Энтерос |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Энтерос » БЫЛЫЕ ПОВЕСТВОВАНИЯ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ » the court of wings and ruin
Локация и Дата Участники Дополнительно |
|
Описание
За спиной должны быть крылья, а не горы трупов. Простая истина интуитивно понятна любому, кто хоть раз имел смелость обернутся и увидеть разрушительные последствия продиктованных пороками решений. Но, как оказалось, чем более горделив судья, тем праведнее его жертвы и тем неохотнее он обращает взор в прошлое.
Стяжать забвение в тенетах пустоты...
Шептать отчаянно: Забудь. Замри. Остынь.
Было больно. Это чувство заполнило собой всё, весь мир вокруг, возведя себя в беспрекословный Абсолют и, злобно скалясь, требуя подчинить. И Тонантос, хватаясь единственно уцелевшей кистью за собственное горло, послушно следовала за этим ощущением, заполнившим ее от и до. Серебряные нити боли опутали карбункловые кости, изломанные во многих местах, впивались до звенящего в мозгах блеска в избитые внутренности и с каждым вдохом пробитых легких лишь больше сдавливали тело деоса своими хладными объятиями. Это был очень странный контраст, разивший гнилой фальшью - по всем правилам мироздания, Тонантос, наверное, должна была уже погибнуть... если бы была на то способна как простой смертный. Напротив, тело и дух лишь стали сильнее - и от того деос и страдал, ведь трансформация - это всегда больно. Она была слепа; картинка перед глазами вытянулась в одну сплошную белую полосу бесконечного горизонта, и божество делало отчаянные попытки идти вперед и дальше, как если бы могла найти у вечности конец. Она знала, что однажды это обязательно кончится, но однажды - слишком тусклая разменная монета для бессмертия...
Ослепленный разум толкал мысли в вязкий поток прошлого, в самый мутный и алый фрагмент, когда Тонантос убила впервые. Тогда еще её цвет энергии был совсем другим, и глаза - не алые, но насыщенно синие, как океан вокруг звезд, в которые деос так пристально всматривалась с самого рождения. Иссохшая опустошенная оболочка разлеталась златым прахом, сверкающей пыльцой оседая на устах, из которых должен был сорваться крик, но... Тонантос молчала, хрипела, пыталась отдышаться и не могла, продолжая царапать кровавыми ногтями до алых борозд свою шею. Тошнота, как и в самый первый раз, пришла следом за болью - это поток силы, который было тяжело удержать, он пытался разорвать тело деоса, а та каждый раз упорно и жадно сглатывала с кровавой усмешкой. Аметистовые нити теберосума опадали, оставляя лишь звонкий гул искрившейся энергии вокруг. Этот деос был пустышкой, младшим звеном без сферы влияния, но как и многие - охочий стать чем-то большим, и потому ввязавшимся в слегка неравный бой. Победитель же продолжала извиваться в снегу как змея, которой наступили на хвост, сотрясая пространство легкими всполохами сиреневой энергии. Израненное тело требовало отдыха, а легендарное оружие шипело на своего создателя, пытаясь скрыть Тонантос в регенерирующий саркофаг. А деос противилась, и на то была причина...
Тонантос криво выгнулась, как-то неестественно выгнув грудную клетку, пытаясь перенести тяжесть тела на локти, где одна из рук была сломана настолько, что ее часть совершенно никак не откликалась на движения. Деос пыталась встать, и ей это удалось не без усилия, хотя силы в ней сейчас было хоть отбавляй, она светилась ею, и энергия другого божества, еще не впитавшаяся до конца, сочилась из тела вместе с кровью.
- Еще один решивший что МОЖЕТ МЕНЯ УБИТЬ? АХАХ..., - голос со скрежетом, со скрипом, слова из рта вытекали как патока, вместе с кровавыми сгустками, которые деос пыталась утереть непослушной безвольно болтающейся кистью сломанной руки.
- А, младший..., - собственная энергия забивала все пространство настолько, что в этом бездонном омуте крайне тяжело было различить присутствие конкретной фигуры. Однако то, что это был собрат - сомнений не было, - я полагала хитростью наделён другой наш брат, ну впрочем ты можешь попытаться довершить начатое третьесортным. - «и сдохнуть...»,- но я никогда не представляла тебя вкусным, Ферониас, - очередная кровавая улыбка, и Тонантос, не смотря на все свои раны и нестерпимую боль, встает прямо и гордо, даже сейчас невозмутимая и вне сомнений в собственном превосходстве.
Отредактировано Тонантос (01.10.20 17:44:39)
Был ли когда-то этот мир по-настоящему справедлив? По всей видимости – нет. Иначе бы Ферону не пришлось вновь и вновь путешествовать по следам утопающих в крови собратьев, ощущая каждой клеточкой тела выламывающий кости ужас. Чужой, собственный, вездесущий. Страшно все время вдыхать отравившую воздух неестественную для бессмертного существа жажду выжить. Боги не должны умирать, это было против их природы, против воли отца... но что он мог сделать? Этот вопрос, был до отвращения пропитан горечью и ироничной насмешкой, просачивался из жутких сновидений в реальность. Все перечеркнуто. Апатичное принятие реальности осколками раздражения застыли в тоскующих глазах Ферониаса.
Мужчина мерил шагами поле ожесточенного сражения собратьев с ленивым любопытством оценивая масштабы бессмысленной жестокости. Здесь осталась лишь тишина... Совершенная и болезненная. Даже осторожную поступь целителя поглощал бархатистый ковер пепла. Тяжелые воспоминания ядом растекались по крови, царапая вены изнутри осколками раскрошенного льда. Деос дышал не воздухом, а чистой агонией. Когда-то с таким же выражением изучающей скуки он следовал по пятам Моргот, видя как сестра с упоением превращает в ничто все, чего касался взгляд. Он хотел ее понять. Отчаянно. Но в итоге так и не смог постичь смысла. Решила ли что-то ее смерть? Разумеется, нет. Казалось каждая пролитая капля крови провоцировала все новые и новые витки насилия. Ферону оставалось лишь механически делать то, ради чего он был создан. Это помогало отвлечься, вырваться из лап апатии и вновь почувствовать себя незаменимым и нужным.
Тонатос. Мужчина с начала времен считал ее чуть ли не единственной разумной особой среди всего выводка Демиурга, за ней было занятно наблюдать с высоты своего непрошибаемого снобизма. Они не были близки, но при виде ее силуэта он ощутил нечто похожее на укол печали. Ферон без особой охоты вглядывался в то, что казалось бесформенной, неразличимой массой в клубящемся облаке чистой энергии. Изломанная фарфоровая кукла. Горячая кровь неиссякаемым потоком сочилась из-под лопнувшей кожи, обнажились сверкающие кости, сырые куски плоти. Целитель с циничностью присущей только врачам оценил повреждения деоса Порядка. Девушка замечает его, пластично изгибаясь, точно раненная гадюка в хватке хищной птицы. Хочет ужалить. Но получается лишь шипеть и брызгать ядом, показывая кривой оскал-улыбку. Не признак уверенности. Жест отчаяния.
– А я наивно полагал, что все мои собратья не пренебрегают разумностью, – смиренно отозвался Ферон, отводя сверкающе от легкого и почти беззлобного злорадства глаза в сторону. Как не профессионально. – благодарю за щедрое предложение отужинать, увы... сыт кровопролитием по горло, дорогая сестрица.
Подчеркнутая вежливость, тихий голос. Казалось, что Ферон и Тонатос принадлежали к двум совершенно разным видам. Хотя, дело было только в уровне самоконтроля. Боль и страх давно стали неотъемлемой частью деоса уныния, однако, истощающая, нестерпимая заносчивость целителя норовила выдать его с потрохами. В то время, как сестра с упорством самоубийцы загоняла себя в капкан потаенных страхов, становясь исковерканной грудой кровавый осколков былого величия. Даже Ферониас теперь был не способен сложить из них более или менее прекрасную мозаику. Опасный зверь не хотел спасения, она искала лишь могущество. Изъеденная болью, обидами, жаждой превосходства и извращённой справедливости, сестра задыхаясь от пепла раздираемой огнем души. И судя по улыбке, ей это доставляло больное наслаждение.
– Ты помнишь зачем отец меня создал?
Вопрос по большей части был риторическим. Скорее всего, она помнила. Только вот, явно позабыла свою роль, падая во тьму соблазнительного безумия. Многие теперь искали там спасение, не справляясь с тяготами межрасовой войны. Тяжкий вздох непроизвольно вырвался из легких, мужчине становится жаль Тонатос всего на секунду. Краткий миг сентиментальной слабости. Сафилия-Куртьер одна из самых красивых целительных пиктограмм и одна из самых мощных. По велению Ферониаса в выжженной яростью могущественной сестры пустоши разлился обрывок сияющего космоса. Но не холодного и пустого, он был наполнен туманностями и мерцающим светом тысячи звезд. Повреждения на теле сестры восстанавливались, как будто не было отчаянной битвы на грани уничтожения, как будто... все это был лишь кошмар. Лишь энергетическая нестабильность выдавала печальные отголоски трагедии.
– Не утруждай себя вопросиками о том, зачем мне тебе помогать, – скучающе произнес мужчина, когда собеседница стала напоминать целостный объект. Жаль, что нельзя было так же просто залечить раны глубоко внутри богини, – пока не озвучишь за что на смерть был осужден тот "третьесортный".
Сафилия-Куртьер [Хилерство] - целительная печать, очень мощная и способная исцелять разом до двух объектов за эпизод, обладает способностью к синергии, то есть может отлично лечить, тратя умеренно магических сил создающего, при этом имеется функция «подключения» нескольких объектов-источников, сила которых будет аккумулироваться в печати. Создается достаточно быстро, за 1-2 секунды, исцеляет в зависимости от сложности ран и ситуации, в среднем нужно от 5 секунд до 10 минут, в зависимости от ситуации, не способна справиться со смертельными ранами и энергетическими болезнями, но может неплохо подлатать физическое тело. Структура сложная, но не настолько, чтобы вызвать особые проблемы — имеет комплексную атомную структуру, образующую внутри печати особый фон магической энергии. Максимальный диаметр 100 метров, следовательно, все объекты, которых нужно исцелить, должны находиться в радиусе ее действия. За эпизод можно использовать один раз. Имеет красивый внешний облик: яркая светящаяся блямба, словно кусочек космоса, многие, кто видел ее формирование, говорят, что Сафилия прекрасно пахнет — каждый ощущает разный запах и зависит он, видимо, от вкусов.
Да плевать, если честно, на всю эту вежливость. Был ли во всем этом смысл, думала про себя Тонантос, чувствуя как слегка покачивается, сохраняя равновесие с завидным упорством. Ее безумный взгляд блуждает по завихрениям на снегу в виде воронки, сужающихся к центру, коим была она сама - так энергия, еще мгновение назад бушевавшая вокруг, плавно стянулась в нее до последней крохи, и деос жадно ей внимала. Ей кажется, будто она идет величаво и гордо по чужому праху, но это лишь видимость - деос хромает, сокращая дистанцию между ней и еще одним братцем медленно, но вполне уверенно. Дыхание дается тяжело, словно легкие слиплись, облепив изломанные ребра кровавой паутинкой, и Тонантос слышит как влажно откликается внутри каждый вздох. Тусклый аметистовый свет стреляет в голову - так Ризанис предупреждает хозяина, что родственник концентрирует свою энергию ради некой пентаграммы. Тонантос ухмыляется с некой печалью, продолжая смотреть себе под ноги словно ей это все неинтересно - это так, потому что от этого мира ей ничего иного уже не было ждать. Демиург оказался слишком жесток, родив Тонантос в столь несправедливый мир.
Израненная, но упорно тянущаяся к тому, кто смеет тревожить ее покой. Тонантос поджимает кровавые губы, единственно послушной рукой прикрывая лицо, словно прячась от яркого света чужой энергии. Разумный артефакт начал было из последних резервных сил перестраиваться, фокусируясь на защитных способностях, и алоокая щурится вместе с ним, готовясь испытать очередную боль. И замирает в некой неуверенности, понимая, что боль, напротив, притупляется и угасает. Она смотрит на свои руки и чувствует, как затягиваются раны, как медленно встают на место карбункловые кости. Это было столь же странно, как окружить лаской и любовью одичавшего, замершего и оголодавшего волка. А еще этот запах роз, который шлейфом тянется с кружевной сетки пентаграммы, с хладной тоской находя отклик в неровно бьющемся сердце - когда то наполненная любовью к миру и другому существу Тонантос сотворила нечто прекрасное, за что была невероятно горда. Это было очень давно...
Еще два шага, которые должны бы даться исцеленному организму с легкостью, но отчего то гордая Тонантос падает на колени в снег, прямо перед младшим. Пальцы пытаются поймать крохотные созвездия, но проходят сквозь с легкой детской досадой. Глаза жжет что-то, мешая ясному взору, но деос знает что причина вовсе не в чужой магии, что мягким заботливым плащом упала ей на сгорбленную спину. Слезы не прозрачные, но синие и горящие - всё еще от заполнившей организм огромной энергии, стекают тонкими струями по щекам, и Тонантос совершенно не знает и не понимает как это прекратить. Наверное она просто впервые столкнулась с чужой теплотой, а не с отталкивающим холодным равнодушием или безмерной для этой вселенной жестокостью. Горячая рука ищет чужую шершавую ладонь, касаясь слабо и легко. Ферониас спрашивает за что?
Она ему покажет.
Это были обрывки снов, спутанные и скомканные, хотя произошло все совсем недавно. Демиург сам толкнул своих детей в эту пропасть, но как из нее выбраться - дело было сугубо каждого. И многие деосы, да возможно и абсолютное большинство за редкими исключениями, карабкались обратно к вершине горы по трупам павших собратьев. Иногда они создавали нечто на подобии союза, по двое по трое нападая на одного, пытаясь разделить между собой остатки былого величия древних божеств. Так было и на сей раз, ну а справедливая Тонантос решила строить мир по своему, нагоняя и вырезая таких ублюдков один за другим.
- Я честна перед тобой, и открыта. Так создали меня. - уже спокойным голосом говорит Тонантос, обрывая картинку, возникшую в голове Ферониаса на том моменте, как один из убийц оказывается настигнут сиреневым всполохом, - А тебя Всеотец создал для того, чтобы ты нес этому миру жизнь. Но для неё ты выбрал Смерть.
Алые глаза непривычно устремляются снизу вверх, изучая чужое лицо с невозмутимым спокойствием, неестественным для существа, еще недавно искажающим пространство вокруг в потоке эмоций.
...
- Ведь ты расскажешь мне, за что умерла Моргот?
Неизвестно от чего Ферониас начал питать слабость к сломанным вещам и испорченным куклам. Неужели чувствовал незримое родство с кровожадным существом, которое по-кошачьи хищно пыталось ухватить когтями зыбкие обрывки космоса? Мужчина кротко отвел взгляд, предпочитая скрыть мелькнувшие в глубине серых глаз скучающее безразличие. Однозначно нет. Он чуял родство не с жалким затравленным монстром с бушующем пламенем ада вместо глаз, он ощущал связь с тяготой ее будущих ошибок. Камень за камнем. Камень за камнем. Тонатос лично возведет собственную несокрушимую темницу, изгнав из своей жизни свет и тьму, окружив себя идеальной звенящей пустотой. Сильнейшее существо: повелительница бездны, королева одиночества. Судьба стать безымянным сгустком ненависти зверем таится в зыбком тумане войны деосов. И не многие могут разглядеть потаенную опасность. Ферониас считает себя выше этого, хоть и не имеет права. После того что сделал. После того, что посмел сделать. Тонатос подходит так близко, что завихрения необузданной энергии ощущаются касаниями затупленных ножей. Не режут, даже не царапают, но если надавить чуть сильнее... Мужчина все так же смотрит куда-то через левое плечо сестры. Она сейчас не нуждается в его ядовитом презрении. Сломанные вещи покрываются налетом пыли. Они заброшены всеми. Оставлены даже собой... и это она собирается выдать за могущество? Это?! Разочарование неприятно скребет позвоночник, хочется отстранится, а еще лучше – уйти и бросить тщетные попытки образумить безумных.
– М? – мужчина с легким недоумением повел плечом, когда Тонатос берет его за руку, – занятно.
Значит сестра решила поведать о своих мотивах через видения? Ферониас сомкнул веки, еле сдерживая горькую усмешку. Разве он этого не видел? Каждый день. Каждый час. Толпы шакалов кружили вокруг каждого из деосов, готовые всадить клыки во все еще теплу плоть, хватая больше, чем способны проглотить. Падальщики давятся от жадности, тянутся за новой порцией, хотят стать могущественнее всех! Отнять то, что им не принадлежит. Действительность ужасна. Зачем же Тонатос ему ее показала? Чтобы напомнить, что если не убьешь ты, то убьют тебя? Испуганная, доведённая до отчаяния, она не видит другого пути кроме как принять новые в корне неверные правила игры. А ведь сестра дна из первых деосов. Смогла сотворить горы, леса... но не сумела придумать способ обойти навязанные Энтропиусом и другими кровавыми богами жестокие нравы.
– Очаровательно, но со зрением у меня все в порядке, дорогая, – целитель мягко вырвал свою руку, точно прикосновение божества справедливости причиняло ему физическую боль, – действительность одинакова для всех, разница лишь в том как мы ее воспринимаем.
Последние слова он буквально выплюнул, придав им некую небрежность. Ха, обычно нравоучения выходили у него куда лучше. Но сам процесс споров с Тонатос, которая в силу своей природы справедлива и права во всем – занятие для искушенных мазохистов. Обычно лицо Ферониаса было спокойно, как лик могильной скульптуры посреди кладбища. Но вот оно – единственное упоминание Моргот и по каменной безмятежной маске ползут трещины: неравная усмешка, сведенные к переносице брови, едва заметная морщинка на лбу. Мужчина вздыхает. Что же... придется на собственном примере показать к чему может привести ошибка.
– Насколько близко ты была знакома с ней? – раздражение целителя было явным, но ледяной гнев внутри него бурлил не во имя Тонатос, мужчина методично и с явным удовольствием направил злобу на самого себя, – не такая как все с самого начала; ты создавала прекрасные розы, она – тлю, я выращивал гордых оленей, а Моргот награждала их эпидемиями, заразным лишаем, паразитам... – Ферониас замолчал, погруженный в омут прошлого, ужасного и счастливого одновременно, – какое-то время мне удавалось держать баланс, не позволять её детям расползаться, заменяя собой все прочие формы жизни, но потом началась война. Да-да, та самая во имя которой ты прирезала тех несчастных глупцов. И сказать, кто бы в ней победил? – мужчина поднял руку, на ней проступали светящиеся мертвенным светом шрамы, – победила бы Моргот! Потому что я не смог исцелить это, чума способное истребить всех деосов: прекрасный подарок всем нам. Мор не пришлось бы даже пальцем шевелить, она могла спокойно скрываться в тени, пока ее войско, которое не сокрушить клинками, пожрало бы всех и все. Одного. За. Другим.
Шрамы, оставшиеся после болезни, как будто осознавали о чем шел разговор, разгораясь ярче. Но это была не та яркость, с которой пылала неукротимая ярость Тонатос. Бледное тусклое свечение. Так выглядит неминуемая смерть, так выглядит самый щедрый подарок Моргот. Ферониас со смущением надел на руку перчатку, чтобы последнее творение Мор не стало предметом для беспокойства деса справедливости. Злить нестабильную брюнетку было делом крайне неразумным.
– Хотел бы сказать, что убил ее во имя спасения всех нас, – пепел потускневших от боли слов был прямо как этот снег: холоден, бледен и печален, – просто я как и ты сейчас. Думал, что это – выход, что мне не придется умирать, бояться, бороться... что уничтожив источник неприятностей мне удастся исправить все.
Мужчина впервые за многие века заглянул прямо в глаза Тонатос. Он пытался починить свой разваливающийся на куски мир и в итоге сам же все уничтожил. Искал выход, а обрел проклятие, которое будет с ним до конца его дней. Нет ничего ядовитее сожаления... переживать один и тот же день раз за разом, находя миллиард разных выходов в обход принятому решению. Поздно. Остается только сожалеть. И кто знает когда сестра совершит свой непоправимый поступок.
Сухо в жилах, не кровь – мазутная жижа лужами разлита, а вообще внутри пусто: ни противостоянья, ни истерик, ни гром кастаньет в висках, только чёрное жженое послевкусие. Горчит, хочется сплюнуть, а язык нарочно терпит, смакует; ведь это лучше, чем сорваться и выпалить все, одно за другим твердое слово, как стрелу в лоб. У него он исцарапан морщинами, где каждая как отпечаток какой-то истории — Ферониас держался за тонкое запястье совсем недолго, быстро одернувшись от сестрицы как от знакомой ему проказы. Может он слышит, как в унисон, несуществующие часы на тонком изгибе отбивают златое тысячелетие, то, что похоже на давний пряный сон. Темные ресницы дрогнули совсем по настоящему, как если бы деосы и впрямь могли испытывать бесславный натюрморт самых настоящих смертных чувств: даже слезы застыли, словно вот-вот замерзнут как и все внутри. Тонантос негде брать тепла, она у самой себя отобрала единственный источник, оставив лишь подернутые серебром тлеющие угольки из чужой сферы влияния, и та жгла больше, чем грела остатками воспоминаний.
В этом они с Ферониасом были похожи, не так ли?
Деосы стоят друг к другу так близко, что хочется ёрзать, кривясь и сгибаясь в десять погибель, лишь бы увильнуть, улизнуть, восстановить хрупкую дистанцию; Тонантос не мерзко, ей просто непривычно это общество с некоторых пор (хах), однако ее не жалели убить - и этого было достаточно чтобы остаться. Божество уже не помнит, когда последний раз просто разговаривала с собратом, да еще и о чем-то личном...
Это не первая их встреча с Ферониасом, и вряд ли должна стать последней. Ведь так?
У глаз радужка насыщенного алого оттенка, словно за долгие годы и сотню поединков насмерть вся кровь в них впиталась. Под карбункловыми сапожками хрустит магический иней осыпавшейся пентаграммы; Тонантос переминается с ноги на ногу, словно вот-вот упадет, если ее оттолкнут от себя еще пуще, а треснувшие кровавые губы, бледные, с ярко выделяющейся алой проталинкой, заметно выдыхают согретый легкими пар в воздух с каждым уверенным словом.
- Достаточно близка, - «и что с того?» всё так же кусает саднящие губы, да закатывая глаза - Тонантос пыталась вернуться в прошлое вновь и вновь, отмотать ленту мыслей, да посмотреть на Моргот хоть еще разочек: сильная, всегда знающая чего хочет от жизни от Смерти сестрица, - А кто сказал тебе что твои олени прекраснее её крохотных созданий?
Давай, замри, погоди, оступись лишь слегка - и тебя тотчас накроет этой прохладной волной лучшей подружки Тонантос - сучка Справедливость дева гордая и упрямая, очень наглая, и с ней было действительно тяжело спорить. Чем дальше распалялся братец, тем легче дышалось Тонантос - еще немного и черные локоны поползут вниз по спине, а смех искрами и лопнувшими пузырьками взорвется в прохладном воздухе. Как незаметно легко они поменялись ролями, и божественная очень легко приняла этот выпад, с объятиями встречая в чужих речах то, в чем разбиралась пожалуй лучше всего, - И какое право ты имеешь судить её?
Тонантос безуспешно прятала взор, не зная, куда бы удачно засунуть два пальца, да где бы надавить на мягкую гортань, чтобы выблевать все эти ощущения, превратившиеся в плесневелый, истыканный как игольница чувствами шар - жалкие оправдания чужой слабости оказались неимоверно занудной вещью, а деос так рассчитывала на честное признание. Жаль, очень жаль.
- Прекрасной Моргот, как мне и тебе, досталась своя роль в этом мире; ты зовешь ее разрушителем, я назову ее балансом, - руки тонкие скрещиваются на груди с холодным перестуком карбункловых наручей, отливающих жизнью в невнятном блеске звездного неба, - Твоя роль была зеркальной, но аналогичной - поддержания хрупкого равновесия жизни. И знаешь что? Ты не справился. Сорвался и убил. И теперь свою слабость пытаешься выдать за нечто благородное. Герой Ферониас, деос-спаситель, хранитель жизни - это ты хочешь услышать, да?
…
- Какими похожими бы мы не были - между нами есть одна существенная пропасть. Я приняла свое бремя, а ты, дорогой Ферониас, не справился и ты и будешь вечно нести его внутри себя.
Его. Её.
СМЕРТЬ.
Червонно-изумрудный всполох энергии возник совершенно внезапно и предназначался одной блестящей лысине, но Тонантос решила иначе, довольно резко схватившись за младшего брата, да дернув его в сторону. Сотней обжигающих игл неслучайный удар, пришедший из тьмы - и алоокая хорошо знала, кто решил напасть со спины - пришелся аккурат в массивный наплечник ее артефакта. Аметистовые чешуйки медленно ползли по тонкой белой, испачканной запекшейся кровью, шее, а хозяйка Ризанис бросила долгий, прощальный взгляд на Ферониаса.
«Можешь меня ненавидеть. Мне все равно, я привыкла.»
Хочет сказать, но молчит, наверное потому что Тонантос не имеет привычки лгать?
- Беги. Это не твоя битва, Ферониас. Они пришли за мной, и хочешь ты того или нет, но сегодня кто-то умрет вновь, ты не остановишь это и не прекратишь.
Сегодня мы вновь славим великую Моргот.
Отредактировано Тонантос (13.10.20 11:14:08)
Легкая улыбка сползала с лица Ферниаса медленно, плавно, неестественно жутко. Эмоция покорного дружелюбия мутировала в смесь брезгливости и ледяной ярости, словно сестра плеснула на него едкую щелочь, которая проедала надежную маску вежливой отрешенности. Алый взгляд был бархатистым на ощупь, походило на касание скальпеля: нет боли, нет даже дискомфорта. Острейшая сталь облизывает плоть дразнящим холодом, воздух пощипывает оголенные переплетения мускул, горячая кровь согревает. От взора справедливости не скрыться. Тонатос знала абсолютно все. Правда была ее проклятием. Вероятно, Демиург решил наказать дочь за неведомые грехи, раз даровал ей в нагрузку тяжкое бремя верховного судьи. Правда ужасна. Она несправедлива по своей природе... и как выносить приговор? Ответ до абсурда прост. Он прятался в потаенной тени алого кошмара. Кровь станет вашим приговором. А затем глухая тьма зрачков. Никакого сожаления. Одна бездонная, величественная, императорская несправедливая справедливость.
Вот он твой приговор, Ферониас. Прими его. Смирись. Спорить бесполезно, бороться поздно, спастись невозможно.
Ужасная и жестокая правда. Бессердечная и субъективная справедливость. Так забавно слышать оценку своих действий из ее пропитанных сладким ядом уст. А может сестра права? Да, разумеется, права. В тот омрачённый всеми злыми силами день нужно было смирить гордыню, сломить эгоистичное желание жить. Принять подарок Моргот. Да что Ферон вообще обрел, оставшись в живых? Возможность наблюдать как собратья жрут друг друга? Не страшно, целителям привычны мучения. Кровь и смерть для них скучны. Все это часть действительности, которую можно исправить при помощи чар. Мужчина мог стереть любую рану, как будто ее никогда не было, однако, как спастись от этого. Великий Ферон не мог помочь даже себе самому. Одиночество бессмертия не описать словами. Больно как в раю. Холодно как в пекле семи преисподней. Ты – ничто. Звездная пыль на клинке сильнейших. Разве это не есть наказание? Боль, которую не унять. Действительность, которую не исправить.
– Осуждаю? – от него не осталось даже тени. Бесцветный призрак, выжженный изнутри тлетворной чумой сожалений. Дотронься подушечками пальцев щеки, в попытке стереть невидимые слезы пролитые давным-давно, прорви невесомым касанием обманчиво идеальную кожу и обнаружишь внутри пустоту, сравнимую только с алой бездной в глазах Судьи, торжественно оглашающей приговор, – я её любил.
Невероятно нелепо. Оправдание? Не совсем. Отягчающее обстоятельство и последний гвоздь в крышку гроба. Интересно, сколь тяжко бывает чувство вины? Или это чувство невесомо: ласковые, пугающе участливые объятие со спины. Тебя не хотят задушить, просто не дают забыть. Никогда, ни на секунду... безумие. БЕЗУМИЕ! Ярость перерастает в апатию, схожую со смертью. Ферон замолчал, не прореагировав на приближающуюся опасность? Какой смысл бороться, если ее больше нет? Умирать намного приятнее, чем продолжать существовать. Глупцы.
Чужое оружие с мелодичным свистом рассекает воздух.
Вы обретете не силу, а проклятие.
Напоследок можно позволить себе искривить губы в ироничной усмешке. И безумный лик богини справедливости станет последним его видением. Моргот. Она бы ему улыбалась.... понимающе, успокаивающе, трогательно... Внутри слышен звон рвущейся струны. Нежно любимая сестра растаяла зыбкой дымкой, замерла далеким эхом, превратилась в нечто. Последний миг и вечно самодовольная Тонатос. Вечно правая. Вечно могущественная. Способная окрестить справедливой любую ошибку. Невероятно ужасный последний миг. Что же. Пади, сестра. Пади так низко, что сама тьма с презрением откажется стать тебе спутницей.
Плечо пронзает боль, но это не рана. Хватка у перенасыщенной энергией богини ужасающе сильная, в следующую секунду ладони неприятно царапает иней. Ферона отшвырнули в сторону, как мешающегося под ногами щенка. Зачем она его спасла? Мужчина в неком подобии изумления изогнул бровь, бросая беглый взгляд через плечо. Пир на костях продолжался, а его как всегда не пригласили... обидно. Целитель облизывает пересохшие губы, на языке все еще горчит нечто зловещее. Темное. Чья это эмоция? Его уныние? Тщеславие Тонатос? А может кровавое отчаяние безымянных братьев? Как всегда, детали дела не волнуют прокурора. Ферониас встает, горделиво расправив широкие плечи. Посох в его руках начал искажаться, прямо как его лик в начале разговора. Коса – оружие Моргот, не его. Мужчина не заставлял Иону принимать подобный вид еще ни разу... ощущения были неоднозначны.
– Ты смешна в своей непоследовательности, сестра, кажется ты сказала, что мы с Моргот хранители равновесия, – гнилостное сияние тлетворной магии украсило левую руку божества, – теперь я и есть она. Её мысли, её чувства, её призвание. Одна жизнь спасена...
А значит кто-то должен умереть. Мужчина выбирал тщательно, про себя напевая детскую считалочку:
Беги! Но путь твой - недалек. Взор Двуликого остановились на нападавшем.
Увы, не видишь ты восток, Следующий...
Не видишь солнце, жар тепла, Мертвенное сияние взгляда божества мазнуло по силуэту Тонатос...
Твой разум заберет она... Стоп.
Жертва случайности. На его месте мог оказаться кто угодно. А все почему? Дары Моргот не проклятие, это – щедрый дар, недооценённый всеми. Даже Ферониасом, с которым они были неразлучны с момента создания. Победителю полагался приз. Хищники не собирались стоять, пока мужчина тешил свое зарождающиеся безумие играми, они обрушились на богиню справедливости несокрушимым воинством. Завязалась ожесточённая схватка, казалось, что искрящаяся от переизбытка энергии Тонаос несокрушима! И так невероятно уязвима. Помогать деосу грешащему гордостью неразумно. Она не признает, что нуждается в помощи, даже под пытками. Как же славно, что Ферон плевал на чувство собственного достоинства сестры. Некромагия опасна, немногие способны осознать ее ужас, пока не станет слишком поздно. Ферониас стоял в стороне, безучастно смотря на то, как по его воле тело одного из нападавших окропилось пылкой кровью. Каждый порез, который он получил в течении бессмертной жизни открылся. Могло создастся впечатление, что его по щелчку пальцев пропустили через мясорубку. Вопль жертвы не так уж прекрасен. Милосердно было ускорить его кончину. Огромный черный шип прошил грудную клетку несчастного. Хрусть. Кристалл ломается внутри, начинает расти, множится, прорывая кожу во все новых и новых местах, блуждая осколками по венам, сопротивление бесполезно. Чем больше движений, тем больше крошится проклятое стекло, распространяясь по кровотоку, пока не расцветут отрядом черных шипов в жестоком сердце. Кец будет мучителен, страшен и неминуем. В том суть заклинаний деоса чумы и разложения.
Рука древней крови [Некромагия, V | V] - жуткое, но очень редкое заклинание, доступное только некромагам с 10 уровня умения и выше. В отличие от предыдущего навыка, позволяет магу «вскрывать» и заставлять кровоточить все когда-либо нанесенные раны. ВСЕ. От детских разбитых коленок до хирургических разрезов. Можно использовать три раза за эпизод.
Черные стрелы [Энергетическая магия, некромантия] - маг может материализовывать стрелы, шипы, пики, стены и прочие объекты и управлять ими. По прочности они сравнимы с металлическим сплавом, способны пробивать не достаточно сильную магическую защиту [зависит от разницы сил между атакующим и защищающимся]. Шипы наносят не только физический урон, они быстро "прорастают" через тело, ломаясь и крошась от движений жертвы, что провоцирует новые центры кристаллизации. Избежать летального исхода можно, если не шевелится и обратиться к опытному хирургу, который вырежет осколки, в противном случае враг погибнет, проткнутый изнутри тысячами острых кристаллов. Использовать способность можно два раза за бой.
Однажды мир принял Тонантос, хотя и выбирал недолго случиться тому или нет, а деос просто крепко вцепилась в перила существования карбункловыми кулаками, скалясь как безумная, и у жизни просто не осталось иного выбора. Внутри алоокой никогда не возникало желания сгрести воедино свою жизнь, как груду костей, и составить ровный позвоночник, и ребра, и череп, и все берцовые и лучевые, ничего не упустив, и узреть наконец, что же она за зверь; это она знала всегда. Но один раз увлеклась препарированием сердца, вскрывала тугие мембраны. Вынимала комки ощущений и иглы эмоций — прежних швов не найти, но Тонантос видела и свежие раны, всякие ножевые и рваные, всё думала — Всеотец, как оно бьётся?..
Потому что деосы - это не про эмоции и чувства, и создатель был мудр, заставив этот хрупкий орган души атрофироваться еще до того как невнятные сгустки энергии приняли форму самых могущественных существ, способный из ничего сделать то многое, на что теперь опирается вселенная. Тонантос почти жаль, ведь она... понимает Ферониаса, но предпочитает молчать о том, что спрятано в надежную позолоченную шкатулку из карбункловых ребер. Ей тоже довелось оступиться, не так сильно, не так тлетворно и отчаянно как то завещал Демиург своему сыну, но все же; чужеродные эмоции всего однажды заполнили нежилые комнаты души, в сердце полости и темноты, за годы из наваждения распадаясь на элементы более чистые, реальные и настоящие, какие только можно вообразить. Как сотня алых иголок, внезапно взорвавшихся в пустоте огромным шаром, только это не больно, это правда пронзает, но совершенно иным; иная мелодия, Тонантос знала, что однажды это убьет кого-то. Любовь это слабость, это дисфункция существования; любовь - пронырливый гадкий червь, которого не вытравить ни пентаграммой, ни чудесной припаркой из богатого арсенала Ферониаса, и это даже не болезнь - враг с которым он же так привык бороться. Иная материя, способная склонить даже самую несгибаемую волю к стылой земле. Ибо страсть правит разумом - и Тонантос это знала хорошо, как и то, что его уста не лгут говоря о Моргот.
Божеству нечего сказать своему, такому чужому и родному; улыбка легкая, с намеком на безумную следит за тем, как чужое орудие изгибается в изящного жнеца - вот он, гонец самой смерти, принявший свою суть через боль и пустоту. Злые, неполные ненавистью удары, сыплются на чуть сгорбленную спину Тонантос, а той все равно, это лишь больше распаляет неукротимую ничем жажду жизни. Разомкнуться, впитать, запомнить. Кажется, что чем ближе чужая энергия подбирается сквозь Ризанис к нутру деоса, тем сильнее та гнется, ближе к расквашенной земле, к плотной реальности, ее горючему, денному, осязаемому, тем вероятнее заклокочет, раздухарится внутри, и эту жадность справедливого возмездия, этот жар не перепутаешь ни с чем. Пусть тешатся... им всем осталось совсем не долго.
Едкие зеленоватые вспышки рябят на лице через решето сплетенных пальцев; Тонантос держит их высоко, впитывая каждый всполох, чувствуя, как резервуар терпения, на пару с энергетическим резервом истинного оружия, наполняется слишком быстро. Что-то душит плесневелым, затхлым с левой стороны, в голове рябит от уже знакомой за сегодня багровой ауры, и алоокая с непониманием внутри встречает решение деоса погибели встретить алый рассвет вместе.
Бросает вызов ей? Моргот? Самому себе?...
Не видишь солнце, жар тепла...
Мы вместе сегодня — самое черное холодное пятно вселенной.
Ни сотня, ни две жарких звезд, смотрящих на всех свысока не исправят это. Движения у Тонантос грубые и резкие, хотя двигается она бесшумно и легко, невзирая на недавнюю усталость, кажущуюся уже забытым сном. Мир вокруг сотрясает беззвучный гром от лопнувшей пентаграммы, погружая изъеденный магией воздух в липкое нутро ред-турбо. В вихре теней сложно разобрать четкие силуэты, но одну такую Тонантос ловит длинными когтистыми пальцами, впечатывая в снег. Легко... Глаза уже не алые - чистый аметист, распадающийся в белые осколки, и рука смыкается на шее, приподнимая скованное тело деоса над землей, да сдавливая посильнее трахею.
Иона - Главное, что умеет Ризанис - самостоятельно перестраивать атомы углерода, позволяя уплотнять необходимые участи брони, а так же видоизменять ее. Паразит способен модифицировать и перестраивать карабункул на молекулярном уровне, для дальнейшего обеспечения жизни Тонантос. Слой, пропитанный энергией способен почувствовать малейшие магические колебания, приблизительно определив их природу и силу. Носитель пассивно чувствует и знает, что где-то неподалеку творится колдовство. Ограничение особенности состоит в том, что броня способна определить только знакомый тип магии. Из-за повышенной чувствительности к магии, носителю брони, в качестве читателя информации, могут являться видения в тех местах, где грань между пространствами и временем тоньше. Артефакт способен поглощать атакующею магию, удары физической природы или отражать вредоносную магию направленную на носителя 2 раза за эпизод.
Эрга - Постепенно накапливает энергию от хозяина или внешней среды, аккумулируя и преобразовывая ее в волну или сгусток магии несущей разрущительные свойства. При попадании в цель образуется взрыв. Энергия может быть передана для усиления атаки артефакта Адхилл. Лимит два раза за эпизод.
Ред-Турбо [Энергетическая школа, V | V] - одна из самых мощных пентаграмм комплекса, состоит из двух пентаграммных кругов и сотни знаков, среди которых пять крупные руны, она появляется после произнесения имени или мысленно. Размер пентаграммы обычно от 20 метров до 1-го километра, но может быть гораздо больше, все зависит от силы. Площадь действия пентаграммы озаряется красным цветом, также появляется что-то вроде плотно сжатого красного воздуха с тяжелой пылью, гравитация увеличивается, усложняя движения, а скорость хозяина возрастает. Создавший может управлять потоком, обрушивая гигантские ударные волны, а также с легкостью отбрасывая как физические атаки (деревья, или предметы) так и стихии. Пентаграмма действует около 65 секунд, после она взрывается, образуя небольшую воронку в земле. За эпизод можно призывать один раз.
отряды колючих веток проклюнутся сквозь мертвые тела
и на могильнике зацветут розы
Любовь короче, чем война. Беспощаднее Мора. Мучительнее голода. Неотвратимее смерти. От нее не отмыться, не отскрести от плоти... даже если содрать кожу и поджечь смрад сладости ее волос будет преследовать тебя в кошмарах. Мор была совершенной... самой прекрасной, милосердной, искренней. Настоящей. Ферну достаточно было смотреть на нее издалека, любуясь на то как она запускает тонкие пальцы в пульсирующую гниль, дабы вылепить новый шедевр. Деос исцеления коснулся ее лишь однажды... коснулся чтобы убить. Жестоко. Жестоко. Жестоко... жестоко было делать антиподами тех, кто столь страстно и неприлично тайно были влюблены друг в друга. Отец создал их совершенными. На пожарище саманных судеб сияло клеймо совершенства... как издевка. Напоминание о том, что все это правильно. По-другому быть не может. Дети Демиурга не способны совершать ошибки. Их жестокость обернется в устах бардов в подвиги, а хриплый вопль вознесут до небес, точно божественную Песнь света. Страдание кровавым потоком унесет их в бесконечность... далекую, холодную недобрую.
Бесконечность где нет её.
Реальность ударила по щеке росчерком осколка от заклинания безымянного собрата. Щеку согревает теплая линия крови. Она похожа на поцелуй? Возможно... отравленный порчей деос ревет, точно раненый зверь. Заклинания Моргот причиняли страдания, но убивали далеко не сразу... жертвы успевали осознать, что им грозит гибель. Что скоро они станут горой трухлявого мяса с торчащими костями. Один из нападающих бросился на Тонатос, точно загнанная в ловушку крыса. Отчаянный злобный зверек с острыми резцами. Он хотел ее смерти больше, чем застрявший посреди пустыни путник вожделеет каплю воды. Лишь ее сила позволит отсрочить смерть. Его натиск был неистовым, берсерк исказил человекоподобное тело до неузнаваемости. Над полем битвы расцвела алая пентаграмма... в воздухе пылинками заплясали алые частицы, на плечи всех навалилась тяжесть. Она была не удушающая, ни холодная; уместнее было сказать – невозможная. Сотворенная досом сила, замедлила нападавшего, гоняя его в отчаяние. Отчаянные существа склоны вершить отчаянные поступки.
Глаза режет от призрачной соли непролитых слез. Вернись... вернись... вернись ко мне! Я так многое должен тебе сказать... хотя, можешь не слушать. Просто дыши. Существуй. Этого будет достаточно. Фарфоровая мимика крошится хрупким хрусталем, невиданная скорбь искажает лик божества. Бесконечное, вечное, ужасающее горе. Боль от невосполнимой потере, тяжесть осознание первого и самого страшного греха. Гнев. Он зол на вес мир. За то, что он смеет продолжать существовать как будто ничего небывало без нее. Неправильно. Плавный взмах рукой. Полупрозрачна полна энергии расходится кольцом, принося страдания всему живому. О да, Моргот никогда не делала разделения на "свои" и "чужие"; все будут достойны пасть ниц пред ее силой. Ферониас улыбается, как обреченный на виселице. Пусть они познают его боль.
На одного из нападавших заклинание подействовало слишком хорошо. Черные стрелы проросли в нем с пугающей скоростью, оставляя от деоса остов, утыканный бесчисленным количеством иголок. Между кристаллами засочился теплый, желтоватый гной. Ферониас смотрит невидящими глазами на порхающий в алом мареве силуэт Тонатос. Нужно сказать ей... она не должна использовать Теберосум. Но как, если горло сжали сухощавые пальцы? Он не смеет разговаривать дрожащим от подступающего рыдания голосом. Это уничтожит его достоинство. Ферноиас :: циник :: удобный инструмент :: безупречное божество :: милосердное проклятие. Такое существо не имеет права на слезы. Но раз не может сказать сам... Мужчина отвернулся от сестры, сложив руки за спиной. Он привык оставаться со своей слабостью один на один. Она не пожрала его раньше, не пожрет и сегодня... к чему устраивать сцены пред ни в чем не повинной богиней Справедливости? Почти полностью истлевший от проклятий нападавший внезапно пришел в движение; его мертвое тело отрывисто дернулось, издало булькающий звук, конвульсии трупа привели к тому, что нечто, некогда бывшее деосом встало и выгибаясь в немыслимых позах побрело по направлению к яростной богине.
– Не... – было непонятно из какого место на сгнившем лице исходит булькающий голос, – надо... ты... не... – нижняя челюсть с противным чавканьем падает на землю – должна.
Приступ [некромагия] – при удаче все существа в радиусе 20 метров испытывают резкое обострение недугов. Даже простая простуда или порез на коже могут привести к серьезной лихорадке или зарождению крови, может послужить катализатором для усугубление ментального здоровья. Возможно использовать до раза за бой.
Подчинение мертвецов [некромагия] – все падшие от лезвия Ангор становятся слугами Ферониаса, после поднятия оживший труп теряет все свои магические силы, но живучесть и сила увеличивается в несколько раз [чем меньше призвано существ, тем больший бонус к физическим показателям они получают]. Они не знают страха, продолжают движение пока их тела на это способны [остаются в бою даже будучи без головы, например]. Мертвецы не имеют сознания и управляются волей деоса, связь длится до тех пор пока тело не истлеет от естественных причин или Ферониас не разорвет ее добровольно. [Ферон может контролировать до 50 трупов одновременно три игровых поста, без последствия для самочувствия, от 10-50 может контролировать до шести постов]
No one ever starts that way
But this is how villains are made
ost
Раз. Что-то едкое с шипением касается брони, разъедая ее, ослабшую подобно чернильной черноте; Тонантос испытывает сильный зуд - множество мелких блох, пиявок, трупных мух, которых вовсе и не было, но деос чувствовала их так отчетливо, словно сама давно сдохла и наконец наслаждалась приятной могильной прохладой. Но они-то с Ферониасом прекрасно знают что здесь к чему, не так ли? Деосы ведь твари бессмертные, живут параллельно с течением жизни вокруг, а все прочие когда-нибудь в нем растворятся и даже, быть может, переродятся вновь. Такие разные, те иные, отличные от них - удивительно свободные, и принадлежат только самим себе. А Тонантос, и Ферониас, и даже прекрасная Моргот - лишь отдельные звенья огромной цепи, на которых Демиург держит гребанный мир. Да, господи, они же даже не способны просто сдохнуть спокойно, деосам попросту не дозволено такой роскоши. Только если собрат решит взвалить на свои плечи чужое бремя - даже тогда они станут лишь единым целым, и никогда не будут свободны от тех колодок, что нацепила вселенная при рождении. Тонантос выдыхает с судорогой, сделавшей тело таким непослушным и деревянным. Не должна? Но почему же? Иди, заблудшее дитя, я прощу тебя прежде, чем бездна примет твою бренную душу в свои мягкие вечные колыбели. Благородство - отца подарок - чуждо чувству зависти, и алоокая смиренно принимала этот ласковый укол самого острого коготка костлявой, раскрыв свои объятья перед осыпающимся от проклятий собрата. Да, милый, мы все сука проклятые самой жизнью. Горло и грудь жжет чернотой, вместо дыхания - суховатый хрип, сменяющийся давящими на трахею спазмами. Как жаль что все старания были напрасными; тело покрывается язвами сразу после того, как истлевший труп осыпается черным прахом, растворяясь в вечности. А была ли у той цена? Если да, Тонантос бы купила таких две.
...
Два. Расскажи что ты чувствуешь - уже неправильный вопрос, ошибка в системе, девятый сбой в безупречном механизме, продуманном почти до мелочей. У них всегда была лишь одна задача: создавать или разрушать, как и любой деос, с одним единственным ключевым отличием в виде ведущего греха и добродетели. Уныние и скорбь Тонантос не принадлежали, она могла лишь интуитивно, базово ощущать их, как бутон цветка, что никогда не распустится. Почему же теперь ей так больно, и дело тут было вовсе не в том, что зараженная кожа сползала с черного карбункла костей. Время, что было божеству не молчаливым медленно изнуряющим врагом, но нейтральным соседом, возвращало ее в тот самый день, когда она впервые соскользнула в этот не имеющий и по ныне дна колодец. Божество рыдало, всхлипывало, удерживая на руках безвольное тело той, что напала на Тонантос со спины. Она была виновна, она была наказана - все легко и просто, но что-то жгло внутри тлеющим угольком. Нити теберосума жрали суть поверженного божества, руки Тонантос были целиком и полностью пропитаны насыщенно алой кровью и энергией сестрицы, которой она прямо сейчас давилась. Деоса правосудия действительно, так сказать, тошнило - от себя, от того, как законы мира вталкивают насильно в нее чужую, но все таки понятную ей сферу влияния. Как ломаются ее кости, душа и само нутро, как расщепляется разум и вбирает в себя воспоминания и мысли другого. Как дрожало тело от напряжения, и как страдала сама Тонантос, рыдая кровью от ужаса и осознания собственного поступка, который изначально казался не столь разрушительным и... больным. Палачом всегда быть тяжело поначалу, потом привыкаешь, начинаешь делить мир на разные оттенки, разбираться в разных сортах душ, даже предугадывать их мотивы наперед. Одного не могла понять Тонантос - где же здесь воспетая любовь, за которую как за материнскую юбку держался Ферониас, оправдывая и собственное зло?
...
Три. Тонантос - это черное месиво, темный жнец - она тянет свои костлявые руки вперед не чувствуя больше шального тремора. В глухой ночи, где выли песни мертвые голоса, мазутного цвета кости блестели багровой энергией: это просто чужая сила все еще никак не осела в своем новом пристанище, смешиваясь с родной аметистовой. У деоса нет живой ткани, она добровольно влезла в эту родную стихию Моргот, на которую на краткий миг - которого достаточно? - отчего-то стала так сильно похожа. Куски плоти, изъеденные проказой, отваливались от скелета в тех местах, где ее коснулась зараза Ферониаса. Тот скукожился под гнетом собственной вины, и Тонантос накрывает его сверху, как если бы пыталась отогреть от леденящего душу кошмара. Моргот не вернуть - она внутри тебя, она между нами. Попробуй, на секунду, закрыть глаза, да протяни свои ладони темноте, в которой лишь ты - самое страшное, разрушительное, и такое одинокое чудище.
Разрушится всё, во что ты верить привык
Превратится в мелодию каждый беззвучный крик,
В уютную тьму нам не удастся сбежать,
Ведь мы же вакцина и заостренный кончик ножа
на опавший труп
Аннигиляция [Энергетическая школа, атакующая магия, I | I] - уничтожение неживой материи, распад предмета на молекулы, на живое не действует. После применения необходимо отдыхать, так как побочные эффекты накапливаются и существенно влияют на срабатывание способности в ухудшающую сторону. За эпизод можно применить два раза.
На тебя, родной:
крит. успехПсиходелика [Ментальная магия, I | V] - способность искажать действительность (иллюзорный компонент), полностью подавлять волю слабого существа, вгонять ее в исступление, где жертва убьет себя сама. Полный контроль над жертвой, возможность ее морального и эмоционального истязания беспричинным ужасом, иллюзиями и страхами, вариантов может быть много, но помните, эта сила очень опасна и сочетает в себе как иллюзию, так и реальность.
Для атмосферности:
Псионика страха [Ментальная магия, I | I] - усиление страхов существа. Возможен контакт глазами или мысленное воздействие, жертва ощущает неосознанный (или осознанный), страх, может увидеть что-то ужасное, слышит голоса, крики, стоны, не отдает отчет в происходящем. Можно использовать не более трех раз за эпизод.
[icon]https://i.imgur.com/XeXf4KW.jpg[/icon][status]dead and gone[/status]
[icon]https://i.imgur.com/hbBIMFSl.jpg[/icon][status]сага о твой смерти[/status]
|
We'll never get free
Lamb to the slaughter
What you gon' do
When there's blood in the water
ххх
Ее сила. Неправильный, тлетворный ужас. Мужчина замирает, он не смотрит в сторону справедливой сестры, но ему и не нужно видеть, чтобы знать... чавканье трухлявой плоти, шипение расползающихся по коже язв, смрад... сладковатый запах подгнивших яблок и талого снега. Аромат смерти над полем битвы – грозное напоминание о том, что бывает если выпустить деоса болезней из ледяной цитадели надменной циничности. Как иронично. Несколько минут назад магия Ферониаса буквально собрала Тонатос по кусочкам, а сейчас она же гложет ее. Убивает медленно и неотвратимо, жрет полчищем опарышей, точно тушу вздувшуюся под палящими лучами солнца. Падаль. Так вскоре будет называться деос справедливости – благороднейшее из божеств и самое несчастное из всего их племени. Потому что здесь нет ничего правильного. Мир сломался с началом войны и сколько бы они не пытались его починить, делали лишь хуже. Мужчина все еще не может повернуться. Не хватает отваги. Сил. Выдержки. Целитель столько раз видел смерть, но никак не смог смириться с ее безобразным обличием. Боги не должны умирать! Бессмертные не умеют плакать... Впалые щеки, острые скулы: их согревают потоки запоздалых слез. Ему не жаль рассыпавшийся трухой труп напавшего на них ничтожества. Не жаль других павших деосов. Не жаль Тонатос. Не жаль даже себя... тогда что оплакивает божественный лекарь?
– Ir abelas, ma vhenan... – у погибшего будет шанс восстать через сотню лет, пусть эти слова отзовутся в его сознании эхом, – ты умираешь.
Опять. Покрытые струпьями руки обвивают шею, ласково, участливо... но куда проще с моральной стороны было бы ощущать петлю, стоя на виселице. Исправить. Он должен, обязан, обречен! Апатия мешается со страхом, ужас стучит в висках, рвет на части самообладание, путает мысли. Идеальное существо рушится на вопящие в панике осколки. Сестра умирает у него на руках... нет-нет-нет-нет... воспоминания уже не являются отголосками мучительного прошлого, они оживают. Лицо Тонатос искажается, больное восприятие рисует ей черты погибшей Моргот; вот он... его второй шанс. Вожделенная возможность спасти её, вернуть или хотя бы вымолить прощение. Целитель паникует, в его руках все еще красуется коса, не способная адекватно работать с тонкими целительными энергиями. Сестра слабеет, но он не дает ей упасть на искалеченную битвой землю: бережно придерживает за талию, Моргорион вновь светится, мерцает, но... язвы на теле Тонатос и не думают затягиваться.
– Не может быть... почему не выходит?! – отчаяние раздирает горло, коверкает глубокий, осмысленный голос до панически подрагивающего шипения, – нет, нет, не уходи! Останься со мной!
Одержимый собственными демонами :: обезумевший :: сломленный :: болезненно одинокий. Деос справедливости сама того не осознавая стала суррогатом Моргот, а все мы знаем что стало с оригиналом. Сестра была в шаге от того, чтобы повторить печальную судьбу предшественницы, утянув с собой во тьму и самого Ферона. И оттуда он уже не выберется. Мужчина беспомощно рыдает, держа в руках давно утраченное сокровище. Она пришла, чтобы вновь умереть. Опять бесполезен. Не может это остановить. Не может спасти. Ферониас даже не в силах попрощаться... не отпущу. Никогда.
– Вернись!
Крик сопровождается непроизвольным выбросом некромагической энергии невероятной силы. Даже Моргот никогда не использовала это... зло. Черный дым струился от одежды, кожи, оружия. Всего что он касался, обращалось в прах с пугающей скоростью. Ферониас все еще склонялся над Тонатос, галантно удерживая за талию. Вежливая галантность не покинула ео даже на грани пустоты. Они с ней словно они танцевали. Танцевали на костях под похоронные марши и вдовий вой. Так могла закончится жизнь деоса справедливости, но нынче черный туман повел себя необычно: вместо того, чтобы равномерно распространиться, разрушая все на своем пути, он начал плавно стекаться в одно место, закручиваться, уплотняться: быстрее, быстрее, быстрее! Черный колдовской морок вспыхивает алым. Оттенок неотличим от радужки глаз Тонатос. Громогласный вопль оглушает всех, кому не посчастливилось стать свидетелями рождения Существа. Вылепленная из боли зверюга стояла, склонив слюнявую пасть к земле. Раскачивалась. Небрежно раскиданные по телу и морде глаза сияли ярко-красным огнем бескомпромиссного зла.
– Моргот? – изумление Ферониаса было столь сильно, что его руки непроизвольно выпускают сестру, – это правда ты?
Монстр не отвечает. Оно не умеет говорить. Только разрушать... алые угли впиваются в богиню справедливости, пока целитель осыпает миллионом поцелуев безобразную пасть. Для него чудовище было прекраснее света звёзд. Улыбка. Вероятно впервые за многие века она не несла в себе ироничного подтекста. Чистое счастье, слишком ослепительное, чтобы заметить очевидные изъяны мерзкого творения треснувшего сознания. Оно тыкается мокрым носом в щеку "отца".
– Я всегда знал, что ты жива! Ar lasa mala revas, – безумный, все еще окутанный туманом траурного дыма мужчина поворачивается ко второй "Моргот", лик Ферониаса вновь стал безмятежен или точнее сказать безразличным, – revas.
целительные кубики, кубики на некромагию
Санитатум [Хилерство, I | I] - пентаграмма, состоящая из четырех магических кругов и ста пятидесяти трехсот знаков, среди которых тридцать являются крупными. Пентаграмма имеет светло-золотой цвет, появляется по призыву и используется исключительно в лечебных целях. Излечивает организм в целом: от ран, от ушибов и повреждений, от болезней, не лечит наркотическую зависимость у магических существ, а также некоторые сложные виды болезней. Для лечения использует энергию хозяина, поэтому он не должен быть присмерти, помните, что пентаграмма не является мощной, поэтому лечит поверхностно. Использовать можно на любом количестве персонажей два раза за эпизод.
На пороге вечности [Некромагия] - массовое разрушительное заклинание, действующее на союзников, врагов, одушевленные предметы. Ферон испускает волну некромагической черной энергии, похожей на черный дым. Достаточно прикоснуться к густому смогу, чтобы запустить процесс разрушения, спастись можно отрезав пострадавшую конечность. Неодушевленные объекты будут разрушаться, пока сам деос не нейтрализует действие заклинания. Использовать только в исключительных случаях, один раз за эпизод.
Отредактировано Ферониас (25.11.20 19:14:31)
Больно. Едкое противное чувство, оно не было пульсирующим, оно причиняло постоянный дискомфорт, звенящий, горящий зеленоватым угольком на разлагающихся костях едким пламенем, и ни на секунду не стихал в мозгах. Этот треск, визг постоянно скребущего по стеклу лезвия наполнял разум, и Тонантос глохла, но сколько уши не зажимай - оно тише не станет, лишь громче и протяжнее, ведь боль она не где то извне, она была внутри, ерзала и орала ей в душу как капризная девчонка, требующая внимания. Как ей отказать?..
Мир такое дерьмо, и с каждой секундой становился все мрачнее и хуже в гаснущих алых глазах. Тонантос так яро тянулась к свету, что не заметила как эта свеча внезапно догорела, став слишком тусклой, а новой ей на смену под рукой не было. Так деос и хрипела и корчилась в этих чужих, таких неестественных объятиях: всем всегда было плевать на нее, а она, глупая, отчего-то решила что кому-то есть дело до ее души... Гордость слепила в самый неподходящий момент, и истина открывала свое ужасное лицо всегда очень поздно, когда уже ничего не изменить и не поделать, лишь принять и смириться, мрачно кивнув открывшейся зияющей пустоте вместо ребер. «Я... умираю?»
Безумная ухмылка, на какую только было способно лицо, с половины которого уже слезла кожа и мягкие ткани осыпались гнилым прахом. Это было отчасти забавно: чем больше проказа Ферониаса пожирала ее тело, тем меньше становилось больно. Это очень соблазнительное чувство, манившее в свои сладкие и такие спокойные объятия. Материнские, быть может, хотя деосам такое слово совсем неведомо... Тонантос почти не дышала, и яркий свет, что всегда горел алым маревом яркой радужки, нынче был бледен. Тонантос гасла, и в этом даже не было вины Ферониаса - вторая забавная вещь, которую деос слабо отметила в собственных мыслях, сбившихся с привычного порядка, но все еще не поддающегося хаосу и панике. Боялась ли она смерти? Пожалуй что нет. Ведь именно она однажды научила не бояться этого...
Внезапные воспоминания дарят слабый импульс в почти замершее сердце. Темные брови хмурятся, а мутный взор цепляется за аметистовый нарост, начавший свое поползновение с ног: Ризанис, ласковая умница, послушный и верный паразит, что действительно боролся за жизнь своего симбионта. Разумный артефакт, возможно, впервые столкнулся с такой ситуацией, когда Тонантос позволила обстоятельствам довести себя до такой критической отметки. Все сама, всегда одна... Быть привязанным к кому то: это всегда слабость. Автоматический проигрыш, штрафной балл, индикатор неудачи - называйте как хотите, а Тонантос думала об этом вновь и вновь. У Ферониаса... нет, у Моргот был Ферониас, и вот к чему это привело. Деос проклятие, деос неудача - ведь стоило самой Тонантос протянуть ему свои обгоревшие ручонки, так те вспыхнули заново как сухой хворост. В этом не было милосердия, это слишком непонятное слово для них двоих. Одна боль, смешанная с прогорклым осадком мрачной грусти, которая наполняла братца от и до. Пожалуй, в этот миг он казался куда менее целостным, чем разбитая на кусочки Тонантос.
Вместе с гордыней ей в золотую коробочку даров, на самое донышко, положили и волю к жизни. Главное было не забывать рыться до конца в этой шкатулке сокровищ, да вспоминать почаще о том что никто и никогда не должен, и не может, говорить ей что делать. Она умирает? Хах. Ахахаха... Она не умирает. Это совсем не Ферониасу решать, будь он хоть трижды проклят своим грехом. Отчаянная попытка собрать бушующую силу воедино не увенчались успехом - переполненная ваза могущества разбилась на слишком много осколков, а у деоса не было на то ни клея, ни сил. Она хватает одну искорку, тянется за следующей, а первая уже ускользаяет из магической паутинки - вновь и вновь. Для столь сложной пентаграммы её явно не хватало сейчас. Что ж... Тогда она начнет с самого начала - собирать себя по частям. Ноги все еще были деревянными от действия пульсирующего эффекта Ризанис, продолжающей настаивать на немедленное погружение в магический саркофаг, но Тонантос была упряма и горда, предпочитала, как и всегда, больше полагаться на себя даже в такой ситуации. Ткани регенерируют нехотя, не везде, и вот кажется уже и в груди дышится чуть свободнее, и мысли обретают привычный порядок движения. Эфирные потоки магии становятся структурнее, а тусклый защитный барьер - сильнее и ярче. Наконец взгляд ловит очертания новой тени, выросшей из пустоты совершенно внезапно. Волчица рычит нее, ибо знает. И Тонантос тоже знает - всегда и абсолютно, что Ферониас лжет.
Грязно и отвратительно. Оскорблять ее память вот так... Приступ отвращения душил с новой силой, быть может будь у Тонантос внутренности как у обычных смертных, она бы выблевала их прямо сейчас, все и без остатка.
- Ma banal enasalin, - хрипит Тонантос, устремляя мрачный взгляд прямиком на порождение лжи и смерти, - Ma banal halani.
Бедный, бедный безумец. Он знал её лучше, кто либо. И был так слеп... больше, чем кто либо. Тонантос вздыхает, ведь кроме несправедливости, жизнь учила бороться лишь с еще одной вещью. С ложью.
Ударная волна срывается с пальцев сокрушительным мощным ударом, улетая куда-то прямо в рычащую пасть.
За ошибки придется платить.
куб 1 - неудачный берсерк
Кубы 2 и последующие ходы:
самохил на полшишки дабы не откинуться совсемСоркаранта [Энергетическая школа, защитная магия, материя I | I] – пентаграмма, созданная во время войны рас. Над ее созданием не один год трудился мастер, в честь которого названа данная способность. Путем долгих экспериментов и множественных попыток мастеру удалось создать очень легкую в интерпретации и исполнении пентаграмму, которую можно быстро выучить. Соркаранта воздействует на свою цель, помогая восстановить целостность тела, создающий может применить её на себе. Расход магии крайне высокий и чем сильнее повреждено тело, тем больше пентаграмма выжигает магии создающего, запуская экстренную регенерацию. Пентаграмма не относится к хилерской магии и была предназначена для воинов или боевых магов, не владеющих хилерством, восстановление целостности тела с её помощью очень болезненная процедура. Соркоранта просто собирает все частицы или части поврежденного тела в прежний вид, «склеивает» порванные сосуды, мышцы, кожу и кости с помощью магии материи. Все это происходит на живую без обезболивания, далее остается надеяться, что склеенные части начнут заживать и прирастать благодаря расовой регенерации. Часты случаи, когда Соркаранта склеивает части тела неправильно, поэтому необходим постоянный контроль на время действия восстановления. Применять пентаграмму можно не более двух раз за эпизод.
Эвелль (артефакт) еще на полшишки
Диаденн - возможность Эвелль единожды за эпизод исцелить организм деоса или того, на кого укажет деос (проводником способности в данном случае послужит Ризанис): или срастить кости, или восстановить потерянные конечности, или обезвредить попавший в организм яд или в целом восстановить около 25% потерянных сил и энергетического запаса.
попытка в защиту
Эролвэл [Энергетическая школа, защитная магия] - пентаграмма простого типа, заключающая в себе элемент энергии. Появляется под ногами хозяина и мгновенно создает шарообразный непрозрачный щит, похожий на шар из плотной металлической оболочки. На самом деле «стальной» цвет имеет энергия самой пентаграммы и может быть использована по желанию хозяина на любом другом существе. Особенность данного щита в том, что он способен различать благоприятное воздействие и не благоприятное. Иными словами вражескую атаку не пропустит, но позволит пройти через себя целительной магии. Можно использовать один раз за бой.
атака по волку:Лагуз - артефакт-близнец способен выпускать дестабилизирующий направленный энергетический залп, напоминающий длинный аметистовый разряд молнии, атака возможна как дистанционная, так и совершенная прямым воздействием на врага (удар, рукопашный бой с использованием кастета). Усиленная Эргой ударная волна способна разрушать укрепленные иными факторами магические щиты и\или пентаграммы -руны -печати до двух раз за эпизод.
[icon]https://i.imgur.com/WbyXG17.jpg[/icon]
Отредактировано Тонантос (12.12.20 10:40:04)
Смертных безжалостно карают за грехи... а богов? Чего удостоятся создатели мира в награду за недопустимую слабость? Изящные пальцы целителя музыкально длинные, ухоженные, обескровленные неким внутренним холодом. Они забираются в густую черноту меха Существа, нежно поглаживают силясь выразить то, на что неспособны безмолвно сомкнутые губы. Взгляд лишенный привычной для Феронаса трезвости смотрит куда-то сквозь призму россыпи алых глаз чудовища, туда где распростёрла объятия манящая бездна пустоты. Но разве у Моргот глаза были алыми? Внезапная мысль ни что иное как предсмертный вскрик погибающей рациональности. Так и у Тонатос они некогда сияли ярче сапфиров, а сейчас... неужели этот мир однажды все зальет этим отвратительным цветом крови? Внутренний диалог напоминает о второй сестре. Мужчина еле заметно вздрагивает, на его лице вновь появляется эта жуткая, полная искренности улыбка. Чушь. Нелепость. Ферониас никогда так не улыбается, никогда не плачет... слишком уж надменен.
– Разве ты не узнаешь? – для Двуликого неясно поведение богини, оно кажется ему безумным, может это болезнь повредила рассудок брюнетки? – это определенно наша сестра. Ошибки быть не может.
Наполненный завихрениями энергии воздух медленно наполняет легкие, разрезает их, превращая мысли в звездную пыль. Можно верить во что угодно, но без емкого "Да, это наша Моргот", произнесенного смой вечно правдивой Тонатос, все это было бессмысленно. Существо имело право носить имя богини только с одобрения единственной, кто могла отделить ложь от истины. Но почему-то сестра упрямилась, злобно кутаясь в разумную броню, точно бабочка в кокон. Ферониас осуждающе качает головой, назидательно складывая руки за спиной, он приготовился к долгой и поучительной речи о том, как невежливо она себя ведет. Но... деос стрелой пронзила пространство, нанося сокрушительный удар по пасти Существа. Оно злобно взвыло, атакуя в ответ: Двуликий в недоумении отшатнулся, негодование мигом стерло и блаженную удовлетворенность и отцовскую снисходительность. Он видел как сражается Моргот. Прекрасно. Пугающе. До конца. Если эти двое сейчас сцепятся, то в конце ему придется оплакивать уже двух сестер. Он оказался прав, волчица без промедлений и жалости распахивает мерзкую пасть из которой вырывается яд... деос справедливости была еще не до конца здорова, она шла на громаднейший риск, нападая на Мор. Но зачем? У Ферона не было времени на раздумья: щит отрицания возник между ощетинившимися соперницами. Волчица скалится на него. Она недовольна. Хочет добраться до богини... Мужчина вновь хочет погладит сестру, успокоить, но монстр в один гигантский прыжок пресекает пустошь, скрываясь в ближайших зарослях. Она опять ушла... бросила его одного. Смерть сделала Моргот такой жестокой.
– Стой, я еще не успел извиниться...
Осознание пропитывало каждую клеточку тела. Это что-то другое. Не Моргот... но оно столь же опасно. Может быть. Мужчина устало осел на многострадательную землю, которая на много веков вперед стала бесплодной пустошью благодаря семейным разборкам проклятых детей Демиурга. Что же я натворил? Слабость непростительна. Вместо розы и чаепития в знак раскаяния мужчина заточает сестрицу в прозрачные льды. Тюрьма вовсе не способ удержать ее, по своей воли богиня может без труда разрушить лазурный кристалл. Но пака... пусть ее тело вернется к первозданному облику. Ферону она нравилась и такой, но... все же это его вина, что ладное лицо богини лишилось мягких тканей. Мужчина в нерешительности замер перед полупрозрачной поверхностью, осторожно положив ладонь на щиплющую морозом грань.
– Прости меня, прости... я просто хотел еще раз ее увидеть, – что толку в пустых сожалениях? Раскаяние еще ничего не сумело исправить, Ферон поспешно попытался спрятаться за маской отстранённости, – наверное от этого облик получился столь правдоподобным... – он мельком встретился с сестрой взглядом, – если не считать глаз.
Спокойствие – главная маска, которую учится носить каждый целитель, а Двуликий бог обучился данному искусству непробиваемой невозмутимости лучше всех прочих циничных хранителей жизни. Но... его губы дрожат, как будто деос пытается что-то сказать, а ранимое сердце уже не бьется – не желает биться, слишком устало отсчитывать бессмысленные удары о ребра, замирает, не давая себя чувствовать, ждет, когда это закончится. Зачем оно ему? Из-за трепетной привязанности разум покинул его, оставив лишь пустые чувства. Глупые, бездарные, отвратительные. Легче и правильнее было затеряться в вековой пыли забытых галактик и не чувствовать более ни-че-го. Оставим любовь Дионас, для нас она не более, чем отрава.
– Ты наверное ждешь от меня ответов, но мне неизвестно что это такое, но раз она творение моих рук, то и разбираться с ней придется мне, настоятельно советую оставаться в кристалле, а затем... затем отдохни как следует.
Отрицание [Энергетическая школа, атакующая магия, I | IV] - самая мощная защитная способность, которая имеется у всех деосов. Пентаграмма может отрицать любое заклинание, силу любого уровня, которое конечно, не превосходит силу деоса, хотя во втором случае повреждения все же уменьшаются. Не имеет значения, какая сила была применена: магическая или нечто кибернетическое, да хоть сингулярная бомба, эта пентаграмма способна отрицать все. Разумеется, если на персонажа нападает кто-то с мечом в руке, то Отрицание бесполезно, пентаграмма работает только в отношении фундаментальных частиц разного рода. Использование пентаграммы против другого деоса вполне возможно, но будьте аккуратны, если противник сильнее, то полностью защитить отрицание не способно, однако поставит блок на то количество атаки, которое сможет. К примеру, если противник сильнее в два раза, то отрицание заблокирует 50% его атаки, при этом, в бою больше использовать данную способность будет нельзя, обычно за одну битву отрицание может сработать до трех раз (если персонаж, использующий Отрицание сильнее оппонента), но с каждый разом его действие слабеет.
Ледяной саркофаг [Хилерство, Лед] - Ферониас заключает пострадавшее существо в ледяной огромный кристалл бледно-голубого цвета, разбить который физическими и магическими атаками практически невозможно [если только уничтожить его не захочет более мощный маг], атаки всех более низких по уроню сил врагов будут поглощены и направлены на восстановление тела и магических сил раненого, когда регенерация завершится [восстановление может длиться от одного до трех игровых постов в зависимости от повреждений пострадавшего], кристалл разрушится. Способность можно применять до двух раз за бой.
Дыхание Рандизуса [Энергетическая школа, ослабляющая] - Необычная магия, которая использует энергию владельца для заражения, отравления и ослабления окружающего пространства, включая находящихся существ в радиусе пяти метров, чем дальше, тем слабее.
Энергия выступает из древка и лезвия косы и, словно полупрозрачный тёмно-зелёный газ, распространяющийся во все стороны. То, на что эта энергия попадает, моментально начинает заражать распадом энергетических сетей или клеток, приводя сперва к нервному параличу, затем, чем больше энергия проникает в тело, тем дальше она пропитывает организм, разрушая его и разрывая важные цепи звеньев энергетических сетей или органов, в зависимости от того, магическое существо или нет. Задержка дыхания не спасёт от "дыхания", которое способно проникать сквозь покров.
Защитой может стать любой плотный материальный купол, будь-то минеральный, каменный, кристальный или энергетический купол, не имеющий ни малейшей щели. Как вариант, спасти может и вода, впитывающая в себя отраву, однако стоит учитывать, что вода станет ядом (как и энергетический щит) и принимать внутрь её не советуется.
[status]сага о твой смерти[/status][icon]https://i.imgur.com/hbBIMFSl.jpg[/icon]
Отредактировано Ферониас (19.12.20 13:36:52)
Где-то в разом потускневшем мире взвыл скорбный волк, что звал свою волчицу по имени, но отклика не нашел. И не найдет, ведь в новорожденном порождении из теней и мути прошлого не было души и света, присущей каждой живой твари - и Тонантос это знала, и чувствовала, ведь может безошибочно отделить чистое белесое зерно истины от прочей шелухи чужих иллюзий и надежд. У волчицы нет имени, а то, что предлагает ей примерить заботливый братец - фальшивка, что никогда не будет впору. И та скалится, обвиняя в своем горе ту единственную, что рушит этот едва появившийся и такой хрупкий мир - Тонантос непреклонна, и лгать не станет даже в последний миг, даже перед лицом самой смерти. И, как бы не старался Ферониас и сколько бы слез, боли и души не вложил в этот грешный акт творения - этот самый лик никогда не будет принадлежать ей.
Правда неприятна и колюча. От правды часто бегут - и Тонантос криво усмехнулась вслед исчезающей во тьме волчице - там тебе и место. А брат лишь напрасно тратил силы и слезы в попытке воссоздать единую мозаику из кучи перемешанных паззлов-воспоминаний: сколько не пытайся, а всех кусков все равно не хватит, с этим ему разве что сам Демиург поможет, но увы, собственные дети такой милости не заслужили, не так ли? Тонантос тянет руку к его лицу, к глазам что полны искреннего раскаяния - милосердие вовсе не ее добродетель, но богиня высоко ценит принятие истины в сердце. Тянет руку и не понимает от чего так тяжко: кажется что в ней так много сил, она совсем недавно пожрала недостойного, навсегда избавив его от бремени ошибок, прижав оступившегося к раскаленному огню своей души. Его хватит на всех - и на Фероинаса, и на его обреченное на жизнь жалкой подобии детища. Тонантос не успевает коснуться чужой щеки - тело сковал мороз, дыхание больше не курилось в воздухе паром - деос начала замерзать изнутри в целительном стазисе, и это чувство было... неприятным.
Даже слишком. Взгляд быстро стекленел и терялся, бессмертная уходила глубже в себя и в свою собственную шкатулку кошмаров, в те не столь далекие воспоминания, что причинили ей самой столько же боли. У ее близнеца была белоснежная копна волос, в остальном же Тонантос всегда смотрелась в собственное отражение таких же алых глаз, что сферой влияния избрали контроль и подчинения. И Тонантос стала их первой и последней целью... Признаться ему, что она сама некогда сделала тот самый выбор, повлекший необратимые изменения в первозданной, такой какой ее соткал сам Создатель, душе? Рассказать ли о том, как больно ранит сердце предательство, больнее чем что либо в созданном ими же мире - Тонантос когда то была юна и доверчива, еще не знала лжи, хоть и была сотворена из ничего чтобы с ней бороться. Не смей - сказала она тогда, когда шелковый кнут иного истинного оружия опутал ее тело, ее Ризанис, не позволяя ни вдохнуть, ни пошевелиться. Прямо как сейчас...
- Не... надо... - сипит божество, дрожа всем телом. Тонантос попросту исключала от и до тот простой факт, что ей... пытаются помочь таким образом? Алые глаза, широко распахнутые, остались смотреть на несчастного братца, что сделал так много ошибок в эту ночь, пусть и не был одинок в этом. Ослабшая Ризанис тускло блестела в свете чужой энергии, обуявший тело хозяйки, не в силах предотвратить неизбежное. Да что там артефакт, даже собственная магия не слушалась Тонантос; энергии, образовавшейся на фоне едва поглощенного собрата, было столь много, что ослабшей телом богине было попросту не совладать с ней, не собрать непокорные нити в нужные пентаграммы. Сознание медленно угасало, но деос не позволяла себе погрузиться в целительный сон даже теперь, повторяя в мыслях вновь и вновь это настойчивое "не надо". На том все и закончилось, но прямо из груди в последнее мгновение лед разрезало белое пламя. Последнее желание - сохраненное на такой крайний случай отрицание сработало без осечек, разбив хладные оковы на множество колких осколков. Тело успело зарегенерироваться лишь на треть положенного, но Тонантос было плевать. Потому что она - лицо гордыни, что не обязана никого и никогда слушать. Кроме самой себя, разумеется.
- Что же ты никак не поймешь. Твоя... Наша сестра даже не мертва, Ферониас, - Слова, что могли бы показаться ярким лучом надежды, и слова в которых был очень явный и ощутимый подвох. Смерть - слишком простое состояние души, и это награда абсолютно любых существ, кроме таких как мы с тобой. Богиня хрипло дышит, стоя на четвереньках в брызгах чужой магии и на дрожащих ладонях. Пальцы зарываются в сырую почву, словно деос пыталась "укорениться" в этой реальности до конца, разгоняя последние крупицы наваждения по углам сознания, - Моргот внутри тебя, она - теперь навеки часть тебя, ты никогда это не исправишь, тебе не расколоть собственную душу. Прими это... и смирись.
неудачные кубики, а потому:
Сертанн - сохраняют одну магическую печать или пентаграмму, известную деосу, который тот может применить мгновенно во время боя не исходя из собственных магических резервов и ограничений.
Отрицание [Энергетическая школа, атакующая магия, I | IV] - самая мощная защитная способность, которая имеется у всех деосов. Пентаграмма может отрицать любое заклинание, силу любого уровня, которое конечно, не превосходит силу деоса, хотя во втором случае повреждения все же уменьшаются. Не имеет значения, какая сила была применена: магическая или нечто кибернетическое, да хоть сингулярная бомба, эта пентаграмма способна отрицать все. Разумеется, если на персонажа нападает кто-то с мечом в руке, то Отрицание бесполезно, пентаграмма работает только в отношении фундаментальных частиц разного рода. Использование пентаграммы против другого деоса вполне возможно, но будьте аккуратны, если противник сильнее, то полностью защитить отрицание не способно, однако поставит блок на то количество атаки, которое сможет. К примеру, если противник сильнее в два раза, то отрицание заблокирует 50% его атаки, при этом, в бою больше использовать данную способность будет нельзя, обычно за одну битву отрицание может сработать до трех раз (если персонаж, использующий Отрицание сильнее оппонента), но с каждый разом его действие слабеет.
Мужчина в полном непонимании изгибает бровь. действие Тонатос были для него непостижимы. Почему просто не подождать полной регенерации? К чему эти пустые разговоры? Ей стоило бы понять, что благоразумность Ферониаса была понятием эфемерным. Он мог его изобразить, чтобы собратья сочли его не опасным... однако, это – не более, чем маска.
– Тебе стоило подождать, – назидательно говорит лекарь, осматривает раны, которые опутывали чешуйки разумной брони, – ведь остановить меня ты не в силах, как и совладать с тем Чудовищем. Оно – моя ошибка. Будь спокойна, сестра, я умею делать выводы и править неудавшиеся черновики.
Вот и взошла над полем Кровавая луна, зовущая во тьму. Липкий сумрак расступается, предоставляя свету ощупать место трагедии: уродливые шрамы земли, сгнившие растения, пепел, прах, привкус скорби. Двуликий флегматично осматривается. Столько алого... кровь, мысли, энергия Фенониаса, глаза Тонатос. Мужчина смотрит на сестру внимательным, омрачённым тенью печали взглядом. Почему все не может быть так просто как прямолинейность Богини? Почему ничто в этом мире не подчиняется однозначной оценке? Почему у каждой монеты две стороны... Мужчина плавно протягивает к ней руки, обнимает, позволяя острому подбородку сестры утроится на своем плече. Кажется так смертные выражают сопереживание? В обычной обстановке деос бы счел подобное – заурядной глупостью... но не сейчас. Не сегодня. Ласковые руки целителя успокаивающе поглаживали чернильный шелк волос. Было не совсем понятно, что Ферон пытался достигнуть этими действиями: успокоить сестру, поселить в собственное сердце семена умиротворения или просто хотел извинится. Ведь его губы против воли прошептали прямо на ухо деосу Порядка:
– Никогда, – голос выкован из стали и не подлежит апелляциям.
После этого Двуликий отстраняется, оставив в мозгу Тонатос печать своего обещания. Он вернет ее. Вернет свою любовь. Вернет Моргот. Ему не важно какими жертвами обернется больная одержимость и безумие вечного одиночества. Чудовищный зверь не был его сестрой, но отрицательный результат – тоже результат. Разочаровывает, но добавляет бесценного опыта. Ферон будет пробовать снова, снова, снова и снова... и в итоге его может ждать только два финала: смерть, уничтожение Мира или воскрешение Мор. Смирение здесь являлось лишним и ненужным элементом, исключенное из последовательности действий. Улыбка деоса напоминает изгиб алого полумесяца своей кровавой мрачностью. Моргот внутри него? О нет... он остался собой. Все тем же тщеславным циником без намека на радость от проделанной работы. Безрадостный. Глухой к голосу здравого рассудка. Логика Ферона была искажена чувством глубокого отчаяния, скомкана предсмертным криком любви его бессмертной жизни.
Это была ошибка. И я ее исправлю. И мне не помешает ни ты, ни Отец, ни даже сама Смерть.
[status]сага о твой смерти[/status][icon]https://i.imgur.com/hbBIMFSl.jpg[/icon]
Отредактировано Ферониас (20.01.21 13:56:18)
Вы здесь » Энтерос » БЫЛЫЕ ПОВЕСТВОВАНИЯ И ПРИКЛЮЧЕНИЯ » the court of wings and ruin
