Голод и злое бессилие. Привычные спутники «неблагонадежного» обитателя казематов под ареной. Слишком привычные. Впрочем, в последние дни к Шестнадцатой не заходили «позабавиться» ни «матушка», ни ее любимые «детки». Это означало, что ее собирались снова выставить на бои в надежде списать в расход. Ее живучесть давно уже успела стать бельмом на глазу блистательной Сафиры. Как же… Не признающий ее руки дефектный эволюций, который еще и помирать упорно отказывается. Прямо-таки позор на ее голову…
     Сколько себя помнила Шестнадцатая, ее всегда пытались ломать, подвергая «дрессуре» по излюбленной методике местной госпожи и хозяйки – «сотри все в бездну и напиши заново». Но то ли ее мучители плохо старались, то ли она банально оказалась ментально сильнее, то ли просто чего-то не понимала в их методах – толку все одно не было. В итоге все сливалось в один сплошной замкнутый круг. Сафира злилась, Шестнадцатая выжидала, обе искренне желали друг другу сдохнуть, но никак не могли добиться желаемого. Разумеется, у госпожи было куда как больше возможностей, но не в ее принципах было дать умереть легко, не сломив перед этим. Так дансенфэй давно перестала слышать отголоски своих детей, полагая, что их пустили в расход и хорошо, если не ей же самой и скормили. Впрочем, этот факт вызывал у нее скорее не тоску, а жажду крови. О! Сколь многим «свободным» обитателям арены она с удовольствием перегрызла бы глотку… А скольким постоянным посетителям отсекла бы все, что сочла лишнем, включая дурную голову… Впрочем, месть оставалась недосягаемой мечтой. Для себя же Шестнадцатая ставила более реалистичные цели. Например, дожить до окончания дня и в идеале успеть отобедать поверженным соперником до того, как ее оттащат обратно в казематы. Другой трапезы в ближайшие дни могло и не предвидеться…
     - Собирайся, тварь, - противно проскрипел Оуэн – бывший Десятый, кидая перед ней насмешку над доспехами и топор, еще больше, чем прошлый.
     Сверху на дансенфэй обрушился поток ледяной воды, долженствующий ее «взбодрить» и очистить. Хотелось вцепиться в глотку этому мотыльку-переростку, но это ровным счетом ни к чему бы не привело, кроме переезда в пыточную на неопределенный срок. Именно поэтому Шестнадцатая молча стерпела «помощь» и насмешки уже бывшего гладиатора и принялась облачаться в нечто, созданное скорее для эстетики, чем для защиты. Во всяком случае, толку в том, что ей выдавали на бой, не было никакого. Кольчужные плетения только больно впивались в кожу, наручи и поножи безбожно жали, а шлем и вовсе не доставался ни разу. «Забота» во всей красе…
     - Поторапливайся, - снова окрикнул Оуэн. – Я не намерен торчать тут вечно.
     Шестнадцатая молча повиновалась. Она уже давно предпочитала просто молчать. Это существенно экономило время и нервы. А еще позволяло выйти на арену, не получив предварительно пару-тройку повреждений от сопровождающего. И несколько усыпляло бдительность ее мучителей. Кажется, некоторые из них всерьез считали, что она уже на грани того, чтобы сдаться и сгинуть. Знали бы они, насколько далека была та грань…
     Пустые гулкие коридоры из грубо отесанного серого камня с рядами тяжелых дверей, скрывающих за собой других узников, привычно давили своей безысходностью. Оуэн, принципиально идущий за спиной Шестнадцатой, благодушия тоже не добавлял. Сколько раз ее выпинывали на арену, стегали вдогонку кнутом, пытались подстрелить, подпалить, «порадовать» чем-нибудь позаковыристей… Дансенфэй перестала считать уже давно. Просто каждый раз ждала подвоха. Чаще всего дожидалась.
     Наконец одна из лестниц вывела с нижних ярусов на до боли знакомую площадку. В этот раз она была пуста, значит, бой предполагался либо один на один, либо расклад был и вовсе не радужный. Впрочем, хоронить себя заранее Шестнадцатая не планировала.
     - Пошевеливайся и без фокусов, - сухо напомнили со спины.
     Последний коридор, в конце которого виднелась тяжелая кованная решетка. Воистину последний. Каждый раз подобный путь кто-то из бойцов проделывал в последний раз. Арена госпожи Сафиры не признавала пощады. Гладиаторы бились всегда исключительно до смерти. Бывало, что не выживал никто. А вот двоих победителей или ничьей здесь нельзя было и представить. Даже в командном побоище победителей заставляли сходиться между собой, пока не останется только один…
     Шестнадцатая превратилась в одно сплошное внимание, ожидая подвоха как от арены, так и от своего сопровождающего. Все же она была не из тех, кому везло с легкой руки «матушки» Сафиры. Те, кого она планировала приблизить к себе и выпустить из каменного мешка, побеждали легко.
     Впереди слышался гомон толпы и зычный голос глашатая, перекрикивающий даже самых горластых. Дансенфэй не вслушивалась в его громогласную браваду, здраво опасаясь пропустить что-то более важное, чем уничижительное оглашение собственной дефектности, которую просто не могли не упомянуть.
     Наконец решетка с противным лязгом двинулась вверх и Шестнадцатая ощутила мощный пинок в спину, буквально вываливаясь на арену, покрытую дробленым камнем. Со стороны зрителей послышалось улюлюканье и явно нелицеприятные комментарии. Щебень был не лучшим раскладом, когда тебе от «щедрот» хозяйки не перепадают сапоги. Впрочем, было чему порадоваться – все не угли и не битое стекло. Значит, оставалось подняться и победить, хоть и истекая кровью в процессе. Тем более, что начало кровотечению уже положено. Разумеется, ссадины были сущей ерундой, но любая неприятность могла стоить времени и жизни.
     Перехватив топор поудобней, дансенфэй взглянула на своего противника. Точнее противниц. Одна из них демонстративно поигрывала парными кинжалами, другая недобро улыбалась, вполне уверенно держа в руках булаву и сеть. Не лучший расклад и не самые удобные враги. Тем более, что, судя по их снаряжению, если одна из них все же убьет «дефектного» гладиатора, то окажется в числе приближенных Сафиры. Что ж… Как бы скверно все не было, отступать в любом случае было некуда. Над ареной разнесся гулкий удар гонга. Победа или смерть!
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

Отредактировано Шиани (05.07.20 08:20:46)

     Шестнадцатая выжидала. Кинуться в одиночку на двоих было смерти подобно. Одна поймает на себя, другая обойдет так, что можно и не отбиться. Хуже было бы только, если бы против нее выпустили сработанную тройку. Когда-то в бою с тремя решившими проверить свою удаль наемниками она едва выжила, но регенерация трансдента все же позволила ей не пойти на корм прочим бойцам.
     Денты напротив были полны мрачной решимости. Дансенфэй не знала, что именно Сафира пообещала им за победу в этом поединке, но вряд ли на кону стояла простая благосклонность. Ищущие благосклонности чаще смотрели со злобой, презрением, отчаянием… Они смотрели как угодно, но не как на главный трофей. Нет, ценой ее жизни в этот раз, должно быть, выставили нечто совсем особенное. Возможно, Шестнадцатой это даже польстило бы. Позже, когда перестанет быть насущной проблемой. Сейчас же подобный расклад медленно, но верно превращал беду в катастрофу.
     Противницы не спешили начинать. Ждали сигнала? Видели предыдущие бои? Надеялись, что она сорвется первой? Истово верили в небылицы о ее безумии? Ответов у узницы арены не было. Впрочем, как и времени их искать.
     Устав ожидать действий от оппоненток и слушать негодующие крики беснующейся толпы, Шестнадцатая демонстративно опустила топор лезвием вниз, переводя его из ранга оружия скорее в опору для руки и, демонстративно подхватив горсть щебня, принялась обкидывать камнями девицу с кинжалами. Та в своих попытках увернуться, вызвала улюлюканье и насмешки толпы, а так же поток явно чего-то уничижительного из уст своей временной компаньонки. Почти физически почувствовав ярость жертвы провокации, дансенфэй все так же демонстративно наклонилась за следующей порцией камней, перехватывая топор поудобней…
     Вовремя. Разъяренная фурия поднялась на крыло, чтобы нанести удар «потерявшей бдительность» провокаторше в спину. Шестнадцатая, уперев в камень и без того саднящую ладонь, постаралась пригнуться как можно ниже, нанося свободной рукой рассекающий удар по дуге. Этого не хватало, чтобы пробить доспех куда лучший, чем доставшаяся дансенфэй ветошь, впрочем, к своей цели удар все же привел – мстительница, не доведя до конца собственный удар, неловко приземлилась на камни. Если бы та при этом еще и упала, ошибка селективных игрищ Сафиры была бы неимоверно счастлива, но ее удача вновь продемонстрировала редкостную скупость. Оставалось радоваться тому, чего удалось добиться. Противницы разделились. Хоть обладательница сети и спешила уже на другой край арены, но оставался шанс помешать соперницам действовать согласованно. Выбивая по одной, победить было легче. Впрочем, даже разделив их, ликовать было преждевременно.
     У нападавших было очевидное преимущество – воздух. Сама Шестнадцатая встать на крыло не могла. Единожды спрятав переливчатый отпечаток облика стрекозы после эволюции, она так и не смогла высвободить их обратно, как не могла и придать своему облику иные черты. Нет, дансенфэй была уверена, что смогла бы справиться с преобразованием, если бы ей удалось отоспаться и отъесться, но подобных подарков судьбы ожидать было неоткуда, тем более, что клеймо «дефектности» уже настолько успело закрепиться за ней, что разубеждать окружающих, пожалуй, было слишком опасно. Поэтому узница арены предпочитала давить в себе любой намек на порыв «наверстать» свое. Меньше стараешься догнать и обогнать «собратьев» – дольше живешь, будучи недооцененной теми, кто придет тебя убить.
     Итак, обладательница булавы явно намеревалась не покидать воздух, направив все силы на то, чтоб применить по назначению сеть. С одной стороны, это было скверно – существенно повышались шансы быть пойманной. С другой – особо помогать своей «подруге» та, видимо, не спешила, полагая, что, раз живой с арены могли выпустить только одну из них, то не стоило и  стараться проявлять себя как командный игрок. Впрочем, будь у Шестнадцатой выбор, она бы тоже предпочла наблюдать со стороны, как двое других сживают друг друга со свету, чтобы добить ту, что выйдет победителем из этого противостояния.
     Тем временем обладательница короткого терпения и парных кинжалов вновь перешла в наступление. Быстрая, верткая, уверенная в собственных силах. Она была щедра на обманные движения и выпады, успев нанести дансенфэй несколько порезов разной глубины, прежде чем Шестнадцатой удалось сократить между ними расстояние и рубануть по крыльям, лишая противницу львиной доли ее маневренности. От вспышки боли и собственной ярости у соперницы начали проступать черты истинной формы, являющиеся сейчас скорее эмблемой пробудившегося берсерка. Это было и хорошо, и плохо. Усилившийся натиск грозил новыми ранами, но злость давала шанс на ошибки. Призрачный, как и все шансы, что давала судьба узнице арены. Что ж… Шестнадцатая не гнушалась хвататься за подачки от подобных «призраков»…
     Под ударами вошедшей в раж фурии и без того хлипкая кольчуга превратилась в рванину, наносящую раны и без всякой внешней помощи. Боль то и дело пыталась заполнить мир алой пеленой, но дансенфэй терпела, намеренно вновь и вновь идя на сближения, стремясь дорваться до тех участков тела соперницы, что были меньше защищены крепью доспехов. Уворот, сближение, уклонение, подсечка… В какой-то момент узница вновь сделала рывок вперед, отбросив в сторону топор и будто бы пытаясь заключить противницу в объятьях. Едва дорвавшись до шеи, Шестнадцатая с остервенением принялась рвать зубами то, до чего успела дотянуться…
     Упавшая сверху сеть заставила судорожно сжать все еще конвульсирующее тело и тихо проклясть себя за допущенную небрежность. В пылу боя с одной из кандидаток на место в плеяде любимцев Сафиры, дансенфэй напрочь упустила из вида вторую, все это время праздно тратившую свои силы разве что на полет. Что ж… Допущенной ошибки уже не исправить, так что стоило постараться свести ее последствия к минимуму.
     Нащупав один из кинжалов уже поверженной девицы, «дефектная» проблема Сафиры принялась внимательно следить за зыбкими тенями на камнях в ожидании приземления или удара. Шорох крыльев заставил все чувства обостриться настолько, что, казалось, время начало вяло тянуться, будто бы вязнуть в тяжести момента. Свист булавы рассек воздух, однако удар пришелся на уже безразличное ко всему тело. В конце концов, какая разница, что обратилось в щит, если свою функцию он выполнил вполне исправно…
     К следующему удару крылатая подошла уже более продуманно. Взмах и обрушившуюся силу гнева и железа неживой щит уже едва сгладил, заставив узницу впечататься спиной в острые каменные обломки. Боль и подступающая дурнота начинали сводить с ума. Шестнадцатая держала себя в руках только на чистом упрямстве. Снова замах от крылатой и резкий выпад с кинжалом пробивает ладонь, заставляя ту выронить свое оружие и взвыть. Не будь сети, дансенфэй не задумываясь кинулась бы в атаку, стараясь закрепить хоть какое-то преимущество, но удача вновь демонстративно повернулась спиной. Крылатая что-то шепнула, последовала вспышка и кровь из ладони перестала сочиться, хоть сами очертания раны никуда не исчезли…
     Использование магии в поединках во владениях Сафиры не считалось чем-то предосудительным. Запрещались зелья и артефакты, но не собственные способности. Впрочем, лекари среди соперников Шестнадцатой попадались нечасто, но с ними всегда были проблемы… Слишком уж они не торопились стать частью местной баланды. Впрочем, играть за пределами закона железа можно в обе стороны… Узница извернулась, ловя взгляд своей соперницы. Ничего сложного или невыполнимого. Никаких противоречивых посылов и неуместных идей. Просто у крылатой проснулось желание разрубить «дефектную тварь» ее же топором. Оставалось только правильно разыграть эту возможность, чтобы самой себя не отправить на ужин подрастающему поколению гладиаторов…
     Насколько возможно высоко поднявшись под сетью, дансенфэй поманила соперницу пальцем. Та не преминула сделать выпад вперед, нанося рассекающий удар непривычным для нее оружием. Шестнадцатой оставалось только отшатнуться назад, выставляя под удар натянутую между руками сеть. Перебить звенья удалось только с третьего попадания ярящейся крылатой. Дальше события смазались под воздействием собственного перехода во владения ярости. Узница, едва вырвавшись из плена сети, наплевав на боль и раны, кинулась вперед на свою противницу. Рывок, уворот, кувырок… Топор лязгнул слишком близко. Не успей дансенфэй пригнуться, осталась бы без головы… Наконец отчаянный прыжок, поваливший крылатую наземь. Шестнадцатая сорвала с нее шлем и, схватив за уши, принялась методично с силой колотить ее головой об острые камни арены… Наплевав на боль… Забыв о дурноте и кровотечении… Лишь бы все закончилось… Лишь бы не встала… Лишь бы…победа?
     Толпа что-то кричит то ли восторженно, то ли негодующе. В этом гомоне узница не слышит шороха за спиной. Тело пробивает разряд. В уплывающем сознании еще успевает отметиться момент того, как ее за ногу волокут с арены, не считаясь с возможными последствиями подобной транспортировки. Впрочем, не то чтобы она была удивлена подобному исходу…
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

Отредактировано Шиани (05.07.20 08:21:15)

     Пробуждение было до боли привычным. И ключевым словом здесь была именно «боль». Болело даже то, что, казалось бы, болеть не могло в принципе. Саднили и жглись не хуже раскаленного металла раны, сам каземат пронизывал холодом. К тому же никто и не думал убирать лужу, оставшуюся после ее «купания» перед боем, так что стылая вода скорее промораживала до кости, чем давала хоть какое-то облегчение. Дансенфэй еле могла пошевелиться. Видимо, ею снова пересчитали все лестницы по дороге на нижние ярусы, а то и вовсе попинали от души, прежде чем запереть.
     Впрочем, стоило признать, что все закончилось вполне себе неплохо. Во-первых, она все еще была жива, хоть у противниц, действуй они сообща, и были неплохие шансы. А раны…заживут. На ней всегда все хорошо заживало… Во-вторых, пропало давящее чувство голода. Разумеется, ненадолго, но все равно сытость успокаивала. В-третьих, ее должны оставить в покое как минимум дня на два, а то и на три. Потом, разумеется, кто-то снова придет по ее душу, но это будет потом, когда будут подведены итоги больших боев. За это время был шанс хотя бы поспать. Раны всегда помогали сгинуть в тревожное забытье и не видеть снов. Слишком уж страшными бывали сновидения, когда они все же являлись в разум Шестнадцатой. Узница уже балансировала на грани яви, уплывая на волнах боли, когда дверь в ее каземат с противным скрипом отворилась.
     - Помилуй мать, какое же убожество, - прозвучало где-то над головой. – Надо ее отсюда выволочь хотя бы в коридор. Майлз, я кому говорю?
     - Но почему я? – возмутился другой голос.
     - Потому что мне противно об нее мараться, - все же первый голос прозвучал скорее как женский.
     Дансенфэй грубо подхватили и выволокли в коридор. Затуманенный болью взор позволял заметить только два склонившихся над ней размытых силуэта, мешая разглядеть черты. Впрочем, это ничего бы и не дало. Даже узнав пришедших, дать кому-то отпор в своем нынешнем состоянии она уже не могла.
     - Проклятье, - чертыхнулась девица. – Это снять уже не выйдет – только срезать.
     - Ну так порезом больше, порезом меньше, - хмыкнул парень. – Ей-то уже точно без разницы.
     - Мне есть разница, мне! – злобно прошипел женский голос. – Мне эту тварь еще и лечить!
     Лечить? Это было что-то новенькое. На своей памяти случаи, когда узницу пытались подлатать, можно было посчитать по пальцам одной руки и то с запасом. Собственно, это был второй случай, в котором она была уверена. Первый был сразу после эволюции. После того, как местная элита убедилась в дефектности дансенфэй, ценные ресурсы на нее больше не тратились.
     - Мерзость какая, тут еще и все спеклось… - брезгливо продолжала девица. – Так, переверни ее на живот. Мне надо увидеть спину.
     Развернули ее разнообразия ради почти бережно – не пинком. Затем вновь обрушился поток ледяной воды, после которой раны обожгло снова, словно боль решила переродиться в пламя. Не было сил даже на то, чтобы закричать. Впрочем, это было и к лучшему. Радовать своими страданиями пришедших к ней любимцев Сафиры не входило в планы дансенфэй.
     - И все равно она – редкостное убожество, - продолжала комментировать девица. – И как кто-то вообще мог позариться на…это. Переверни обратно, надо посмотреть, что там с ее рожей.
     - Да уж, это тебе не Ваэль и даже не Сорелия, - пренебрежительно подтвердил парень. – И ладно морда, даже подержаться не за что!
     - А ты не разглядывай, а разожми челюсти, - приказала девушка. – Или ты предлагаешь вливать эликсиры через нос и уши?
     Шестнадцатая хотела посильнее сжать зубы, но сил не хватило даже на это. Глотку обожгло редкостной дрянью несколько раз подряд.
     - Мира, а она от такого количества не загнется? – поинтересовался парень. – Стимулятор, регенератор, седатик, афродизиак… Да у них половина компонентов несовместима, если принять разом.
     - Заткнись, Майлз, - прошипела девушка. – Если это отродье загнется под возжелавшим ее ублюдком, матушка только порадуется. Возможно, нас даже наградят.
     - Что ж… Если смотреть на проблему с этой стороны, - в мужском голосе послышалась явная алчность. – Пожалуй, стоит подлить еще чего-нибудь несовместимого.
     Глотку снова обожгло. Впрочем, это было лишь частью нынешней экзекуции. Когда Шестнадцатую закончили «латать» и подняли на ноги, более-менее прояснившееся зрение заставило дансенфэй поперхнуться воздухом. На ее едва удерживающую вертикальное положение даже при наличии опоры тушку попытались надеть кружевное нечто. Хотя скорее вышло криво напялить, так как Шестнадцатая оказалась слишком мелкой для подобного облачения. Впрочем, вряд ли кто-то из присутствующих сомневался, что выглядеть она будет жалко.
     - Что ж… С таким исходником ничего лучшего и не получится, - презрительно выдала называемая Мирой. – Пакуй ее и пошли.
     Привычные цепи вновь окружили своей ледяной тяжестью. Шаги давались с трудом. Впрочем, это было наименьшей из проблем. Ситуация мало походила на перевод в пыточную – это сбивало с толка. А еще было плохо. Разом знобило снаружи и сжигало изнутри. Мышцы и вовсе заставляли поверить, что она уже на дыбе и все происходящее – это просто морок от боли. Хотелось рухнуть на месте, но ее подпирали с двух сторон и упрямо вели.
     Шестнадцатая не помнила, чтобы ей хоть раз приходилось бывать в этой части помещений арены. Слишком высокие ярусы для таких, как она. Слишком чисто, слишком помпезно, слишком…не так. На мгновение нахлынуло что-то сродни паники, которую сменила безысходность. Сил что-то менять не было. Оставалось надеяться, что следующий день она все-таки встретит.
     Помещение, куда ее приволокли, вызывало скорее недоумение. Отсутствие пыточных агрегатов обескураживало. Обстановка слишком отличалась от того, что мелькало перед глазами день ото дня. Подобное Шестнадцатая видела разве что в помещениях, принадлежащих хозяйке арены и ее приближенным, но и там дансенфэй бывала нечасто и, зачастую, по поводам, которые не хотела и вспоминать. Впрочем, сочетание кровати и мужчины настойчиво намекало на один из подобных поводов. Спрятав злую усмешку за столь удачно почти скрывающими лицо волосами, Шестнадцатая в бессчетный раз прокляла собственную удачу. Оставалось надеяться, что гость Сафиры спешил. Тогда оставался шанс разочаровать его достаточно, чтобы он потребовал заменить девицу, или хотя бы быстро отмучиться… На то, чтобы перегрызть глотку и ему, надеяться не приходилось…
     Выгнав надсмотрщиков, незнакомец потребовал избавиться от тряпок. Это, пожалуй, было слишком просто. Достаточно оказалось дернуть за рукав, чтобы кружевное нечто с чужого плеча просто свалилось со слишком щуплой фигуры. Впрочем, дансенфэй не успела сделать и шага, как дверь вновь отворилась, впуская лакеев с подносами и корзинами, один из которых отпихнул ее в сторону. Все еще плохо слушающееся тело благополучно осело на пол с грацией поваленного дерева. Столкновение с ковром было хоть и значительно мягче, чем встреча с каменной кладкой, но все равно заставило сдавленно зашипеть от боли в худо-бедно подлатанном теле.
     Почти все время, которые лакеи потратили на сервировку стола для гостя, Шестнадцатая просто пыталась подняться на ноги самостоятельно, путаясь в собственных конечностях и борясь с тем, что комната качалась перед глазами и, кажется, планировала еще и крутиться. Наконец, один из выходящих лакеев, хмыкнув что-то нелицеприятное, просто вздернул ее вверх, дав возможность упереться в стену.
     На то, чтобы вновь начать ориентироваться в пространстве ушло два судорожных вздоха. Начинало потряхивать то ли от судорог, то ли от холода. Приказ незнакомца забраться в исходящую паром, а, значит, точно не ледяную воду, начал казаться даже не худшим из зол. Был шанс, что знобить перестанет. Впрочем, после немалого количества влитой в горло дряни дансенфэй даже на это не слишком надеялась. С силой оттолкнувшись от стены, Шестнадцатая по инерции сделала несколько шагов в сторону лохани и вновь едва не упала, лишь чудом уцепившись за край руками, а не пробороздив его лицом. С горем пополам вновь поднявшись, узница замерла, держась за очередную опору, закрыла глаза и несколько раз судорожно вздохнула сквозь зубы, пытаясь унять крупную дрожь и головокружение.
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

     То, что мужчина начал перемещаться по комнате, Шестнадцатая услышала только тогда, когда тот начал шуметь возле двери. Звуки доносились как сквозь пелену. Тело отказывалось слушаться, при попытке надолго открыть глаза все начинало так качаться, что мутило. Впрочем, дансенфэй могла припомнить, когда ей в последний раз было настолько отвратно. Память угодливо подкидывала тот факт, что схожее было в то время, когда кто-то из ее отпрысков был еще жив. Выходило, что довольно давно. Обычно ее просто запирали, давая время оклиматься в казематах.
     Незнакомец не преминул напомнить ей, насколько жалко она сейчас выглядит. Лицо девушки исказила слабая усмешка. А то она не догадывалась… Впрочем, если уж он зачем-то выбрал ее, не могло ли получиться, что сам он еще более жалок, раз уж зарится на такое…
     Следующая фраза мужчины и вовсе заставила задуматься о том, насколько тот…сообразителен. Если уж рассчитывал еще и поболтать с выбранным развлечением, стоило спросить заранее. Или того занесло к Сафире впервые и тот попросту не знал, что эта дама никому не вырывала языки и не калечила глотки…собственноручно. Если же такое случалось в бою, то такой гладиатор шел в расход, даже если выживал – несколько боев подряд с минимальными промежутками, а то и без них вовсе могли сломить любого. Шестнадцатая удивлялась, почему ее саму все еще не прогнали через подобное, ведь и она была «выбраковкой», но ответа у нее на это не было – только смутные подозрения, а принимать подобное на веру было делом самоубийственным.
     Когда незнакомец предложил не дергаться, девушка едва сдержала порыв зло рассмеяться, пожалев саднившие ребра. Сейчас у нее при всем желании не вышло бы не то что вырваться, а, пожалуй, даже чертыхнуться. Возможно, будь у нее время на то, чтобы немного прийти в себя, или окажись местные коновалы чуть более добросовестны, она бы и рискнула приложить его виском о край бадьи, но в нынешних обстоятельствах оставалось только подчиниться, экономя движения и тем самым причиняя себе чуть меньше боли. Единственное на что ее хватило, это кивнуть в знак того, что она его поняла. А то мало ли… Вдруг до него все-таки не дошло, что она еще и не глухая…
     Нет, этот мужчина решительно…забавлял. В то, что в зельях он ничего не понимал, Шестнадцатая готова была поверить. Сама она, пожалуй, действительно понимала в подобном пойле крайне мало. Вот только название и действие некоторых составов за годы на арене соотнести успела. Правда, в нее никогда не пытались влить их все одновременно, так что результат действительно рисковал быть непредсказуемым. Дансенфэй даже поймала себя на мысли, что забавно было бы посмотреть, стал бы чертыхаться незнакомец, заставь она увидеть его сегодняшнее воспоминание из коридоров нижнего яруса. Впрочем, прощупать его защиту шанса пока не было, да и полного понимания о том, нужно ли ей это, так и не сложилось…
     Вода принесла облегчение костям, но не голове. Неохотно разливающееся по телу тепло, казалось, закружило комнату еще сильнее. В какой-то момент ее повело, утягивая с головой под воду, однако рефлексы бойца, а так же опыт попытки утопления в исполнении клятого Десятого, заставили судорожно вцепиться рукой в борт и вытянуть себя обратно, приобретя за одно болевые спазмы в доброй половине мышц. Радовало, что, судя по всему, все же чужак, отошел в это время куда-то в сторону, не комментируя проигрыш узницы собственному телу. Очередное желание рассмеяться было бы весьма некстати…
     Приняв более-менее устойчивое положение в бадье, узница прикрыла глаза и постаралась хоть немного расслабить мышцы, чтобы избавиться от холода и боли. Выходило так себе, но это в любом случае было намного лучше, чем сразу с арены переехать в пыточную, потому что кому-то захотелось узнать, насколько больно ей нужно сделать, чтобы наконец заорала…
     Долго побыть в иллюзии одиночества Шестнадцатой не пришлось. Мужчина вновь напомнил о себе, озвучив очередной вопрос, от которого захотелось горько рассмеяться, что дансенфэй и сделала с привычной ей беззвучностью, чуть поморщившись от боли в конце. Открыв глаза, девушка с трудом сосредоточила внимание на фигуре говорящего.
     - За что? – переспросила она тихим, хриплым и напрочь лишенным интонационного окраса голосом. – За омерзительную живучесть, непочтительность, возможно за что-то еще…
     На мгновение ей даже стало интересно, на какой ответ рассчитывал этот странный незнакомец, никак не желавший вписываться в привычные для Шестнадцатой линии поведения…
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

     О гневе дансенфэй, пожалуй, могла бы и поспорить, если бы видела в этом смысл. Спасал ли он? Скорее выталкивал на грань, на которой, если в нем раствориться, оставалось лишь бездумное тело в погоне за смертью. Шестнадцатая признавала полезной лишь жестко контролируемую ярость. Сегодняшний бой это только подтверждал. Поддалась порыву и потеряла пусть даже мизерный шанс выйти с арены на своих двоих. Да хоть выползти, лишь бы не так, как сегодня…
     Незнакомец же своим поведением продолжал выбивать из колеи. Он находил для себя что-то хорошее в том, чтобы общаться с безымянным «призраком» арены. Он нелестно отзывался о Сафире, и узница не чувствовала фальши. Он даже пытался ее накормить, что вообще ни в какие рамки не укладывалось… Словом, мужчина был слишком странным, чтоб хоть чего-то от него ожидать. Это нервировало…
     Когда тот начал раздеваться, дансенфэй уже было подумала, что тот умело противоречил собственным словам и интонациям, но…нет. Незнакомец снова чудил, оставаясь верен высказанному. Шестнадцатая просто не представляла, что с ним не так… Или с ней… Или с ситуацией в целом… Слишком много странностей для не самого легкого дня…
     Близость чужого тела, не пытавшегося раз за разом сделать больнее, вгоняла в ступор. Когда незнакомец забрался в ванну, девушка тревожно замерла, однако тот снова не оправдывал ожиданий и этим, отчасти, даже пугал. Шестнадцатая даже не удержалась и бросила на него через плечо настороженный взгляд. Пожалуй, если бы госпожа арены объявила, что собирается оставить свое место какому-нибудь восьминогому семиуху диковинной раскраски, она бы на это чудо природы смотрела точно также.
     Убедившись, что мужчина больше увлечен какой-то гадостью, чем ей самой, Шестнадцатая медленно вытянула дрожащую руку в сторону подноса, снова покосилась на незнакомца, но тот как будто бы желания хлестнуть по ладони не демонстрировал. Ухватив кусок того, что выглядело достаточно съедобно, дансенфэй привычно начала быстро почти не жуя заглатывать крупные куски, совсем не чувствуя вкуса. Стоило все же попытаться набить брюхо, пока слишком странный гость арены не передумал…
     Ощущение того, что дальше заглатывать пищу опасно пришло довольно быстро. С теми скудными трапезами, что чаще всего ей перепадали, жадность приносила лишь еще большую боль и дурноту. Впрочем, новым открытием стало и то, что, если набивать брюхо, сидя в теплой воде, то голова начнет кружиться еще сильнее. Правда, открытие это оказалось весьма несвоевременным. Впрочем, вполне могло оказаться, что большая часть вины за столь «дивное» состояние была все же связана с треклятой мешаниной из влитой в горло мерзости.
     Когда ее в очередной раз качнуло, узница с силой вцепилась в край бадьи обеими руками, закрыла глаза и снова попыталась отдышаться. Сердце частило, но тело уже не казалось отмороженным, как бывало после боя на снежных аренах, и даже иногда немного слушалось. Что ж… Оставалось надеяться, что, если странный гость окажется слишком неприятно странным, состояние все же позволит выгрызть кадык – ничего более радикального в нынешнем положении не стоило и пытаться изобразить. С этим-то вариантом было больше допущений, чем шансов…[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

     Со странностями мужчины дансенфэй почти смирилась. Впрочем, на арене у многих слова не расходились с делами. Просто этот конкретный гость все время обещал что-то несколько нетипичное и только. Особого доверия это не вызывало. Впрочем, Шестнадцатая не уверена, что вообще способна кому-либо доверять. Слишком уж эфемерно было для нее подобное понятие.
     Незнакомец кормил, не давал захлебнуться, обещал позволить выспаться, говоря что-то о своих условиях. Узница терялась в догадках, что может хотеть от нее кто-то настолько странный, но в нынешнем своем состоянии была склонна все же выслушать. Уж этого-то от нее не убудет. А если все окажется слишком уж…своеобразно, хоть сгинет в попытке утянуть за собой того, кто спровоцирует ее на подобное. Все лучше, чем загнуться в каменном мешке на нижнем уровне…
     Остановив очередную непроизвольную попытку узницы приложить собственную голову обо что-нибудь с непредвиденными последствиями, мужчина представился сам, чем вызвал немалое удивление девушки, и спросил о ее собственном имени. На арене с именами все было весьма…специфически. В первую очередь имена были у самой хозяйки и ее «любимых деток». Гости зачастую предпочитали называть себя кем-то вроде «серебренного князя», «леди лани» и прочими глупостями, именами не являющимися. Этот же…Хао признавал, что прочим представился по-другому. Ей же он зачем-то выдал еще один…вариант. На истину Шестнадцатая не надеялась. Жизнь научила ее тому, что лгут – все. Просто у кого-то это получается убедительней.
     Вопрос же о том, как называть саму узницу, ставил последнюю в тупик. Порядковый номер она именем не считала, справедливо полагая, что это скорее еще одно своеобразное оскорбление, как и прочие обращения к ней. Самое ласковое, что ей перепадало на арене, так это «подойди сюда, деточка» как раз перед тем, как ее признали выбраковкой, годной только в расход.
     - Имя? – бесцветно прошелестела девушка. – У тварей арены нет имен…
     Разумеется, она могла бы присвоить себе чужое, но проблема заключалась в том, что все известные ей имена принадлежали глубоко противным ей разумным, с которыми не хотелось иметь ничего общего, а чтобы придумать что-то самой…не хватало полноценного понимания закономерностей имянаречения. В конце концов, в головах тех, кто пытался пробиться в ее собственную голову, дансенфэй предпочитала искать информацию совсем другого порядка.
     Известие о том, что арену хотят разнести, признаться, узницу не удивило. Слишком уж все эти игры с теми же именами говорили о том, что все происходящее прячется от посторонних глаз, а, значит, кому-то весьма неудобно. То, что при разнесении арены был шанс сгинуть вместе с ней, разумеется, ничуть не радовало, но такой исход все одно был лучше, чем признать поражение перед Сафирой. К тому же в суете начавшегося боя был хоть и мизерный, но шанс дорваться до шеи хотя бы одного из своих мучителей. На то, чтобы сбежать, Шестнадцатая особо не надеялась. Надежда была в ее понимании довольно глупым чувством. Пожалуй, она просто признавала шанс на побег мизерным, но это не значило, что она не воспользуется этим мизером по возможности…
     - Туда всем и дорога, - ровно обозначила свое отношение к нападению дансенфэй.
     Жалеть она точно не собиралась – ни их, ни себя. Жалость тоже была чем-то непонятным и бессмысленным, а, возможно, она попросту разучилась кого-то жалеть…если вообще умела.
     - У нижних ярусов нет шансов, - почти прошептала Шестнадцатая при намеке на возможное спасение. – Или засыплет, или просто никто не выберется…
     Уж что-что, а нижние ярусы узница знала слишком хорошо. К ее услугам всегда были все худшие казематы. И то, что они почти всегда блокируются дополнительно, ей тоже было прекрасно известно. В то, что этот Хао лично пойдет выламывать дверь в казематы дансенфэй не верила, оценивая шанс подобного как несущественный. Впрочем, возможная гибель Сафиры выглядела все же по-своему занимательно.
     Когда ее лица коснулась чужая рука, девушка тревожно замерла, однако ничего…привычного за этим вновь не последовало. Разве что гость вновь озвучил вопрос о зельях. И сдались ведь они ему! Впрочем, на этот вопрос она точно могла дать ответ так, чтобы больше его повторять не взбрело в голову. Собравшись с силами, девушка извернулась так, чтобы поймать взгляд говорливого чужака, и со всей целеустремленностью битого жизнью самоучки вломилась в его сознание, буквально впихивая туда собственное воспоминание, начинавшееся с открывшейся двери каземата и первых слов «лекарей». Столь же «умело» разорвав контакт, дансенфэй отшатнулась на другой край бадьи, сжимаясь в ожидании ответного удара.
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

     Игры с чужим сознанием были делом рискованным. Уж Шестнадцатой ли это не знать. В ее собственную черепушку пытались вломиться с завидной регулярностью. Правда, результаты любителей чужих мыслей оставляли в основном желать лучшего. Тот же Десятый вообще не мог пробиться в голову дансенфэй, злился и срывался на мордобой. Зачастую, узнице самой удавалось познакомиться с содержимым чужой черепной коробки. Правда, доставалось ей преимущественно что-то случайное, но и эти обрывки, потом тщательно перебираемые в собственной памяти, были занимательней серых стен казематов.
     Пожалуй, единственной, кто мог становиться действительно проблемным мозголомом, была сама хозяйка арены. Сафира подавляла одним своим присутствием, умела говорить и спрашивать, пытать и приказывать… В ее присутствии было слишком наивно надеяться на удачу – та творила нечто, чему действительно хотелось подчиняться… И, пожалуй, отсюда и проистекали корни ненависти к Шестнадцатой. Дансенфэй чувствовала подвох и подчиняться не хотела, сопротивляясь на пределах собственных сил, выбирая скорее смерть, чем принятие чужой власти и чужой воли.
     Впрочем, привычка видеть наибольшую угрозу в бледном женском силуэте, сыграла с узницей дурную шутку. Мужчина, в чью голову она едва не вколотила пласт собственных воспоминаний, внезапно перекинулся в какую-то тварь, едва не снеся узницу в порыве…чего-то. Была ли то боль, гнев или что-то еще, девушка понятия не имела. Зато отчетливо слышала, как частит собственное сердце, отдаваясь в висках.
     Шестнадцатая сжалась в комок и закрыла глаза, ожидая любой «ответной любезности». Не последовало ни удара, ни крика, ни попытки вторгнуться в ее голову в отместку. Было слышно, как тварь прохаживается по комнате, но не приближается. Только сейчас дансенфэй заметила, что все это время задерживала дыхание. Попытка отдышаться обернулась надсадным кашлем. Пожалуй, она и сама не сказала бы, сколько времени ей потребовалось, чтобы вернуть себя хотя бы в некое подобие спокойствия.
     Искаженный, но узнаваемый голос застал Шестнадцатую врасплох. Признаться, она не ожидала, что…этот способен говорить в этой форме. Именно поэтому, медленно поворачиваясь в его сторону и стараясь при этом не упасть снова, она внутренне готовилась хотя бы попытаться увернуться, если тварь нападет.
     - Я редко говорю, - прошелестела дансенфэй без единого намека на интонацию. – Могу показать…
     В конце концов, терять ей было уже особо нечего. Разве что жизнь, но, с учетом возможного нападения, ей и так оставалось недолго. А так… Хочет узнать, что представляет собой обитель Сафиры? Что ж… Шестнадцатая вполне могла показать все в подробностях, даже если ее убьют в процессе. Тем более, судя по реакции всего на одно воспоминание, подобный риск выглядел пугающе вероятным…
     Первое, что приходило на ум, методы выработки лояльности «деток» к самой Сафире. Те, кто не подчинился с первой попытки, ломались и проверялись снова и снова. Те, кто сходил с ума или слишком активно сопротивлялся – шли в расход. Нет, целью «матушки» были точно не бойцы. Своих лояльных приближенных она готовила для чего-то другого – это было заметно по редким отголоскам ее мыслей, иногда достававшихся дансенфэй. А еще, Шестнадцатая была в этом уверена, при нападении Сафира точно не стала бы никого выпускать. Бросила бы все, уйдя только с теми, кто был для нее ценен. Это было вполне в духе этой бледной женщины.
     Отдельных подробностей стоили методы ломки. Узница, казалось, помнила каждый агрегат в пыточной на себе. Бои, где неугодным бойцам наносили травмы еще до выхода на арену. Боль, голод, попытки вновь и вновь ворваться в сознание и исковеркать его в угоду Сафире… И одиночество, наполненное осознанием, что сгинул последний родственный отголосок в сознании… Ни родителей, ни детей, ни братьев, ни сестер…
     Дансенфэй в какой-то момент и сама начала теряться в мешанине из собственных чувств и воспоминаний, снова и снова воскрешая в памяти худшее из того, что не хотело ее покидать. О! Как бы она хотела всего этого не помнить…
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

     Выплывать из марева собственных кошмаров было тяжело. Они давили, тянули, утягивали на грань отчаяния, которому удавалось не поддаваться только на чистом упрямстве. Выбирая, что именно показать гостю арены, дансенфэй передвигалась словно в тумане. Пожалуй, хоть как-то мысли начали проясняться только тогда, когда, едва не утонув сама и не потопив в своей памяти обернувшегося в тварь мужчину, она тревожно замерла после разрыва зрительного контакта.
     Сознание то прояснялось, позволяя худо-бедно осознавать ситуацию, то уплывало на грань бреда. Во всяком случае, момент, когда тварь вновь заменил собой мужчина Шестнадцатая как-то умудрилась упустить, отбиваясь от гнетущего чувства груза дрянных воспоминаний. Впрочем, не будь их – девушке вообще не о чем было бы вспомнить. Положа руку на сердце, нынешний день на фоне остальных рисковал оказаться едва ли не лучшим воспоминанием за все годы на арене. И это, пожалуй, по-своему пугало…
     Гость арены по-прежнему продолжал вести себя странно. В какой-то момент дансенфэй даже начало казаться, что ему попросту все равно, где он находится и кто может оказаться рядом – настолько отрешенным он выглядел в ее глазах. Пожалуй, не будь узница арены всегда настороже, ситуация могла бы восприниматься почти…безопасно. Именно что «почти». Сложно забыть как этот через чур «миролюбивый» гость внезапно перекинулся в зверя… Впрочем, Шестнадцатая в принципе не слишком хорошо что-либо забывала, о чем временами немало жалела…
     Пожалуй, дансенфэй чувствовала себя слишком странно в сложившейся ситуации. По сравнению с некоторыми боями, у нее ничего не болело. Ее никто не пытался убить, не пытал, не ломился в голову… Набиралось настолько большое количество подобных «не», что Шестнадцатая просто не представляла, что делать при таком раскладе. По сути, у нее не было повода нападать. Мужчина, кроме того, что напугал внезапным превращением, ничего ей не сделал. Не было повода и защищаться. Казалось, к ней напрочь потеряли всякий интерес, удовлетворившись мешаниной из воспоминаний. Ей не требовалось выживать. Обстоятельства в данный момент были слишком далеки от грани смерти, чтобы вообще верить в реальность происходящего. Ей даже держать щиты на разуме и то не требовалось. Гость не стремился вломиться в ее голову сам, ища подробности чего-либо. По сути, от нее ничего не требовалось… И это вызывало растерянность…
     Девушка вообще не понимала того, кто лежал рядом с ней. Держать голову на коленях у той, что на арене наглядно продемонстрировала, как именно она может поступить с чье-то головой… Она бы, пожалуй, на подобное не решилась… Дансенфэй не понимала, что им двигало. Верил, что намного сильнее и сможет в любой момент отбиться или снова перекинуться? Надеялся, что раз не нападает он – она ответит тем же? Был попросту слишком беспечен? С ним все было не так… И это было выше понимания узницы.
     - Ты…странный, - прошелестела Шестнадцатая, касаясь щеки мужчины ледяными пальцами. – Совсем… - добавила она после тяжелого вздоха, обозначая хотя бы таким способом степень собственной растерянности.
     Она не знала, чего еще можно было от него ожидать, но…раз все еще не попытался избавиться, можно было попытаться разобраться в ситуации теми немногими доступными методами, на которые хватало сил и соображения. Даже, если для этого требовалось говорить, что дансенфэй использовала крайне редко…
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

Отредактировано Шиани (31.07.20 13:48:59)

     Гость арены своим поведением слишком сильно сбивал Шестнадцатую с толку. Прочие до него приходили лишь насладиться чужой агонией во всех  ее проявлениях. Этот же… Впрочем, если рассматривать передачу собственных воспоминаний, как особый вид пытки, то могло статься, что и этот мужчина был не лучше. Просто предпочитал иные сорта боли…
     А еще он слишком много говорил для того, кто бывал в гостях у Сафиры. Здесь в ходу были маски и прозвища, ибо многие не хотели сотрясать воздух звучанием своих имен. Мужчина же именами буквально сорил, вываливал ворох информации, спрашивал сам и предлагал задавать вопросы… Озадачивал, если не сказать хуже. Впрочем, ей действительно было о чем подумать и было желание кое-что узнать…
     - Зачем сказал...обо всем? – безэмоционально спросила дансенфэй.
     Шестнадцатая не понимала, в чем была его цель. Предупредить, что этот день для нее последний? Подразнить недостижимой свободой? Обнадежить почти несбыточным, ибо из запертого каземата так просто не выбраться? Впрочем, гадать действительно было делом бессмысленным. Тем более, что мужчина все продолжал и продолжал ошарашивать.
    Девушка была почти в суеверном ужасе от того, что кто-то в открытую озвучивает свою слабость. Она и сама почувствовала, что проникновение в сознание гостя дается ей непривычно легко, но одно дело не защититься по растерянности и совсем другое не быть способным на это вовсе. И уж точно совсем невообразимо признаваться в этом незнакомке. Впрочем, дансенфэй вполне допускала, что в итоге он ее все же добьет. Не то чтобы это так уж сильно в конечном счете пугало, особенно в контексте им же и озвучиваемых новостей…
     - Пауков? Не представляешь насколько… - до этого безэмоциональный голос стал хриплым и будто бы скрежещущим.
     Она слишком хорошо помнила, как выглядит «матушка» в порыве несдерживаемой ярости. Белесая, пугающая, опасная… И, да, действительно имеющая паучьи черты. И что-то подсказывало Шестнадцатой, что встреча с Сафирой рисковала оказаться последней для мужчины, ибо та не могла не прощупать его…и не воспользоваться ситуацией, попытавшись подчинить своей воле. То, что гость арены обращался в тварь могло и не спасти. Впрочем, дансенфэй куда как больше порадовалась бы, если бы от чего-то не спаслась сама Сафира…
     Впрочем, странный гость арены все никак не унимался, желая увидеть то, что представало перед чужими глазами. Что ж… Гремучая смесь из усталости, обреченности и страха брала свое. Ей было не жалко показать, да и его не жаль, когда поймет, что увидит…
     - Хочешь – смотри, - прошелестела она, ловя чужой взгляд.
     Делиться собственной памятью было проще – пережитое лично охотнее воскрешалось в памяти, хоть и рисковало захлестнуть волной не самых светлых эмоций. Обрывки же чужой памяти передавались тяжко, будто вязли на полпути  и их приходилось постоянно подталкивать.
     Память тех, кто оказывался слабее нее или просто слишком неосмотрителен подкидывала разные картины. Сафира покупала тех, кого ей предлагали гости или принимала в дар, не считаясь с происхождением и положением в обществе того, кто оказался в ее руках. Многие из них шли на какие-то эксперименты до сути которых Шестнадцатая, признаться, не пыталась докопаться, боясь оказаться замеченной. Кого-то на арену привозили для того, чтобы он пропал или умер на глазах привезшего. Это почти всегда был заведомо несправедливый бой. Иногда кто-то из гостей приезжал купить «именного» бойца в качестве любовницы, телохранителя, порученца… Сафира охотно продавала, внутренне злорадствуя. Некоторые бойцы бывали проданы не по одному разу, но возвращались…по причине внезапной и случайной гибели или банкротства покупателя. Для каких-то из экспериментов «матушки» ей почти всегда нужны были дети.
     Во взбудораженной памяти мелькали лица, договоренности, чужие планы, интриги, места, даты… И смерти… Почти каждое воспоминание несло ее отпечаток. Утомление, боль и весьма своеобразный контроль над собственным даром начали брать свое, и дансенфэй вновь начала тонуть под лавиной мешанины из своих и чужих эмоций, будучи уже не в силах разорвать контакт самостоятельно, почти физически задыхаясь от мешанины образов, обрывков разговоров, спутанных эмоций и собственных страхов. Хотелось вычеркнуть все это из памяти, но оно въелось настолько, что пожирало даже возможность видеть сны… Порой память способна была оказываться почти неподъемным бременем…
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

     Агония, щедро подкармливаемая обрывками своих и чужих кошмаров, все длилась и длилась. Шестнадцатая чувствовала, что теряет себя, погребенная под грузом чужого, наносного, бесприютного… Мешанина из образов, что заполняли сейчас сознание дансенфэй, тащила на дно, заставляя все сильнее захлебываться в эмоциях, жаждать забытья, стремиться в небытие…
     Чужой голос поначалу казался продолжением собственного бреда. Он сливался с отголосками воспоминаний, терялся в своей и чужой боли. Однако помимо голоса в уплывающей реальности появились чужие прикосновения. Странные, слишком спокойные, не пытавшиеся принести боль… Несоответствие невольно настораживало, заставляя искать причину, цепляться хоть за что-то…
     Голос звал… Шестнадцатая не понимала куда и зачем, но пыталась ухватиться хоть за что-то…менее пугающее, чем та муть, что давно и надежно заменила ей сны. Внезапно открывшаяся картина на фоне собственных воспоминаний казалась пугающе яркой, чуждой, почти подавляющей своей инаковостью. Но в ней не было арены. Совсем. Не было впитавших чужую агонию стен… Не было скалящихся лиц и брезгливых гримас… Не было непрерывной боли и постоянного ожидания скорой смерти… И, пожалуй, от отсутствия столь привычного фона в первое мгновение было…страшно. Затем скорее просто странно, как и все, что было связано со слишком странным гостем арены.
     Слова мужчины не сразу смогли проникнуть в затуманенное сознание. Дансенфэй его слышала, но суть фраз оставалась за пределами понимания, вяло перекатывалась и билась о разум, донося лишь шум и осколки чего-то целостного.
     Осознание пришло чуть позже. Мужчина снова говорил о возможности спастись… Шестнадцатая не верила. Она слишком боялась кому-то верить… Жизнь не раз подтверждала, что все вокруг друг другу врали с разной степенью успешности. Так чем гость арены был лучше прочих? Не бил? Не пытался сломать? Не пользовался слабостью? Это еще ни о чем не говорило… Он вполне мог усыплять бдительность, чтобы ударить в конце…
     Однако мужчина все не желал прекращать свои игры, открывая истинные намерения. Он не старался причинить боль физическую, но своими попытками проявить участие вызывал боль совсем иного плана. И это, пожалуй, было даже страшнее…
     Шестнадцатая просто не смогла ответить на вопрос о своем самочувствие. Ее плечи едва уловимо дрогнули, а из глаз, бессмысленно смотрящих скорее сквозь демонстрируемое окружение, чем на него, беззвучно полились слезы – ни звука, ни лишнего содрогания. Ничего, что в обычном случае могло привлечь внимание надсмотрщиков и закончиться пыткой. Пожалуй, ей действительно хотелось бы поверить, что все закончится иначе, нежели ее смертью, но шанс на это был столь ничтожно мал, что дансенфэй даже не стала пытаться сдерживать слезы. Она слишком устала в одиночку нести груз собственных воспоминаний, но попытка разделить его с кем-то принесла лишь грусть, злость на собственное бессилие и безграничную усталость от собственной жизни… И слезы, что застилали взор, что в реальности, что во власти чужих воспоминаний…
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

     Пожалуй, Шестнадцатая была ошеломлена. Обычно в чужие воспоминания она или бесцеремонно вламывалась на волне дикой боли, или прокрадывалась исподтишка, стараясь выхватить то, что ей хоть сколько-нибудь интересно. Но ее никогда не пускали к себе в голову добровольно…и это было действительно…несравнимо.
     Пожалуй, она даже почти смирилась с тем, что с чужаком все было…слишком странно и непонятно. То называл имя, то пускал в свою память, то вел себя слишком…не так… Пожалуй, будь дансенфэй сейчас в форме, она бы даже рискнула счесть его пусть и не легкой, но не самой проблемной…добычей. Однако этот непонятный тип не стоял напротив нее на арене, не пытался переломать ей все кости в пыточной, не вбивался в тело, параллельно пытаясь свернуть ей шею… По сути, ей не за что было его убивать…и это было до ужаса странно.
     - Врут все… - прошелестела девушка, когда чужак вновь заговорил о свободе…и встрече. Что ж… Пожалуй, она бы действительно могла захотеть увидеть этого мужчину вновь, если бы тот оказался прав. Чтобы все-таки понять, зачем ему все это было надо. Шестнадцатая в упор не видела причин… Это было…неприятно и настораживающе.
     Когда зрительный контакт все же оказался разорван, узница была уже слишком измотана, чтобы удивляться или сопротивляться чему-либо. Не было сил даже привычно замереть в тревожном ожидании. Чужие тепло и голос только завершили начатое усталостью и отравлением. Дансенфэй забылась привычно тяжелым, беспокойным и чутким сном…
     Пробуждение было…странным. Практически ничего не болело, что не могло не настораживать. Обычно, если она просыпалась в относительно хорошем состоянии, это было чревато новым выходом на арену. А зная специфику местных поединков… Выйти на арену второй день подряд – означало умереть с гарантией.
     Шестнадцатая не знала, что чужак наплел местным поименованным тварям, но, в целом, в этот день она еще легко отделалась – всего-то отхлестали кнутом и пообещали ближе к ночи визит Сафиры, занятой с самого утра чем-то настолько важным, что смертникам об этом знать не обязательно…
     То, что происходит нечто из ряда вон выходящее, узница поняла по какофонии непривычных звуков. За пределами ристалища на арене редко когда бывало шумно. Однако крики, летящие во все стороны камни из крошащихся потолков и стен, а также ни с чем иным не сравнимый запах крови давали понять, что происходит нечто, о чем твердил вчерашний незнакомец.
     То, что тот все же не соврал, тем не менее не радовало. Дверь каземата вполне предсказуемо оказалась заперта. Грохот где-то ярусами выше то и дело заставлял уворачиваться от камней. Когда стены в очередной раз вздрогнули, девушка едва успела сжаться в комок в углу, когда в ее камере обрушился потолок и стена в соседнее узилище, заблокировав ее осколками каменных плит. Попытавшись оттолкнуть одну из них, чтобы подняться, дансенфэй не преуспела. Та оказалась для девушки слишком тяжела. Оставив попытки сдвинуть неподъемное, Шестнадцатая начала предпринимать попытки дотянуться от куска плиты, выглядевшего не связанным с предыдущей махиной, надеясь оттолкнуть хоть его и все же выбраться из-под завала.
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]

     Камень не поддавался. Совсем. Шестнадцатая раз за разом пыталась выбраться из-под завала. Завал отпускать ее желанием не горел. Дансенфэй злилась, пробовала пробиться снова и снова… Это начинало походить на безумие, но сдаться было страшнее, чем умереть в попытке спастись…
     Когда где-то поблизости снова послышался шум, узница в ужасе замерла, ожидая, что новый слой обломков рушащейся арены похоронит ее окончательно. Однако вместо того, чтобы размозжить тщедушное тело трансдентки, камни внезапно разошлись в сторону, открывая ее взгляду далеко не ту картину, которую та могла ожидать увидеть.
     Странный гость все же вернулся. И это было чем-то абсолютно не укладывающимся в мировоззрение Шестнадцатой. Она бы точно не стала собой рисковать ради не пойми кого, поэтому логику поступка мужчины не понимала абсолютно…
     А ведь мужчина был ранен… После стольких лет на арене подобное дансенфэй определяла безошибочно едва ли не с полувзгляда. Тяжелое дыхание, сама поза, ощущение не слабости, но усталости… И этого девушка тоже не могла понять. Арена не учила жертвовать собой ради кого-то. Что ж… Видимо, чем-то подобным был грешен мир за ее пределами. И, пожалуй, узница не готова была решить, как к этому относиться.
     Она подбиралась к нему осторожно, настороженно… То, что странный гость сдержал обещание, не делало его кем-то достойным доверия. Впрочем, поводов для агрессии он тоже не давал. И, пожалуй, только поэтому она выбиралась из завалов в его сторону, а не пыталась сразу же бежать наутек. К тому же, в отличие от Шестнадцатой, мужчина точно знал, где выход с этой треклятой арены, так что можно было некоторое время вновь потерпеть его общество.
     - Зачем тебе я? – бесцветно спросила дансенфэй, подойдя достаточно близко, чтобы видеть глаза того, кто зачем-то явился по ее душу.
     Она действительно не понимала его. Признаться, отчасти хотела понять, но для этого не хватало чего-то важного. Знаний? Опыта? Веры в людей? Узница и сама не знала, что ответить…
     Тем временем негаданный спаситель подтвердил собственное ранение, попросив вынуть оружие из раны. Пускать за спину того, с кем практически не знаком, да еще и будучи раненным… В понимании трансдентки это был верх идиотизма. Впрочем, озвучивать она это не стала, предпочтя выполнить просьбу мужчины.
     - Выглядит скверно, - прокомментировала она рану, изъяв из нее клинок. – Будет мешать.
     Будь этот странный тип ей врагом, она могла бы даже попытаться так его и добить…молча и со спины. Однако он был ей нужен…хотя бы как проводник или живой щит при столкновении, поэтому к нему стоило отнестись все же по возможности бережно.
     - Не свалишься? – в голосе послышалась тень опасения. Тащить его на себе дансенфэй точно не собиралась, поэтому стоило понять, не пора ли его бросить в подземельях прямо сейчас…или мужчина мог еще пригодиться.
[nick]Шестнадцатая[/nick][status]Между смертью и победой сто ступеней к облакам...[/status][icon]https://i.imgur.com/wM6MhEW.jpg[/icon]