Золотые львы, золотые сердца, золотые дворцы... Золотой век.
  Как ярок ты, как щедр и как скоротечен.

  Ничто в этих стенах не укроется от пристального внимания. Сибилла, подобно пророчице с мешочком костей, читает неумолимо надвигающийся закат в разбросанных словах, напряжённой тишине, треснувших связях. Раскол никогда не случается «вдруг» на ровном месте, ему всегда предшествуют маркеры, а замечать их - святая обязанность Дома Муркатто. Дельцы, как никто, должны думать на два шага вперёд и искать возможности. Доклевать остатки чужой силы и возвысить следующего кандидата, ведь за каждой ночью настанет новый день, и им всем снова нужно будет что-то кушать.   

  Азшара тоже это чувствует. Клинку, что навис над ней, безразлично, насколько крепки её стены и насколько сильны её величественные братья. Смерть найдёт тебя и в глухой темнице, и в обьятьях любимых. И в бедной лачуге, и на высоком троне. Найдёт и не пощадит.

- Клан не падёт, моя солнцеликая госпожа. Пока вы направляете нас своей мудростью и безупречным вкусом, никакие чудовища нам не страшны, - разве что те, кто носит маски друзей и почитателей. Но они уже здесь, за спиной, за кровью, за тобой, о, великая.

  Сибилле не нужно время, чтобы подобрать слова. В её взгляде, прямом и серьёзном, нет места сомнению. В ответной реакции - мгновенной и непоколебимой - ни грамма вертлявости на тему «как бы ещё усладить королевские уши». Умный правитель чует такое на раз-два. Львица откладывает бумаги, которыми занимала себя до этого диалога, и передаёт слуге увесистую папку. Нужно вернуть это в кабинет Ланселя, пока десница не спохватился. Безусловно, какие-то отчёты он делегировал добровольно, чтобы Муркатто ознакомилась с ними, как торговый представитель клана. Но Сибилла не была бы собой, если б её любопытство ограничилось лишь тем, что разрешено.

  К счастью, Азшару больше интересуют стихи, чем сухие цифры. Поэзия даёт куда больший простор для сладкого самообмана.

  - Но мне знакомо ваше беспокойство. Как вы знаете, благотворительная кампания отца накладывает на меня определённые обязательства, приходится часто выезжать в город. Особенно в места, которые отсюда не разглядишь, - хотя вид, бесспорно, чудесный. Из-за тонкого плеча графини Сибилла почтительно обозревает то, чем золотые львы могут гордиться по праву. Наследие, которое должно сохранить и приумножить. - И там, среди рабочих лошадок и праздных лентяев, волей-неволей до ушей доносятся... некоторые вещи. Уверена, вы это всё и без меня слышали, королевская разведка недаром ест свой хлеб.       

  Графине нужны подтверждения своей проницательности? О, разумеется. Она их получит вместе с мешком когтистых тревог. Одна царапина ничего не сделает, но накладываясь одна на другую, рано или поздно они пустят достаточно крови. А Сибилле того и надо.

  - Не слышали? - она недоверчиво вскидывает бровь и тут же с глубоким выдохом поджимает губы - надо же так глупо проболтаться! Видно, что она не хочет тревожить графиню такими глупостями, как народная молва, но что уж теперь сделаешь. Соврала «а» - соври и «б». - Смешно сказать, но все обсуждают минувшие праздники в Люпорум. Лисы не жалеют денег, это верно, но разве подобные сравнения уместны? У них нет и половины ваших забот. Содержать войско и культурные центры намного важнее дешёвой популярности их графа.

  Львица бросает быстрый взгляд на фрейлин, улавливая молчаливое согласие, и в задумчивости складывает руки на груди, подпирая рукой подбородок. Как если бы ответ на вопрос графини сформировался лишь сейчас, а не был готов в этой тёмной головушке с самого начала.

- Думаю, всё дело в радости, - наконец, изрекает она. - Банальной, примитивной радости, которая станет топливом для того, чтобы перейти на новую ступень развития. Ваши подданые вас не достойны, Азшара, они ищут быстрых утех, однако в них есть потенциал. Только представьте: сегодня вы разговариваете с ними на универсальном языке простых удовольствий, а завтра они сделают шаг к элитарному и, наконец, увеличат посещаемость академий. Два зайца одним выстрелом.

  «Денег нет, но вы держитесь», - справедливо сказал бы на это Лансель.
  - Если вам будет угодно, Дом Муркатто отсрочит платежи по кредитам казны и предоставит нужую ссуду, - мягко мурлычет Сибилла. - Даже мой отец, коммерсант до мозга костей, понимает, что есть вещи важнее материальных благ.

Особенно забавно говорить это, ощущая нежный шёлк чёрного платья по коже, прохладу поблёскивающих браслетов на руках, вес золотых нитей и излюбленных зелёных камней в сложной причёске.

  - Как прикажете.

  Очень важно, что Азшара проговорила это сама, на удивление легко поддавшись провокации. Значит, и спрос будет с неё. А Сибилла что? Устроить праздник и похоронить государственный бюджет Сибилла напрямую не предлагала. Да и кто она вообще такая, чтобы раздражать графиню прямыми возражениями. Для этого есть Лансель.

  К нему и отправимся. Но не сейчас, а завтра утром. Остаток этого дня нужно потратить на приготовления: оповестить людей, сделать срочные заказы, пустить разговоры, словом, привести в действие машину, которую завтра будет уже трудно остановить. А даже если Ланселю удастся это сделать, слово не воробей. Все узнают, как венценосное семейство отменяет собственные распоряжения из-за собственной несостоятельности.

  - Сообщите Ланселю, что я пришла по важному вопросу.

  Перед тем, как войти в распахнутые двери, Сибилла принимает крайне загруженный мирскими проблемами вид. Ей некогда даже взглянуть и поприветствовать Золотого льва, как положено. Папка с записями в её руках таит неразрешимые загадки, которые она силится разгадать, хмуря тёмные брови. Иначе быть беде.

  - По моим подсчётам вам придётся распустить половину двора, заменить золотые статуи на папье-маше и перейти с вина на дождевую воду. Только тогда это будет иметь хоть какой-то смысл и пройдёт безболезненно, - беспокойные шаги по кабинету отлично дополняют её слова. Азшара вновь допустила ошибку: сказала, ЧТО следует передать брату, но не сказала КАК. - Я, конечно, сделаю, что могу. Договорюсь с поставщиками о скидке, использую предоставленный займ, заменю материалы на дешёвые там, где это всё равно никто не заметит... Но Лансель, скажи мне как есть. Вы сошли с ума? Может, вы ограбили инопланетный банк, о котором я не знаю?

  Вот теперь можно остановиться, оторваться от написанного и поднять глаза на ничего не понимающего льва. Разумеется, он не в курсе. Сибилла сделала всё, чтобы он узнал новость последним. Едва ли он этому удивится в свете последних событий: своенравность сестры проявляться всё чаще, управлять несущимся в бездну кораблём становится всё сложнее.

  - О, боги... Только не говори, что Азшара с тобой не посоветовалась, - ошарашенный вздох. Пальцы бегло перелистывают страницы и находят заветный листочек, чтобы резким движением опустить его Ланселю на стол: на вот, читай. Золотым по белому, всё как мы любим. - Мы с фрейлинами не смогли ей возразить. Ты же знаешь, в Азшару так легко влюбиться и поддаться её желаниям, когда она чем-то увлечена.

  О, Лансель знает. Как никто другой.

  Однако Сибилла не подаст виду, что закладывала в эту фразу иные смыслы, и с отрешённым лицом устроится на широком подоконнике. Отсюда прекрасный вид на провалившийся проект, именуемый империей. Поручение она выполнила, теперь её дело - ждать, пока он ознакомится с распоряжением графини. Вероятно, сейчас посыпятся обвинения в том, что ему не доложили сразу, но кого это волнует? Точно не Сибиллу. Пусть разозлится, пусть обвиняет. Потом скажет спасибо, когда избавится от своего бремени и сядет на трон.

- Если кто-то и может это остановить, то только ты, - и речь сейчас совсем не о празднике.

И кому он это рассказывает? Ей?

  Даже городские дворняги знают, что золотые львы близки и договариваются о политике. Неразлучные брат и сестра. Верный рыцарь и его прекрасная королева. Баллада о них ещё долго будет гулять по кабакам, но чем она закончится? Жертвой во имя любви? Предательством и смертью? Кровавым бунтом? Отдаст ли Азшара престол? А Лансель - отдаст ли Азшару?

  Все они - и правители, и подданные, - стоят сейчас на краю пропасти. Выживет тот, кто быстрее столкнёт другого.

- Измена, - Сибилла с горечью прикрывает глаза, словно получив пощёчину от десницы, но в душе улыбается. Таким она и хочет видеть Ланселя. Жёстким. Собранным. Даже сейчас он защищает королеву при её очевидных ошибках и осаживает того, кто смеет сомневаться. - Стыдись, Золотой лев. Слышали бы тебя сейчас наши отцы.

  Оскорбиться тут действительно было с чего. Чёрный лев всегда имел поразительную способность нравиться и графам, и простым обывателям. Он умел находиться так близко к верхушке, чтобы пользоваться всеми благами лояльности, и одновременно так далеко, чтобы никто не разглядел в этом посягательства на власть. И Дом свой он тоже держал под солнцем великого правления Ланистеров... но с краю.

- Не знаю, чем я заслужила эти жестокие слова, но речь идёт именно о несоразмерных тратах. Графиня прислушивается к тебе, - вернее, прислушивалась, но это пока опустим. Сибилла своими глазами видела, в каком состоянии пребывает казна, и уверенно давит в больную точку. - На бумагах о расходах всё равно должна стоять твоя подпись. Я лишь предлагаю помощь.

  Лансель тяжело стоит над душой, как палач, ожидающий одного только знака. Еретик так и хочется вскочить, взять его за грудки и прокричать в лицо «Да возьми ты уже всё в свои руки! Убери сестру с дороги, запри, утопи, наплевать, действовать нужно СЕЙЧАС!», но она знает цену нетерпеливости. Многие в этих стенах уплатили её своими жизнями.

  Вместо этого Сибилла поворачивается медленно, оценивает взглядом короткое расстояние между собой и разгневанным львом. Если она так оскорбила его ненаглядную сестрицу, чего же он ждёт? Одного толчка сильной руки хватит, чтобы устроить «предательнице» полёт из окна.

   Как так вышло, что боги вложили в Ланселя столько прекрасных качеств, но позабыли решительность?

  - Все мы служим государству, Лансель, - именно так. Не Азшаре, сколько бы та ни твердила «государство - это я». Не Совету, чей состав меняется от правителя к правителю. Даже не гуманизму и высоким идеалам, которые, как показывается практика, плохо сочетаются с грамотным управлением. - Если что-то должно быть сделано для его блага, не медли.

  Тонкий кинжал появляется в руке Сибиллы словно из ниоткуда, но в этот раз - рукояткой к Ланселю. Драгоценные камни переливаются в свете солнца, а смертоносное острие жадно смотрит прямо в грудь своей хозяйки. Палач ждал знака? Пожалуйста, вот он.   

  - Если, по-твоему, я предаю корону и заслуживаю смерти - действуй, - уводя тему с общего к частному, она спокойно и внимательно всматривается в лицо десницы. Поймёт ли он, что Еретик хочет ему сказать? А если поймёт - обрушит ли на неё свою ярость? Или эти слова отзовутся в нём чем-то другим? Чем-то, в чём Лансель, возможно, и не хочет себе признаваться. - Я приму любое наказание.

  Нет. Не примет. В случае с Сибиллой боги забыли вложить смирение и переборщили с риском. Однако порой риск необходим, чтобы понять, кто чего стоит. Если Золотой лев стоит на распутье, будет не лишне убедиться в этом лично.