Былого, настоящее познав,
Дабы провидеть ясной предречь
Грядущее,- вообразить бы мог,

Что силы совокупные богов
Потерпят пораженье?
– Очень похоже, что твой Демиург поглумился над нами. Над тобой, надо мной и каждым, кто был после, – насмешливо звучали слова, отдаваясь стальным эхом. Хаотичный развернулся, разминая кисти рук, тело ощущалось чужим.
– Гнев и храбрость... едва ли подходят хаосу, – философски заметил Энтропиус, – скорее уж войне. Воспоминания... как ты отличаешь их от галлюцинаций? Мне вся жизнь кажется одной бесконечной галлюцинацией.
Мокрые неряшливые лохмотья укутали тело, от чего мужчина стал похожим на капну гигантских водорослей, покрытых серым илом.
– Ты растила кристаллы, сестра, все, что тебе было нужно в наш золотой миллениум – свобода, а это даёт лишь сила.
Опустился на камень, выцветшими глазами смотря не то на Рирариум, не то в себя.
– Вспомнил... Теобериуса... грех его ярость, иногда мне кажется, что Теобериус – это я, а Энтропиус был мной придуман, – расхохотался бог, позволяя сестре не торопиться с ответом и обдумать последующие слова. В этом была вся она – текучесть, невесомость. Летаргический сон после ломки и перед забвением.
– «Я знаю, что и в тебе полно темных корней, сестра… и ты жаждешь видеть чужие сны, а в снах, как известно, обнажается вся грязь…»
– Все это сводит с ума, – еще не давал покоя вопрос, зачем он убивал собственных последователей? Чтобы стать сильнее? Но какой тогда в этом смысл? Демиург даровал им возможность создавать контракты. Убивая – он разрушал паровой котёл в морозную ночь, сейчас отчего-то понимание костью застряло в горле.
Энтропиус запутался и прекрасно это знал. Близость ядра планеты выжигала его энергетически, а сознание травилось воспоминаниями и невозможностью понять собственные мотивы. Очищаясь от влияния войны, хаос будто озирался, не в силах увидеть собственную дорогу.
– Где ты сейчас? Я про оболочку... впрочем, это может и не понадобится. Ты богиня снов и все, что творишь во снах, способно пускать корни в реальность. Скажи, ты достаточно сильна, чтобы создавать стазисный кокон?
Сказав это, деос замолк. Радужки налились синеватым огнем. К слову, погружать в стазис деос мог любого, запрета на погружение другого деоса Демиург не ставал, но едва ли собратья частенько думали о подобном времяпрепровождении.
Она могла не отвечать, или свести ответ к чему-то нейтральному, например, что Энтропиусу не стоит думать о всяких глупостях в его-то положении. Он это знал, потому смотрел безучастно, чтобы не показать насколько давно терзает его эта мысль. Мысль, что казалась отчего-то крамольной, противоестественной. Словно до этого в жизни деоса было все органично и прекрасно, а тут он решил взбунтоваться против природы и общества.
– Ты могла бы…