Взгляд вновь возвращается к небу, усеянному мириадами ярких звезд. Прохладный ветер играет с белыми, выбившимися на лоб прядями, подхватывает полы плаща и перебирает серебряные цепочки, украшающие темный камзол. Он в очередной раз поправляет бляшку ремня, смахивает с плеч несуществующие соринки и криво усмехается собственным мыслям, что несколько сотен лет назад показались бы слишком глупыми. Время, в самом деле, опасная вещь, раз способно столь кардинально развернуть дышащее тело в иную сторону. Он делает глубокий вдох. Глубокий выдох. Возвращает напряженному лицу прежнюю беззаботность, спокойствие  и довольно вовремя – дверь на балкон раскрывается, выпуская наружу вихрь эмоций.

- Это великолепно! – почти кричит Тициан, но тут же осекается под недовольным взглядом. – Это великолепно…- произносит тише, подбегая ближе и буквально всовывая под нос Рагнару новенькую лютню. – Я таких торжеств еще не видел! Да там же ослепнуть можно! Как внутри фонтан оказался? А цветов сколько, видел? Меня вообще будет видно, когда я начну выступать? Кстати, надеюсь крепление у люстры хорошее, потому что она нееби…очень огромная! А еда? Она так пахнет, что там уже начинают поджирать потихоньку.
- Что с музыкой…
- А, это…Да, я поговорил с музыкантами, первым будет вальс, как ты и попросил. Не ожидал от тебя такой просьбы. Я думал, ты вообще танцевать не будешь, или это потому, что тут гости из Коалиции?
- Где Тонантос?
- Готовится. Выйдет эффектно, когда все соберутся. Над ней там уже часа три не меньше колдуют, но я прислушивался – в комнате той тихо. Наш деос сегодня очень….терпелива? Или ты её усыпил?
- Бредней не говори.

Кто-то из зала, увидев советника, махнул приветственно рукой. Следовало присоединиться к гостям и организовать должную встречу, как того требовал статус. Шаг вперед, и вечерняя прохлада сменяется цветочным ароматом и звоном бокалов, ярким смехом и приятной неспешной мелодией. Его окружают представители знати, служащие в Коалиции, и он улыбается, вежливо отвечает на вопросы, изредка поглядывая на часы. Минутная стрелка бежит к двенадцати, сердце отчего-то ускоряет темп. Он ждет её появления гораздо больше остальных, но показать этого не может и сдерживается каждый раз, чтобы не обернуться к хлопающей наверху двери.

Зал наполняет громкий звон часов, отчитывающих восемь. Голоса стихают, музыка умолкает, и все, как один, поднимают головы к лестнице. Он с придыханием смотрит туда же и не сдерживает восхищенной улыбки. Дыхание сбивается от чужой красоты – она сдержала обещание выглядеть безупречно, и это платье ей чертовски подходит. Черные локоны блестят в золотом свете, пухлые красные губы чуть приоткрыты. Уверенный взгляд выделяет каждого и одновременно никого, но вот алые глаза встречаются с изумрудными, и его улыбка становится еще шире. Он хочет подойти к ней сейчас же, но деос должна поприветствовать всех собравшихся, и советник покорно слушает четкую речь. Её одобряют аплодисментами, и она, наконец-то, начинает спускаться, придерживая ткань платья.

Музыка для вальса вынуждает мужчин неотрывно следить за красивой женской фигурой, но никто из них не смеет выйти вперед, потому что широкие шаги Рагнара достигают основания лестницы прежде. Он чуть наклоняется вперед, прячет левую руку за спину, протягивая вперед правую. Собранный, беззастенчивый и со стороны безупречный, но стоит взять его за запястье, как почувствуется слишком быстрый пульс.
- Позвольте мне иметь удовольствие пригласить вас на первый танец.   

Отредактировано Рагнар (04.12.21 13:50:25)

Шаг вперед.
Смуглая ладонь крепко сжимала тонкий стан, уводя его прочь от остальных пар.
Её пальцы, легшие на мужское плечо, задумчиво перебирали тканевые складки камзола.

Он смотрел в её глаза и улыбался, не в силах скрыть улыбку за покусыванием губ. Открытая тонкая шея, красивое декольте – каждый раз, когда Тонантос откланялась назад, позволяя волосам очертить в воздухе полукруг, он жадно притягивал её обратно, вдыхая аромат духов. Ткани нежного платья укрывали его от внешнего суетливого мира, и взгляд, вновь и вновь возвращавшийся к яркой радужке, пронизанной волнами, давал ложное представление о том, что в этом зале остались лишь они вдвоем. Её грудь высоко вздымалась, не то от духоты помещения, не то от танцевальных фигур, требующих поворотов и быстрых переходов. Его грудь высоко вздымалась от слишком сильных, бегущих потоком, чувств. Он не мог произнести ни слова, лишь бы не нарушить эту опьяняющую атмосферу, и нежно сжимал чужую ведущую руку в своей.

Плавная музыка оборвалась, и Рагнар остановился, в некотором удивлении бросив взор на оркестр. Зал разразился очередными аплодисментами. Мир грез покрылся трещинами и треснул, выплюнув разум в роскошное, излишне реалистичное помещение. Вернув лицу спокойствие, Рагнар сделал шаг назад, чтобы поклониться и оставить на бледных пальцах Тонантос невесомый растянутый поцелуй.
- Благодарю за танец, - произнес он хрипло, с трудом отпуская чужую руку и выпрямляясь, - вынужден признать, что сегодня ты выглядишь ослепительно красиво. Если бы ты надевала все платья, что я дарил тебе, я наверняка ослеп бы от красоты.
- Все так, как ты и хотел?

Рагнар улыбнулся и отрицательно мотнул головой, бросив многозначительный взгляд в сторону Тициана. Тот, почувствовав на себе прожигающую затылок дыру, поперхнулся вином, тут же бросившись к оркестру, что заиграл прекрасную, разливающуюся по залу мелодию. Официанты, до этого размеренно разносившие напитки, заметно ускорились, чтобы выдать каждому гостю бокал с алым напитком. Кто-то из зала стремглав устремился прочь в сторону улицы. С потолка медленно начали падать лепестки роз, кружась в воздухе и растворяясь у самого пола. Послышались восхищенные вдохи, девушки захлопали в ладоши, принявшись ловить пальцами нежные цветки, и, отвлекшись на потолок и на вихрящиеся потоком лепестки, никто не заметил, что Рагнар опустился на одно колено. В его руке сверкнуло кольцо, усыпанное драгоценными камнями.

Заметившие это гостьи прикрыли ладошками и веерами распахнутые рты – сейчас в вихре цветов это мгновение казалось восхитительным и поистине романтичным, настолько сильным энергетически, что одна из наиболее чувствительных дам, разрыдалась прямо в зале. Мужчины не скрывали улыбок, дожидаясь момента, когда можно будет вскинуть вверх бокалы, Тициан так и вовсе замер перед оркестром с вытянутыми руками, готовый в любое мгновение сменить мелодию на громкую торжественную. Все было так, как он того и желал, и, пускай в зале присутствовали те, чьи взгляды выказывали отнюдь не радость, Рагнар не без удовольствия взглянул в лицо Тонантос:
- Выйдешь ли ты за меня?

За огромными окнами в вечернем небе рассыпался салют. Золотые, алые, изумрудные и белоснежные цветки с грохотом распускались, отбрасывая искры на стены замка. Заглушив музыку, салют лишь на мгновение привлек к себе внимание гостей, полностью поглощенных представшей перед ними сценой.

Он улыбается широко распахнутым, удивленным, чуть испуганным глазам. Алый взгляд не блуждает по лицам, скорее, лихорадочно мечется в попытках найти того, кто мог бы увидеть лишнее, но десятки, сотни глаз словно в сговоре устремлены к небу, где искрами раскрывались яркие бутоны фейерверка. Увидеть её столь обезоруженной, растерянной, упустившей из рук контроль над ситуацией стоило всех приложенных усилий, и все же сердце невольно пропускает громкий удар, стирающий усмешку с губ. Её кулак, прячущий кольцо, сжат так сильно, что костяшки кажутся белыми, ровное дыхание, прежде гревшее его шею, ныне прерывисто опаляет щеку. Он представлял этот момент иначе. У всех на виду, с громкими поздравлениями и с чуть смущенной, но довольной улыбкой Тонатос, что сейчас отнюдь не благосклонно смотрела на него из-под нахмуренных бровей. Теперь удивление коснулось его собственного лица, словно вопрос «Ты что наделал?» был настолько глупым и странным, что на него невозможно было дать правильно корректного ответа.

- То, что должен был сделать уже давно, - ответил он шепотом, вопросительно изгибая бровь, - только не говори мне, что ты этого не ожидала.
«Не ожидала» - об этом говорят её напряженные плечи, торопливые шаги, пальцы, судорожно мнущие складки платья. Разве он поспешил? Отнюдь, они вместе слишком долго, чтобы подобное можно было охарактеризовать простым «поторопился». Рагнар планомерно, терпеливо, осторожно приближался к этому дню, чтобы, наконец, сжать тонкую талию и окончательно назвать Тонатос своей. Что бы она сейчас ни сказала, как бы сильно ни отпиралась, он уже подошел слишком близко, почти вплотную – делать шаг назад сродни тому, чтобы сдаться. Он обернулся, чтобы убедиться в том, что никто кроме них не покинул зал, но так и не заметил ту единственную тень, что тронулась вдоль стены вслед за ними.

На улице было прохладно. Куда лучше душного зала и теплой комнаты. Длинные женские пальца быстро, несколько нервно выдергивают из прически многочисленные шпильки, из-за чего черные пряди аккуратными волнами принялись спускаться на спину. Кольцо осталось в её ладони. Этого было достаточно, чтобы на все сказанные слова Рагнар ответил мягкой улыбкой. Он осторожно коснулся чужого кулака, поднял его к своему лицу, оставив поцелуй на костяшках. Будь Тонатос поистине зла или раздражена, она бы смогла сломать драгоценность или выбросить её прочь. То, что она продолжала сжимать кольцо говорило о сомнениях, и Рагнару оставался последний шаг – чуть подтолкнуть её в нужном направлении. Легонько коснуться плеч и заставить её сделать то, о чем она непременно пожалеет в будущем.

- Ты растеряна, - хрипло произнес он, попросту констатируя очевидное, - но разве здесь есть чего бояться? Ты преданна своему делу настолько, что, возможно, единственная из всех деосов цепляешься за прошлое в погоне за собственными идеалами. Гордыня – такой страшный грех, - Рагнар тихо рассмеялся. Казалось, начни он говорить громче, и слова его, подобно салюту, тотчас привлекут к себе внимание. Он желал этого. Тонатос – нет.

- Я представляю этот союз прекрасным. Он ни в коем разе не станет помехой для твоего служения этому миру, и уж точно никоим образом на него не повлияет. Брак…касается лишь нас, - Рагнар протянул руки вперед, притягивая деоса в свои холодные объятия, - я хочу быть ближе к тебе настолько, насколько возможно. Сколь я эгоистичен, столь ты жестока. Наши отношения…тебе по нраву? Ты притягиваешь меня к себе, а после отталкиваешь, и в такие мгновения мне начинает казаться, что ты отталкиваешь меня навсегда. Этот брак…это кольцо – моё подтверждение любви к тебе. То, что ты сейчас сжимаешь в кулаке – мои чувства. Ты можешь принять их, а можешь сломать. Я же просто хочу чувствовать, что ты всегда рядом. Хочу называть тебя женой, а не деосом-покровителем. А этот мир…этот мир может и немного подождать.

Его рука скользит по лицу, пальцы чертят невидимую линию по виску и смахивают прядь, прикрывающую бровь. Её ресницы чуть дрожат, губы то тянутся в нерешительной улыбке, то сжимаются в строгую линию, как если бы она сама себе запрещала думать о чем-то излишне радостном. Черноволосая дева в окружении роз, подол платья которой треплет ветер. Мужчина, что прижимает её к себе так сильно, будто бы желает спрятать от всего мира. Картина, достаточно живописная для того, чтобы быть нарисованной. Произведение искусства, любящее наделять своих героев истинной трагедией, дабы в будущем описанное горе стало строчкой в балладе и стихом под чьим-нибудь окном.

Ему трудно поверить в услышанное. Люблю…Жена…Эти слова, сколь долгожданные, столь странные, падающие тяжелым обухом на самое дно души. На дно, в темноте которого не видно ни подлинных желаний, ни искривленных временем и разумом чувств. Сейчас, в эту самую минуту, в эту самую короткую секунду, он испытывал счастье, которого не мог познать уже слишком долго. Так важно ли было все остальное? Эта женщина – прекрасная, сильная, удивительная и недосягаемая – наконец, будет принадлежать ему, будет любить лишь его и получит в ответ всю ту любовь, на которую Рагнар был когда-то неспособен. Способен ли он на это чувство сейчас? Он думал, что да.

- Конечно, - он чуть прикрывает глаза и оставляет легкий поцелуй на чужих губах. Кольцо благородно украшает безымянный палец и идет Тонатос даже больше, чем он представлял. Алкоголь, чужая улыбка и долгожданные слова, тихий сад, холодное кольцо – все это опьяняло так сильно, что никого в мире более не существовало. – Я скоро вернусь, если Тициан не выловит меня в толпе с расспросами. Впрочем, трезвый бард на празднике – признак того, что праздник плох. Потому полагаю, наш…друг на расспросы неспособен.
Вновь поцелуй, но быстрый, опускающийся на мягкую макушку. Широкие шаги. И фигура, чей белый силуэт тотчас поглотила тьма арки.

Эйден никогда не позволял себе подойти ближе. Дисциплина всегда шла рука об руку с трудолюбием, как того завещал отец, но восхищенный взор вновь и вновь возвращался к той, что ярким светом направляла его путь. Он всегда был рядом, но никогда не переступал черту. Искренняя, но сдержанная улыбка, вежливый поклон, взгляд, не смеющий задерживаться на статной фигуре слишком долго. Для Эйдена Тонатос была не просто деосом, а спасением, неприкасаемым созданием, сродни святыне, и тем, кто волновал его мысли так часто, что это казалось непозволительным. Именно, непозволительным, и потому ему следовало быть благодарным за полученную возможность просто помогать Тонатос по мере своих сил и возможностей. Так ведь было всегда…Долго…
Пока не появился он.

Пропитанный ядом, желчью и самой настоящей злобой. В нем не было ничего светлого, ничего положительного, лживый змей, что был искренен лишь в своем гневе и жажде крови. От него нельзя было избавиться – Рагнар был силен и умел внушать людям собственные убеждения, умел врать, умел изворачиваться и управлять. Словно болезнь, прилипшая к телу Божества. Они казались несовместимы. Взгляды, идеи, планы – все шло врознь, но они продолжали стоять рядом друг с другом. Яркий аметист смешивался с аспидным цветом все больше, пока…
Эйден с трудом сглотнул. В горле пересохло так сильно, что ему нестерпимо хотелось укусить себя за щеку и ощутить хотя бы привкус крови. Он был одним из немногих, кто не смог в зале смотреть на салют, был тем, чьи глаза с ужасом поглощали происходящее в центре. Свадьба…Это невозможно. Такого просто не может быть.

Он вышел из-за беседки сразу, стоило Рагнару скрыться за поворотом. Быстро подошел ближе, приоткрыв губы, но тут же закрыл их, чтобы поклониться. Он не скрывал свою нервозность. А если бы и захотел, то не смог. Эйден выпрямился, но не смог произнести ни слова. Его душило странное чувство, давящее на грудину. Он надеялся, что это чувство – обычное непонимание. Быть может, это план? Вдруг, Тонатос подпускает эту тварь к себе ближе для того, чтобы было проще нанести прямой удар? Планы божества непостижимы смертным, и все же…
- Могу я…задать вам вопрос? – дисциплина, привитая с детства, не давала сорваться. С трудом удерживала тончайшую нить терпения. – Вы действительно желаете выйти замуж за этого…за это существо?