и пресная, словно вода, что была не способна утолить жажду.
- Кажется, в последний раз я убила вашего близкого друга, - отвечая тем самым на вопрос близнеца, но обращаясь к жертве, Тонатос приседает на корточки и изучая никчемные попытки Решительности вырвать себя из лап скорого забвения. - Рассказать как это было со мной? - холодное лезвие ведет кончиком по груди, огибая уже украшавшие тело раны, - Он поступил со мной вот так, - орудие с неприятным мокрым хрустом воткнулось внутрь, ломая ребра, - Но немного просчитался. Сердце билось чуть левее, так что потом он сделал вот так, - клинок сделал поворот, отразившийся немым взрывом боли в дергающихся из стороны в сторону зрачках, - Я лишь начала, а тебе, кажется, уже достаточно.

Решительность обмякла, а Тонатос выпрямилась, вслушиваясь в приятные вибрации голоса близнеца, от которого по спине скатывалась волна мурашек. Бессмертная поворачивается  к нему в легком удивлении - разве это возможно? Тонатос моргнула, и первая кроткая эмоция сменяется полным принятием - ведь и создание лириума совсем недавно казалось чем-то нереальным, а бессмертной недавно стало нравиться пробовать всё новое. Как и в прошлый раз - отработанная схема, Инвиктус начал плести темную паутину из самой черной из известных мире пентаграмм, а Тонатос ловко подхватывала, вплетаясь светлыми нитями в узор, делая его особым и уникальным. Это должно было быть больно, хуже чем обычно - не просто смерть, но ощущение, как тебя рвут наполовину, как раз там, где ранее Тонатос собственноручно любезно нанесла разметку. В темной чаще вновь стало почти тихо: бух, бух, бух - ненадолго чуть быстрее привычного.

- Один сбежал. Он всем расскажет. Или пусть знают... - начинает она, придя в себя через пару минут, мягко растирая гладкую шею в местах прикосновений. Новый эфемерный канат связал близнецов еще прочнее, сделал еще на несколько мыслей ближе. Безмолвный, но словно общий вопрос повис в тяжелом от колдовства воздухе: насколько же сильно можно сократить эту дистанцию? Тонатос встала поближе, заглядывая в мерцавшие синим глаза, - Быть может, нам стоит делать так почаще?

Тот третий, которому деос смяла лицо, дергался на земле, повиснув на обрыве между жизнью и смертью. Впервые Тонатос почувствовала что хочет столкнуться с угрозой помощнее - там, где она сможет исторгнуть из себя достаточно лириумного концентрата, ведь чувство высвобождения энергии во всем процессе было приятнее всего. и от того так особенно неповторимо было обмениваться ею через прикосновения с Инвиктусом. - Ты начинаешь - я следом.
Как и, теперь, всегда.

кубики

Отредактировано Тонатос (03.02.23 07:34:30)