Я жду тебя в своём волшебном мире
Из стен глухих и шороха теней.
Где вновь стою немой мишенью в тире,
Лишь направляя выстрел вглубь моих идей.

Множество узорчатых снежинок падает на белоснежный ковер. Кружась в танце, они медленно спускаются все ниже, создавая настоящее волшебство. Казалось бы, стоит лишь только открыть окно - и ты уже в мире причудливых сказочных грез.
Но это было не так.
Изящные девичьи пальчики ловят одну из миллиарда снежинок, сжимая в маленьком кулачке.
Для неё мир разделен на тот, что внутри этого огромного кукольного домика... и тот, что снаружи.
Девушка свешивается через окно, с наслаждением вдыхая холодный зимний воздух.
Сегодня особенный день.
Её день.
Щелкает дверной замок, и в комнату входит прислуга. Абсолем отрывается от созерцания занесенного снежной пеленой сада и одним неуловимым движением проскальзывает к трюмо с зеркалом, на котором уже разложено всё необходимое. Пара слов, и вот уже ловкие руки завивают пышные локоны на девичьей головке.
-Делай крупные пряди, - бабочка подхватывает со столика планшет и начинает листать избранное в ленте новостей, попутно демонстрируя фотографии колдующей над её прической девушке. Они ведут невинную беседу, обсуждая свежие новости и планы на сегодняшний день. Правда, со стороны это больше напоминает на попытку одного существа поделиться своей радостью с другим, поддерживающим разговор только потому, что это его работа.
-...А ещё там будет живая музыка... И после мы пойдем на вечерние катания, - аккуратный пальчик кликает на одну из сохраненных фотографий, увеличивая, - Смотри какая подсветка. Даже лед светится! Это прямо настоящее волшебство...
Последняя завитая прядь падает на лицо, и Абсолем восхищенно смотрит в зеркало. Оттуда на неё игриво поглядывает молоденькая девушка в элегантном вязаном платье белого цвета, доходящим до середины бедра и кокетливым вырезом сбоку. Она с довольным видом ныряет носом в пышный воротник, как будто тренируясь перед сегодняшним вечером, а после поворачивается к прислуге, собираясь что-то сказать...
В этот момент дверь открывается, и в комнату входит дворецкий.
С букетом цветов.
Девичий смех обрывается, жемчугом падая на пол и рассыпаясь по нему звенящей тишиной.
Учтивый голос химеры тонкой нитью повисает в воздухе, натягиваясь у самого горла бабочки. Она замирает, безмолвно наблюдая за тем, как он ставит на стол пирамидку-артефакт и вазу с диковинными цветами. Шорох одежд, щелчок двери, и вот уже девушки вновь остаются одни. Как будто ничего и не было. Все возвращается на круги своя.
Вот только одна из них уже не чувствует неба в своих руках.
Ощущение волшебства постепенно тает, как и растаяла маленькая снежинка, оказавшись в тепле закрытой комнаты.
Запертой комнаты.
Наивная улыбка все ещё украшает лицо бабочки, когда она рассматривает чудесные цветы, поражающие воображение своей красотой. Как всегда - элегантно и со вкусом. Улыбка чуть меркнет. Искрящийся надеждой взгляд плавно перетекает на игрушечную пирамидку.
Какая искусная работа...
Служанка наносит последние штрихи, закрепляя прическу лаком, когда ловит пронзительный взгляд своей маленькой госпожи. Еле заметный кивок, и вот уже девочка сидит совсем одна перед огромным зеркалом, из которого выглядывает невиннейшее в своей простоте создание. Оно открыто миру. Оно так хочет стать его частью...
Слегка растерянный взгляд падает на часы, а потом вновь устремляется на артефакт.
Бабочка не верит своим глазам.
Она все ещё продолжает надеяться.
Элегантный пальчик осторожно касается вершины пирамидки, активируя её. Артефакт тихо гудит, нагреваясь...
Она думает.
Секунда. Другая.
Что же такое "надежда"?..
Перед бабочкой словно бы из ниоткуда собирается по крупицам картинка-иллюзия. Она идёт рябью по тонкой грани реальности, материализуясь и приобретая знакомые черты.
Улыбка окончательно стекает с лица, прячась где-то в глубине сомкнутых пухлых губ.
Всего миг, и вот уже перед девочкой появляется тот, кого она все еще трепетно ждет.
Всё ещё...
Шейр Сильвер Локхони собственной персоной. В полный человеческий рост. И даже с тенью растерянности на хмуром лице.
Абсолем прикрыла глаза, в которых скользнуло понимание.
Она могла дальше уже не слушать, но почему-то не отключила артефакт.

Что же ты хочешь услышать на самом деле, девочка?

- Аби, дорогая...

Медленный выдох сквозь сомкнутые губы.

-...Возникли непредвиденные обстоятельства...

Тонкие пальчики теснее прижимают к груди планшет.

-...и переговоры, которые должны были быть формальностью...

Подбородок резко вздрагивает.

-...затянулись...

Тихий стон.

-...Наши партнеры не подготовили надлежащие документы...

Не нужно было слушать дальше. Не нужно.
Но она продолжала погружаться в этот бархатистый голос, пробирающий до самых костей.

-...Потребуется время, чтобы решить все вопросы...

Медленно раскрываются призрачные ресницы. Взгляд бирюзовых глаз устремлен на лицо мужчины.
А в них - лишь бездна.

-...Я сожалею...

Шорох.
Взмах.
Треск...
И гулкий стук.
Очередной тихий стон потонул в вязкой тишине.
Снова шорох. Взмах.
И звон...
Грохот раздирает пространство комнаты на части.

Что же ты хочешь услышать, девочка?!

За дверью слышатся суетливые шаги прислуги.

Что же ты хочешь знать, паразит?!

Только что подаренная ваза с цветами врезается в чуть приоткрывшуюся дверь, разлетаясь вдребезги.

...Сожалею...

Бесконечно повторяющаяся фраза заклинившего артефакта, валявшегося у окна.

...Правда сожалею...

Крик разрывает звенящую тишину.

...Сожалею...

Нечеловеческий визг сотрясает поместье. Он раздирает барабанные перепонки, вызывая панику у толпящейся за толстыми дверьми прислуги. Так кричат лишь от особо жестоких пыток, когда несчастного постепенно лишают конечностей и выворачивают наружу всё его существо.
Мгновение... и все снова стихает.
Остается лишь звон дорогой посуды, предметов искусства, грохот сворачиваемой мебели, распахивающихся дверей гардеробной...
Вновь крик, так же быстро сходящий на нет.
Как будто ничего и не было.
Не было ли?
Но ничего и не будет...
Лишь только рвется дорогая одежда, пуховые подушки и сдирается необыкновенной красоты балдахин.
Но и тогда никто не смеет даже заглянуть внутрь.
Шипение самого дорого сокровища господина не терпит пререканий. Оно смертоносно настолько, насколько и он сам.
Потому как оно может им управлять.
Не теперь, но в ближайшем будущем невиннейшее с виду создание может уничтожить любого, кто посмеет к ней сейчас приблизиться. Не своими руками, но чужими когтями. Или зубами...А может и чем-то гораздо страшнее.
Оно будет непреклонно. И изничтожит лишь потому, что её осмелились не воспринять всерьез.
А этого паразит ох как не любит...
Слуги расходятся. Они возвращаются к своим делам, пока мечущаяся в клетке тварь не перестанет безумствовать.
Маленькая девочка не сможет разнести целый особняк. Она и комнату то свою разнести не в силах. Лишь только учинить погром в приступе ярости от собственного бессилия. А потом придет господин, заберет её из своей маленькой клетки, и слуги вновь будут наводить в ней порядок. Всё до нелепого просто.
И в то же время сложно до боли.
А что ты ещё хотела?
Еле слышный шепот прерывается тихим человеческим стоном.
Как будто что-то невыносимо болит. Да, болит. Болеет пародия на человека. Сгорает в лихорадочном жаре, пытаясь разодрать собственную шею, на которой тугим узлом завязана шелковая лента ошейника. Она тонкая, мягкая, невесомая и такая приятная. Но это не меняет её суть.
И снова крик. Снова грохот.
А потом - слезы, отчаяние и боль.
Бессилие.
И страх.
Страх того, что даже сейчас она не может выплеснуть всех тех эмоций, что жрут изнутри. Нечеловеческое отчаяние стукается о невидимые стены, силясь их превозмочь. Оно угасает, чтобы на место его пришло новое. Ещё более сильное. Ещё более ужасное. Чтобы вновь уступить место ещё более мощной волне.
И так по спирали вплоть до бесконечности.
Пока не слышится до боли знакомый щелчок.
Скрип двери.
Шорох.
И голос...
Некогда прекрасное существо, доведенное до исступления, оборачивается.
Две бездны встречаются всего на миг, чтобы поглотить друг друга без остатка.
А потом в антиквэрума летит подобранный с пола планшет.
-Исчезни.
Одно-единственное слово, хлесткое, словно удар кнута, рассекает пространство.
Заплаканное лицо на миг исчезает в ворохе пышных кудрей.
А потом в мужчину снова летит какой-то предмет. На этот раз - остатки дорогой хрустальной вазы.
Под ногами больно хрустят осколки стекла. Девушка наступает на особо крупный и с тихим стоном падает, собирая остальные. Резко взмывают вверх белые перья из выпотрошенных подушек. На голову ей сыпется крупными хлопьями снег.
Тело бьет озноб.
Но не от холода, царящего в комнате.

Нет. Не подходи. Не смей. Остановись...
Девушка дернулась в сторону, когда антиквэрум оказался совсем близко. В эти моменты она просто ненавидела своё слабое тело, не способное ускользнуть из его цепких рук. А так хотелось испариться... Пропасть без вести и уже никогда не вернуться.
Нет. Не прикасайся. Не надо. Прошу...
Но вот уже этот сильный и властный зверь лизал ей руки в приступе неконтролируемой нежности, которая обволакивала сознание и самой бабочки в тот самый момент. Девушка потерянно наблюдала за всеми его движениями, силясь что-то произнести. Очередная волна боли от безысходности накатывала с новой силой, захлестывая разум загнанного в ловушку существа.
Не говори так. Пожалуйста. Умоляю...
Но Шейр сказал. Всё внутри сжалось. Подобные слова были последним, что Абсолем хотела сейчас услышать. Не это ей нужно было. И не сейчас, когда паразита в очередной раз стерли в пыль. Девушка мягко отстранилась от его ласки, не желая причинять боль...
Но рука сама по себе скользнула над лицом мужчины. Призрачный взмах израненной ладошки, и вот уже звонкая пощечина смешалась с летающим вокруг них пухом и снежными хлопьями.
-Прости... - еле уловимый шепот слетает с пухлых губ.
И вновь слезы обрисовывают щеки на бледном лице.
А в глазах - потерянное для мира существо, сокрытое в пустоте.
Очередной взмах руки... И вновь вместо трогательной ласки - пощечина.
Возникает лишь вопрос - настолько ли плоха беспомощность столь необузданного в своей жестокости создания? Что было бы, будь её тело более совершенным, более сильным, а магия - могущественнее?
Вопрос, на который никогда не будет ответа. Потому, что она - всего лишь паразит, кочующий из одной оболочки в другую, безжалостно пожирающий всё на своём пути. Сминающий понятия о живом, питающийся информацией... И лишь одного он никогда не сможет поглотить.
-Прости... - чувство, совершенно не вяжущееся с тем, что происходило сейчас внутри бьющегося в агонии существа.
Сожаление.
Но оно было.
Девичьи пальчики находят среди осколков один, особенно крупный и заостренный. Снова взмах. Снова...
Им обоим известно - что будет дальше.
А сожаление медленно обволакивало задыхающееся в глубине сознания существо.
Оно не хотело причинять боль.
Только не ему.
Но не могло по-другому.

Удар...
И протяжный стон, напоминающий скулеж израненной собаки, которая больше не в силах терпеть эту боль. Она просит прекратить, остановить невыносимую пытку. Она искренне не понимает - за что? Почему? Она же так беззаветно любила своего хозяина... Что случилось? Что изменилось? Почему он так её мучает?...
Глаза измученной породистой собаки смотрят в лицо того, кому она так преданно отдавала всю себя без остатка. Кому позволяла делать с собой всё...
А на прекрасном лице хозяина её черной бездны распускались цветы. Лепестки их каплями слетали по щеке и беззвучно опадали на благородные одеяния, усеивая их кровавыми брызгами. Когтистая ладонь прикрыла бутон, как будто собираясь его сорвать, но это было не так.
Ему было так же больно, как и ей.
Нежные пальчики взметнулись к лицу, растирая слезы, кровь и даже не замечая осколка, больно царапнувшего висок. Физическая боль - ничто по сравнению с болью внутренней. И именно она побуждала бабочку делать то, что сейчас происходило между двумя отчаявшимися существами.
Снова пронзительный стон измученного создания прокатывается по пространству глухой волной.
Темные кудри взметаются к лицу антиквэрума. Щека к щеке. Бабочка на миг прижимается к мужчине, еле уловимо касаясь пальцами его лба и проводя нежный узор от виска до подбородка. Но Абсолем не ощущает кожи. Она словно бы гладит тонкую поверхность чешуи первородного. Всего лишь миг сладкого прикосновения, чтобы в следующую же секунду осколок вонзился в плечо мужчины.
Девушка вновь вздрагивает всем телом и с мучительным стоном отстраняется.
Существо, в сознании которого не может быть жалости, сожалело... Это чуждое её разуму чувство выламывало все границы дозволенного и настоящего, смешиваясь с агонией собственной беспомощности и безысходности. Бабочке было жаль лишь своих детей, бесследно исчезающих в пустоте и знание, которое они больше не могли принести. Только это имело ценность. Не погибшие сородичи, сварившиеся заживо в лаборатории, не сам паразит... Все это было ничем по сравнению с этим маленьким чудом, позволявшим видеть.
И такое же чудо сейчас было перед ней.
Оно помогало ощущать.
Оно позволяло осязать.
Оно дарило жизнь.
-Прошу.... Прости... - дрожащие слова сыпались подобно хрустальной крошке, смешиваясь с очередным протяжным стоном, - Умоляю...
Пространство вокруг колыхнулось и девушка сползла на усеянный осколками пол, извиваясь в агонии.
Она хотела сказать, что не хочет причинять боль. И не хотела её больше испытывать. Эта боль несла с собой опустошение... и в то же время на самом деле являлась проявлением высших чувств. Чувств, которые невозможно объяснить человеческим языком. Лишь понять на языке паразита, который был теперь совершенно один. Единственный. И последний в своем роде.
И он не мог раскрыть свою великую драгоценность по-другому.

Забери меня.

Мелкая стеклянная крошка хрустит под пальцами, перемешиваясь с фарфоровыми и хрустальными осколками. Они царапают ладони, запястья, локти, иногда задевают лицо и делают затяжки на коротком платье. Кровь медленно размазывается по открытым коленям, окрашивая сползающие вязаные чулки, привезенные с Вэлсадии в красный. Вкус слез на языке смешивается с металлическим привкусом крови.
А она продолжает метаться, скуля как последняя дворняга и повторяя бессвязные извинения.
Доведенное до отчаяния существо.
Оно уже не понимает, что происходит и за что извиняется.
Всё слилось в одно и перевалилось через край, ограничивающий плещущиеся в аквариуме эмоции. Невидимые стенки его пошли трещинами, а через них уже начала вытекать неосязаемая масса, которую невозможно было даже набрать в ладони. Она обдавала брызгами беснующееся сознание паразита, которое стремилось выйти за ту черту, которая отделяла живое от неживого.
Бабочка хотела вырваться из тисков собственного существования и приобрести что-то действительно настоящее. Живое. Дышащее. Своё. Узнать каково это - быть действительно живым...
Но этого не будет. Очередное тело будет выброшено на помойку, разум - потушен, а паразит вновь будет учиться дышать, ходить и говорить.
Паразит будет существовать.
Как и подобает ничтожнейшему созданию.
Пустышке, не имеющей ничего.
Забери меня... Куда-нибудь... Пожалуйста... Прошу. Забери меня. Забери...
Хрустальная крошка окрашивается кровью, создавая волшебные узоры и перемешиваясь с летящим из окна снегом.
Не могу... Я так больше не могу... Не могу. Нет...
Сокрытое во тьме существо начинает метаться прямо внутри сковывающего его тела, разрывая ментальные связи и задевая кровеносные сосуды. Оно рвется наружу. Но куда? К кому?
К нему...
Из носа начинает течь кровь.
Капля за каплей, всё сильнее.
Тело всё ещё живое.
Оно живое!!!
Нежные руки подхватывают хрупкую девичью фигурку, обнимая.
Крохотное создание всхлипывает, прижимаясь к хозяину своей бездны.
Полупрозрачные крылья замирают, застывая в безмолвии.
Тело бьет озноб.
И тихое урчание древнего существа над ухом.
Измученная улыбка касается губ девочки, когда она теснее прижимается к мужчине.
Все верно... Бабочки - прекрасны. Они - волшебны... Как и необузданные звери, притаившиеся в ожидании своей жертвы. Все они - великое чудо. Но это они... Не ты.
Ведь бабочки... Бабочки живут лишь миг.
Но они так прекрасны...
А ты существуешь вечность.
Ты - урод.
По телу прокатывается дрожь, и из-под темных кудрей вновь доносится тихий всхлип.
Но паразит уже не мечется. Он застыл, вновь затягивая в тугой узел оборванные ментальные связи и кровеносные сосуды.
Забвение. Вязкое и всеобъемлющее, оно накрывает сознание пуховым покрывалом, позволяя провалиться в неизвестность.
На этот раз неизвестностью оказывается некто на маленькой скамеечке в парке. Мозолистые руки перебирают свежую газету. Существо чувствует этот гладкий глянец под подушечками пальцев, перелистывающих новую страницу. Но глаза не могут прочесть ни единого слова. Строчки текста просто расплываются, размазываясь по желтоватым страницам.
Зачем ты это делаешь?
Привычка. Забыл очки. Как всегда...
И мягкое тепло прокатывается по растерзанному сознанию.
А перед глазами уже - голубое небо. Необыкновенно ясное. И настолько красивое, что его хочется потрогать руками...
Ощутить небо в своих ладонях и унести себе кусочек.
На память.
Навсегда.
И снег падает вверх...
Спасибо и тебе...
Паразит прикрывает глаза, открывая их вновь уже в совершенно ином месте и времени.
Холодно.
Тихий всхлип в меховые одежды лежащего рядом антиквэрума.
А после существо вновь проваливается в неизвестность.
Меняются образы, мысли, чувства... Но суть их одна - истончаются тонкие ментальные нити. Дети прощаются с матерью. Как и всегда. Они - живые. Они не пусты. Ведь они тоже гаснут.
Еле слышный стон. Вдох... И кашель.
Абсолем чуть приоткрывает глаза, ловя своего детеныша в ладошку. Привычка. Она неизменна даже в состоянии полной неосознанности.
Девушка сонно проводит взглядом по помещению, освещаемую мягким лунным светом. Она плохо видит в темноте, но зато хорошо ощущает всех порхающих во мраке существ. Сколько их? И сколько она проспала?
- Шейр?..
Израненные пальчики робко касаются серебряной застежки на одеянии застывшего рядом мужчины. Она вновь вздыхает, прикрывая глаза. Рука плавно перетекает на плечо древнего создания, ласкает шею, проходится по волосам и застывает на подбородке.
- Тебе больно?...
Еле слышный шепот.

Девушка хмурится и прижимает ладошки к груди, когда мужчина привлекает её ещё ближе. Но хмурится она совсем не от этого. Нет.
Тяжкий вздох слетает с губ, и бабочка утыкается носом в окровавленное одеяние антиквэрума, чувствуя, как по его телу пробегает волна дрожи. Ему больно... Она сделала ему больно. Она...
Ещё один вздох в плотную ткань, скрывавшую гибкое тело. Абсолем просто не знает, что ей делать в такой ситуации. Паразит никогда не чувствовал себя виноватым, причиняя кому-то боль. Никогда... Но с этим существом всё по-другому.
Шейр другой.
Девушка шмыгает носом, мысленно перебирая тысячи слов и не находя подходящих.
Она все глубже погружается в себя, когда мужчина произносит нечто, что вышибает дух, возвращая бабочку в реальность.
Абсолем замирает, боясь даже дышать.
Время как будто бы останавливается.
Сердце пропускает удар.
Второй...
Третий.
Она расширившимися от ужаса глазами смотрит на поблескивающую серебром застежку.
Рот открывается в беззвучном стоне... и закрывается.
Бабочка медленно поднимает полный нежности взгляд на лицо антиквэрума.
Миг... Другой.
Ресницы смыкаются... А когда открываются вновь, то на них поблескивают слезы.
И ласковая улыбка на измученном лице.
Громкий выдох, как будто порыв ветра ворвался в комнату, распахивая настежь все окна.
И тихий всхлип перед тем, как первая слезинка падает на светлую ткань простыней.
- Я... я.... - подбородок дрожит, пока девушка пытается подобрать нужные слова, - Я ведь просто...не могу без тебя.
Тысячи мыслей роятся в голове, но ни одна не может отразить суть. Бабочка просто захлебывается, силясь что-то произнести. Все вылетающие из её уст фразы обрывисты и отчаянны. Как будто девушке просто не хватает воздуха... И слов.
- Ты для меня... всё. - снова глубокий вдох, - Ты... мой мир.
А из глаз - вновь слезы. И все сжимается в груди.
- Ты - чудо. Понимаешь?.. Чудо... Самое совершенное и прекрасное. Недосягаемое, - в глазах скользит испуг, тесно переплетаясь с восторгом и... любовью? - Величайшая ценность. Только ты... Лишь ты.
Абсолем задыхается, вглядываясь в растерзанное лицо перед ней. Слишком близкое и такое же далекое.
- Я... сделаю что угодно... Только останься...
Бабочка не успевает договорить фразу до конца, а тонкие пальчики уже скользят по волосам мужчины, притягивая его ближе. Лицом к лицу. Последние слова утопают в тягучем поцелуе. Сначала в губы. А потом в их уголки, подбородок, скулы...
Невесомая ласка.
Такая же отчаянная и нежная, как и чувства, поглощающие крохотное создание.
Она не может любить по-другому. Но ведь он это понимает?
Он знает...
Тело бьет озноб. Девушке все ещё холодно не смотря на то, что они давно покинули разгромленную комнату. Но это сейчас не имеет для неё значения. Важно другое. Совсем другое... И оно сейчас перед ней.