[indent] Тьма и тишина стали ее новым домом, когда от прежнего остались лишь руины. Песок поглотит и их со временем, не оставляя ничего для бедняжки. Ни родного дома, ни могилы для любимых. Воспоминания подобно горьким слезам высохнут. Не останется ничего. В эту часть лаборатории не проникает и солнечного луча, не давая и малейшей возможности узнать какой же прошел день. А день ли? Неделя? Месяц? Год? Ах, столько всего предстоит узнать этой несчастной. Синистер смотрит на нее. Неподвижную и закованную в стазисный кокон, который был похож на огромный черный кристалл. Деос  касается холодными пальцами гладкой поверхности кристалла, рассматривая лицо Яринисы. Не изменившееся с момента заточения, которое излучало спокойствие. Снились ли сны титаниде? Или кошмары? Деос мог бы слегка помучить ее, воздействуя на ее незащищенный разум и показать ей кошмары, но это не имело смысла. Главные кошмары ждали Яринису при пробуждении. Признаться, Синистер попросту забыл о ее существовании. Нечасто он одаривал своих фэдэлесов подобным спасением, используя способность лишь для своего интереса. И пусть на данный момент он мог создать не так много подобных коконов, но все же он не вспомнил о ней. Был занят войной. Глупо было бы сравнивать столь прекрасное событие с одной смертной жизнью. Синистер мог предположить, что многие стали бы возмущаться, кричать и что-то требовать. Деоса удивляла глупость смертных, которые обращаются к богу жестокости, предательств и садизма, а потом жалеют об этом. И все же он вспомнил о ней, когда увидел кокон собственными глазами. Вспомнил о прекрасной войне, о кровопролитных боях и о падении архонтов. Прекрасная картина, которая вызвала тень улыбки на лице Синистера.

[indent] Стазисный кокон перенесли уже в другое место. В более светлое, не заставляя архонтку пылиться еще сотню лет глубоко под землей. Если бы Яра могла распахнуть свои глаза и оглянуться, то она бы ничего не узнала. Они находились в одной из лабораторий ордена Серпентис, которая была лишена привычных для архонтки особенностей храмов Синистера. Не было нигде дивных украшений из человеческой кожи, черепов змей и драконов, жутких картин и прочего колорита. Минималистичное здание, которое стало местом для науки, экспериментов и исследований несколько тысяч лет назад. Не самое лучшее или большое среди других мест ордена, но одно из многих. Именно здесь покоился кристалл с Ярой более двух миллионов лет. Когда дриммэйры и даденгеры создали союз против воинственных архонтов, то лучшей идеей было спрятать титаниду прямо под носом у ее врагов. Или же замысел бога был в том, чтобы при пробуждении Яра оказалась среди убийц своей семьи, своих детей.

[indent] Когда ученые рядом были готовы, то Синистер уничтожила стазисный кокон. Кристалл сначала начал лишь трескаться в разных местах, теряя маленькие кусочки от себя, которые были не больше монетки. Через мгновние кристалл треснул в последний раз, разлетаясь на мелкую блестящую пыль и оседая на кушетку. Яриниса не изменилась. Ее волосы были так же растрепаны, как и в тот момент, когда божество предложила ей о спасении. Тогда перед ней Синистер предстал в своем мужском облике, а сейчас в совершенно другом. И все же она узнает Синистера. По ауре, по их связи, по неизменно холодному взгляду алых глаз. Божество прикоснулось к окровавленным одеждам на теле архонтки, но опасность для ее жизни миновала. И все же рядом стоящий целитель уже принялся производить диагностику ее тела, проверяя состояние титаниды.

[indent] — Просыпайся, Яриниса, — обратилась к ней деос по имени.

[indent] Вокруг лежащей архонтки поднялась суета. С тихими "разрешите,  пожалуйста" ее касались, работники рядом шушукались о состоянии фэдэлеса, сверялись с какими-то записями. Яриниса была не первой в подобной ситуации, но все же стоило проверить ее. В их мире мало что было постоянным и неизменным, а так же невосприимчивым к разным родам аномалиям. И все же вердикт исследователей был в том, что с Ярой было все в порядке. Тело не повредилось, а это было самым главным.

[indent] — Как себя чувствуешь? — вопрос рожденный из научного интереса, где не было и капельки тепла для несчастной Яры. — Что ты помнишь?