Настороженное любопытство – вот то эмоциональное состояние, что испытывал Деладор, находясь в зоне досягаемости кого-то равного по силе и интеллекту. Да, впрямь, звучит забавно, а еще и нелепо, ведь если содержание магического резерва ещё можно как-то сравнить, то интеллект дело такое – по закону подлости объективной оценке не поддаётся. 
Сегодня в цитадель Продитор, фамильную обитель рода Агваресов, – будь земля им нерушимым хитином, – впервые прибыл деос знаний Астериум. Или не в первые. Откровенно говоря, Деладору было плевать, вели ли с богом покойные родственнички грязные делишки. Судя по «предприимчивости» дядюшки и отца, те могли с самим Чернобогом связи налаживать и магистрам Энтропиуса в задницу дуть с одной лишь целью – свергнуть ненавистных Эльвантасов. Впрочем, если в Энтеросе и существовал покровитель удачи, он проклял Агваресов до седьмого колена как раз семь поколений назад, в смысле, Деладора участь стать очередным козлом отпущения миновала.
Цитадель владыки клана, как и подобает, являла собой и великолепный образчик архитектурного мастерства, и почти эталон фортификационного сооружения. Почему почти? Потому, что предки Деладора всё дели на «почти» отлично. Однако графу показалось, что иметь якобы неприступную крепость не самая лучшая идея, выгоднее предполагать, с какой стороны случится прорыв.
Разумеется, Деладор и Астериум встретились в одном городе, в одной цитадели, на одном этаже и в одном зале, при этом... да-да... увидев друга... неспроста. Не случайно. И не чтобы почесать языками на тему «как сладко будоражит коэффициент полезного действия синергетических структур высшего порядка в печатных сигиллах и бла-бла-бла».   
Мягкий рассеянный свет, что струился из магических канделябров, распахнутых стрельчатых окон и гранитного камина, придавал лицу Деладора неприятную контрастность. Два люминесцентных глаза сияли яркими точками, отеняя без того серую кожу. Привычно длинные черные волосы, такие же черные одежды, что сочетали в себе одновременно и готический лоск, столь нелюбимый Деладором, и военный стиль, уже более предпочтительный. 
– Рад вас видеть, Астериум, надеюсь, добрались без эксцессов, – непроницаемо поприветствовал Деладор, отдавая дань традициям гостеприимства. Кивнул мимолетно. 
Сейчас ему было интересно, как отреагирует деос на его обращение «вы»: предложит перейти на «ты» или никак не отреагирует, даже не обратив внимание на формы обращения. Любая реакция была бы интересна, как и ее отсутствие. Даже учитывая то, что Деладору приходилось часто иметь дело с богами, никого из них он хорошо не знал.

Что есть мимикрия под «нормальность»? Живой пример здесь и сейчас восторгался красотой Одды; он был отличным образчиком своего племени, как считал Агварес, инстинктивно понимая потребность деосов в «человеческом» самовыражении, хотя научное сообщество в свое время рвало глотки, строя гипотезы об их психической инаковости. 
— … а Одда с каждым столетием всё краше становится или мне кажется?
— Наверняка кажется, почтенный Астериум, — сейчас, определение «почтенный» как нельзя лучше отражало личину деоса, — Одда становится краше с каждым годом, но не все умеют замечать детали. Впрочем, «краше» у каждого своё. 
— Могу присесть? Старость не радость, — наверное, с таким же эффектом могла бы высказаться глубоководная мраморная щука, вроде «надо бы опуститься поглубже в грот, аллергия на воду доводит до жаберного зуда». Деладор мысленно усмехнулся забавным, почти непосредственно-детским мыслям, — при особом желании можешь даже прилечь, уверен, твоим старым костям пришлась бы по душе мягкость лангесунских подушек из лучшего шёлка, хотя как по мне, роскошь размягчает, – подыграл Деладор, усаживаясь на соседний стул. Их разделял добротный, но не массивный стол из чёрного дерева с обитыми металлом уголками, что-то между кофейным столиком и рабочим кабинетным. 

— Ты куда-то спешишь, деос? Я рассчитывал урвать несколько часов твоего времени, а там как пойдёт. Желаешь чем-нибудь смочить горло? 
Деладор распорядился принести себе неизменный чёрный чай с размешенной порцией сливочного масла, бывали дни, когда Агварес поедал белое мягкое масло целыми пачками, вызывая у поваров цитадели немое недоумение и недовольные шепотки. 
– Собственно, для начала, меня интересует статистика по одному личному вопросу, никак не касающаяся клана, можно сказать, я обращаюсь к тебе в частном порядке. 
Граф откинулся на спинку стула, прикрыв глаза и помассировав переносицу. Конечно, вопрос не мог бы возникнуть, не начни Главное управление по генетическому сопровождению дансенфэев особый исследовательский проект. В связи с последними событиями в клане, заговором Домов Санти и Сиостофис и всеми теми событиями, что они вместе пережили с Габриэлем Эльвантасом. 

– В ходе последних исследований генной карты своего рода я нашёл нечто странное. Вначале я списал это на мутацию, однако отмел идею как несостоятельную. После одного из опытов над собой в юности, эти гены, похоже, пробудились. Полный набор я пока еще не расшифровал, но часть цепочки известна. Среди них NGFR — Рецептор фактора роста нервов, NPY — Нейропептид Y, VEGFA – Фактор роста эндотелия сосудов и ряд других, — на стол рядом с серебряным подносом граф положил кристалл, через который можно было развернуть информацию, – посмотри своим взглядом я выписал всю цепочку. Самое странное, что, судя по моим последним исследованиям, эта структура влияла как-то... негативно на своих носителей, хотя как именно я еще не разобрался. Вроде нарушения тормозящих механизмов... ты когда-нибудь видел такую вариацию, при каких условиях она может случиться?
Наверное, будь вместо Астериума кто-то из Главного управления по генетическому сопровождению дансенфэев, решил бы, что Деладор собирается завести выводок детишек и опасается, что передаст в поколение плохие гены, однако уж кто-кто, а деос знал понял бы непреодолимую тягу к познанию. Граф что-то нащупал и ему хотелось понять, что произошло конкретно с ним и его родом, отчего отравленная кровь вдруг стала допингом? Акция генов или просто случайная мутация. Повезло.

– Ко многим генам можно применить словосочетание «палка о двух концах»...
– Я бы сказал, практически ко всем, за редким исключением, – усмехнувшись своим мыслям, задумчиво изрек Деладор, вспоминая столь занимавший его в далеком прошлом феномен сцепленных генов. У могущественных рас, высокородных даденгеров и «образцовых» трансдентов в основном проявлялись положительные свойства. Самый простой пример у андульгандов: рога идут в паре с кожистыми крыльями. У более слабых дентов и всяких мутантов встречались мерзкие пары, казалось бы, разве может влиять на здоровье и плодовитость серебристые пятна на крыльях? Или седой пушок на мандибулах иметь что-то общее с развитием энергетической паутины? Вот вам и палка о двух концах, один из которых заточен и закален огнем. 

– Невозможно сделать выборку данных, учитывающую все нюансы, особенно психические. Легко списать на среду, мало кто воспринимает всерьез органическое происхождения многих проблем... в первую очередь с центральной нервной системой. Не скажу, что сейчас это имело для меня критическое значение, но всё же...
Наверное, будь Рошер Агварес и вся его семейка (хотя, точнее будет сказать, семейка самого Деладора) буланимами, граф поставил бы им ряд вполне определённых диагнозов. У ряда его ближайших родственников, даже в зрелом возрасте, явно наблюдался синдром дефицита внимания в лучшем случае, а у самого Рошера – гебефреническая шизофрения. Впрочем, Деладор был предвзят, если говорить «начистоту», он сам в детском возрасте страдал вполне классическим для его расы легким аутизмом. 

– Что ты думаешь о психике? Взгляд деоса очень важен, так как у нас – трансценде́нтной расы, да и у прочих рас, границы нормального слишком размыты. У вас же они размыты еще сильнее... – граф усмехнулся каким-то своим мыслям, понимая, что разобраться в такого рода вопросах невозможно априори. Астериуму приходилось убивать, деосы устраивали братоубийственную войну и это было вполне нормально, что есть нормально в мире, ведомым смертью? 

– Я пока что понял лишь две вещи, во-первых, аномальны любые поведенческие реакции, идущие в конфликт с главным инстинктом – самосохранения; во-вторых, навязчивые идеи, сам не знаю почему, но я воспринимаю их как нечто болезненное, хотя они часть моей собственной личности. У тебя самого бывали навязчивые идеи, Астериум? И да, я помню, что одержимость идеей, по сути, та же навязчивость – твой грех, но меня она сопровождала с самого вылупления. Как и весь мой род. 
Не хватало лишь добавить «их она и погубила».

– И дело как раз-таки больше в психике, чем в изменениях размеров или цвета крыльев...
Деладор чуть подаётся вперед, с его уст почти слетает вопрос, что имеет ввиду Астериум, говоря об отличиях древних трансдентов, пусть сам граф разделяет этот мнение по своим собственным причинам, так как оно очевидно, но хотелось услышать пояснения покровителя знаний.
– Развитие происходит до сих пор, мы видим сложный путь в гору, обращаясь к прошлому, но это совсем не значит, что вершина рядом, – рассуждает мужчина, одновременно усмехаясь странноватой реакции собственного разума, как будто кто-то невидимый накрыл непроницаемым куполом его эмоции, в первую очередь чувство уязвленности. Ей богу, точно ребенок, но Деладору нравится, он улыбается малость сардонически и не без садизма, – и почему же за исключением деосов? Как по мне, деосы самый типовой образчик этого свойства, перворожденный разум, обустраивающий наш мир долгие века, в последствии мятежные... вы пустились во все тяжкие, – в голосе графа нет насмешки, или попытки доказать свою точку зрения во чтобы то не стало, еще в отрочестве, сутками напролет чертя под дозой схемы пентаграмм, он свыкся с мыслью, что в знаниях и мнениях нет истины, что все субъективно, даже собственная личность. Мир – абсурден. 
– Когда тебе подобные стали поглощать, разве ваши сущности не сливались, образуя что-то новое? – вдруг вопросил трансдент, улыбнувшись почти незаметно, Деладор видел угрозу не столько в хаосе, сколько в войне, а это уже совсем другое, – ты и сам поглощал сородичей, каково это было? 
Вот, о чем граф не удосужился узнать за все это время, хотя то, что Астериум участвовал в братоубийственной войне было очевидным, но или информации об участии Астериума в «семейной бойне» было мало, или Деладору всего лишь стоило проявить больше настойчивости в поиске информации, но увы, он не любил историю деосов. 
– Или одержимость идеей о том, что ты и твой род страдаете от одержимости?
– Не от одержимости, скорее, от дефективности. Я изучал родовое древо и обнаружил странный феномен, далекие предки имели обширную... популяцию, даже более того, но много тысяч лет назад, или ранее... мне трудно судить, сам понимаешь, произошло нечто, приведшее нас к вырождению. Да, легко сказать, что подобное случается и привести множество примеров, но стоит мне представить генетическую карту того времени...
Граф поморщился, это был интересный для него разговор, потому все труднее становилось скрывать эмоции, маскировать их привычным непроницаемым воском мимики. Впрочем, это не сделало его род слабым... странным – да, но не слабым. 
– ...впрочем, меня интересует не столько прошлое, сколько методы стимулирования эволюции у диких, не имеющие отношение к так называемому способу полного сопровождения. Уверен, что тебе доводилось ставить эксперименты по улучшению генов. Ты ставил опыты над низшими или над теми, кому Демиург, скажем так, ставил блок на развитие?