Он был не здесь…
Он танцевал…
Музыка, рокотавшая где-то на краю сознания, обрушивалась боем тамтамов, переливами флейты, смехом молодежи, проносилась легким шепотом восхищения.
Шейр танцевал.
Его ноги вели свою собственную мелодию — жесткую, ритмичную, словно рокот барабанов. Движения древнего были какие-то резкие, хлесткие, сопровождавшиеся струящимся потоком летящих черных волос, которые, жили своей собственной жизнью, а тело изгибалось, казалось, в самый неподходящий момент.
Антик танцевал, забыв обо всем, погрузившись в чувственную, призывную, уводящую в чарующий мир совершенных движений мелодию.
Взмах рукой, будто бы отгоняя прочь навязчивую мелодию. Рывок вперед и вверх. Он приземлился на полусогнутые ноги, застыл на мгновение в надломленной неподвижности. А потом…
Ткань распахнутой рубашки скользнула по его спине, раскинувшись во всю длину, и опала, лаская бледную кожу. Струящийся поток материи и тяжёлый водопад волос, летящий за резкими, стремительными, удивительно плавными и грациозными движениями первородного, открывали безупречные линии, создавая впечатление потрясающей чувственности.
Шейр танцевал…
А рядом с ним танцевала она…
Маленькая бабочка.
Изысканная, прекрасная…
И столь же недосягаемая.
Плавные, чувственные движения, тонкое тело изгибается в невообразимо чувственном танцевальном па. Грациозно покачивающие в такт стремительной мелодии бедра. Тени, скользящие по телу бабочки, когда прожектора вдруг гасли, чтобы спустя мгновение вспыхнуть вновь, обласкав кружащихся в танце.
Вот мужчина изогнулся, скользнув к девушке, охнул, когда ее ручки обвили шею. Голова дернулась вперед, склоняясь, волосы взлетели и опали, и вот уже юркий язычок обводит контур прохладных губ, слизывая с них застывшие капельки крови. Его руки уже скользят по девичьему телу, лаская его. А в следующий момент Шейр уже отстранился, качнувшись в сторону в темном облаке густых волос.
Шейр танцевал…
Он кружился, обвиваясь вокруг тоненькой бабочки, дразнившей его своими чувственно-завораживающими движениями. Маленькие ладошки коснулись груди, скользя вниз, лаская и требуя. Замерли на мгновение, когда тело древнего свело болезненно-чувственной судорогой. И исчезли, когда Абсолем, отстранившись, делает круг, поворачиваясь к нему спиной.
Древний разочарованно вздыхает, чувствуя как из глубины клубящейся в его глазах в облаке багровых искр проступает зверь, превращая его лицо в зловещую маску и заостряя точеные черты. Всего лишь мгновение, и вот уже хищник тает, скрываясь в тягучей пелене мрака, а древний скользит по танцполу, следуя линиям изысканного, сложного танца, и тело его стонет, изгибаясь, точно лишенное суставов. И движения эти были удивительно плавными, наполненными изысканной чувственностью.
Первородный дарил ей себя.
Его движения сплетали замысловатые линии только ему известного узора, рассказывая древнюю сказку, вызывая бурю эмоций у визжащей у края импровизированной сцены восторженной толпы.
Изысканное восхищение, смешанное с обожанием, желание и похоть, восторг и зависть сливались, образовывая непередаваемый по вкусу микст, в котором сейчас купался Шейр, с каждой последующим мгновением двигаясь все быстрее, все резче. Волосы стелились клочьями тумана, вились вокруг гибкой фигуры древнего хищника, окутывая его живым покрывалом, лаская его бледную, влажную от пота кожу.
Шейр танцевал…
Музыка взлетала ввысь и опадала к самому полу, замирая на долю секунды, чтобы уже в следующее мгновение взлететь вверх, рассыпаясь множеством чарующих звуков, ароматов, что оседали на влажной от пота коже мужчины приторным, вязким желанием.
Он танцевал, следуя за четкими, отточенными движениями бабочки. Тоненькая девушка легко скользила по танцполу, словно взлетая ввысь, паря над ней, лаская и возбуждая, кружившегося в такт ее движениям антикверума. И Шейр, повинуясь извечному ритму древнего танца, что некогда был создан для двоих, следовал за нею, купаясь в полночной роскоши своих волос, и протяжно-тягучей мелодии, что окутывала его невидимым покрывалом. Абсолем напоминала лозу, гибкую, подвижную, что оплетает могучий дуб, только подчеркивая его совершенство.
Музыка гремела, мешаясь с воплями толпы, подбадривающей танцоров. И следуя за ней, движения мужчины и кружащейся вокруг него маленькой девочки становились все быстрее, все яростнее, заполняя изысканной чувственностью окружающее пространство. Тихий смех мелким жемчугом сыпался в зал, который ревел от восторга и возбуждения, что пропитывало каждую пядь просторной залы.
Они танцевали, лаская друг друга, задыхаясь в потоках бархатного желания, что окутывало обоих тяжелым плащом, мягким мехом прокатываясь по влажной коже. Хищник и бабочка слились в чувственном, завораживающем танце. Шейр стремился плотнее прижать девушку к своему разгоряченному телу, но та каждый раз с легкостью ускользала, напоминая яркую бабочку, которой, по сути, и была…
«Танг»…
Шейр резко качнулся в сторону, отстраняясь, чтобы в следующее мгновение приблизиться к ней, обнимая. Они разошлись, следуя сложному узору танца. Всего лишь на мгновение, такое короткое и бесконечно длинное.
Он отвернулся, скользя за мелодией, а когда повернулся…
Ее уже не было.
Она ускользнула, растаяв призрачной дымкой среди извивающихся в исступлении тел.
И был вскрик.
И грубый тычок, швырнувший его под ноги беснующейся толпы.
И была ярость, зазвеневшая в протяжном, кашляющем рыке, когда он взметнулся с пола.
«МОЯ!!! НЕ СМЕТЬ!!!»

Одет: светло-серый со стальным отливом вечерний костюм; темная жемчужно-серая матового шелка рубашка; черный шелковый шейный платок; запонки из платины, матовые, с ониксом. Черные замшевые туфли на небольшом каблуке. В левом ухе каффа, состоящая из серьги-гвоздика и кольца, которые соединены между собой несколькими цепочками белого золота и платины разной длины.
Часть длинных иссиня-черных с вкраплением багрово-красных и белых прядей волос у висков заплетена в несколько рядов тончайших косичек, основная масса свободно спадает на плечи и спину; аккуратная бородка.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.
Аксессуары
Артефакт Сэберо сделан в виде перстня. Выглядит довольно массивным (впечатление обманчиво), украшен литым узором. Черный камень, вставленный в амулет, обточен в виде кристалла. Руны вплетены в узоры, и кажется почти незаметными.
Маскирует расу от тех, кто может ее ощущать. Эффект может быть самый разнообразный, от полного ее сокрытия до замены на что-то другое. Наложены так называемые «двойные» чары, то есть, заклинание не только меняет расу носителя артефакта, но и маскирует само себя, создавая вокруг артефакта иллюзию обычного украшения.
Артефакт персональный, настроенный только под конкретного владельца. Имеет привязку к владельцу, так что потерять его невозможно.
Активируется при надевании, дезактивируется при снятии.
Артефакт Тиадэро выглядит как татуировка, нанесенная в виде пентаграммы. Она располагается между шестым шейным и первым грудным позвонками. Пентаграмма металлического цвета. Вместо красителя в кожу был внедрен металл и определенными магическими свойствами.
Татуировка служит для призыва остаточной сущности, образованной из некого подобия отрицательных чувств и массива отрицательных инстинктов погибающих и запечатанных антиквэрумов.
За эпизод можно призвать до двух остаточных сущностей. Срабатывает с учетом броска стогранного кубика.