Удивительная вещь – сны. Сама их суть восхищает, завораживает, волнует. Это царство дымчатых образов, раскрывающихся в ночи подобно лепесткам цветка. Мир, где небывалые чудеса причудливым образом переплетаются с ужасами, таящимися на самом дне подсознания… Сны – лекарство и яд в одном флаконе.

   От нагретых за день камней поднимался вверх тёплый воздух, чуть искажая очертания развалин, среди которых потерянно бродил Энтропиус. Вдруг неподалёку от него в дрожащем мареве возникла девичья фигурка в длинном струящемся платье, расшитом крошечными кристаллами.
   Деос сновидений, а это была именно она, заслонилась рукой от слишком яркого солнца и, прищурившись, посмотрела на мужчину:
   — Вижу, ты приготовил мне самый горячий приём, братец. Надеюсь, не будешь возражать, если я немного похозяйничаю тут? – и, не дожидаясь ответа, девушка чуть повела свободной рукой в сторону.
   На солнце набежали невесть откуда взявшиеся облака, смягчив его палящие лучи. Жара никуда не исчезла, но дышать стало немного легче. Во сне окружающая обстановка часто отражает внутреннее состояние спящего, изменяя её, можно косвенно влиять на подсознание – маленькая хитрость покровительницы снов.
   — Так гораздо лучше, – слегка улыбнувшись, сказала деос и снова обратила свой взор на Энтропиуса: – Ты согласен?
   С некоторых пор Рирариум стала посещать сны старшего брата в стремлении помочь ему вновь обрести себя, вспомнить, кем он является. Иногда Энтропиус узнавал её, иногда – нет. Периоды относительной ясности ума сменялись безумием и вспышками неистовой ярости. Но деос сновидений не сдавалась и продолжала свои попытки с настойчивостью, которой удивлялась сама. Она надеялась, что однажды ей удастся “поймать” нужный момент, что-то, что станет отправной точкой, путеводным маяком для блуждающего во тьме беспамятства Энтропиуса.
   А пока Рирариум беседовала с братом, рассказывая о том, что происходит сейчас в реальном мире, делилась с ним своими мыслями или же расспрашивала о его прошлом. Последнее особенно тяжело давалось хаотичному деосу, бывало, он прерывал сам себя на середине фразы и надолго замолкал. Что-то терзало его изнутри, разъедало, как ржавчина железо…

   Несколько мгновений прошли в полной тишине. Рирариум даже подумала было, что сегодня старший брат её не узнает. Но тут взгляд Энтропиуса стал осмысленным, и деос наконец-то вступил в разговор.
   — Ты прав, – сказала Рирариум, словно бы не заметив затянувшейся паузы. – Погода мне не подчиняется, увы, чего не скажешь о снах, ими я могу управлять, как мне вздумается. Ты ведь не забыл об этом?
   Около деосов появился небольшой прозрачный водоём, от которого сразу повеяло прохладой.
   — Что касается войны... Ей не видно конца. Повсюду царит хаос, – девушка слегка улыбнулась, произнося последнее слово. – Вряд ли можно найти того, кто остался в стороне от этого.

   — Скольких ты уже убила, сестра?
   Этот вопрос застал Рирариум врасплох. Она резко отвернулась от Энтропиуса, не сумев скрыть своего удивления, и некоторое время молчала, наблюдая за солнечными бликами на поверхности воды.
   — Несмотря на то, что я держусь в стороне от собратьев и ни с кем более не поддерживаю связь, порой находятся те, кто жаждут моей смерти, желая стать сильнее… – деос говорила медленно, как будто каждое слово причиняло ей боль.
   Рирариум наклонилась, зачерпнула пригоршню воды и обернулась к Энтропиусу.
   — Мне не очень приятно об этом говорить, но на моих руках достаточно чужой крови. Тем не менее… – Капли, просачивающиеся сквозь пальцы, окрасились в ярко-красный цвет. – Сражайся или умри. Твои уроки не прошли даром, Энтро…
   Снова наступило молчание. Деос сновидений выжидающе смотрела в глаза старшему брату. Что она в них искала? Утешения? Поддержки? Или же понимания?
   — Скажи, почему ты спросил об этом? Ты что-то вспомнил? Что тебя тревожит? – теперь во взгляде Рирариум появилось беспокойство. – Можешь рассказать мне, если хочешь.
   Можно было бы воспользоваться ментальной разведкой, но по непонятной причине это казалось неправильным. Так что оставалось только набраться терпения и ждать, ждать…
   «О чём ты думаешь, Энтро? Каково это – потерять значительную часть себя? Стать собственной тенью? Сможешь ли ты довериться мне в таком состоянии?»

   — Я помнил об этом ещё тогда, когда ты сама в это не верила…
   «Это правда», – подумала Рирариум. – «Было время, когда я считала себя слабейшей из деосов. И абсолютно не верила в себя и свои силы». Тогда Энтропиус по какой-то, известной лишь ему, причине помог ей отбросить все сожаления и найти своё место в изменившемся мире. С тех пор прошло немало лет, но Рирариум до сих пор была благодарна старшему брату за это. «Позволь и мне помочь тебе».
   — Да, но… Я всё равно считаю убийство крайностью, которая позволительна лишь в случае угрозы твоей собственной жизни. Больше всего на свете мне нравится создавать, творить, а не уничтожать, – Рирариум улыбнулась: ей вдруг вспомнились прежние беседы с Энтропиусом, когда каждый из них излагал свою точку зрения, пусть даже та была прямо противоположной другой. «Я скучаю по тем временам…» – внезапно поняла деос.

   Послышавшийся плеск воды отвлёк девушку от воспоминаний. Рирариум присела на берегу озерца, обняв колени руками, и с некоторым удивлением наблюдала за Энтропиусом: прежде он не пытался взаимодействовать с теми объектами, которые она создавала в его снах. Что бы это ни означало, деос надеялась, что это добрый знак.
   Казалось бы, Энтропиус задал простой вопрос: кто он такой. Однако пару минут Рирариум молчала, обдумывая свой ответ. Сейчас сознание деоса было слишком уязвимо, и любая неосторожная фраза могла причинить непоправимый вред
   — Прежде всего, ты был и остаёшься моим старшим братом, Энтро, – осторожно начала говорить деос. – А по сути своей ты могущественный покровитель хаоса. Твоим грехом является гнев, а добродетелью – храбрость. – Рирариум сделала паузу, давая Энтропиусу время для обдумывания её слов. – Демиург создал твоё поколение раньше моего. Тогда мы были заняты обустройством окружающего мира и развитием своих способностей. Представляешь, мне даже не нужно было засыпать самой, чтобы управлять чьим-то сном! Ах, то были славные деньки почти безграничных возможностей... – «Да, вот так, сперва обойдёмся без острых углов». – Ну как, вспомнил хоть что-нибудь?