«Только бы не уронить!», – подумала Айне, цепляясь костяным хвостом за небольшую трещину в каменной кладке. Карабкаясь по отвесной стене, плотно прислонив три свободные конечности к плоти форта Иштаран, знатно пострадавшего после недавней бойни, она напоминала дикую кошку. Правая рука девочки была занята подносом с угощением, то и дело грозящимся рухнуть в бездну уличных фонарей и многоуровневых строений. Две медные кружки с густым горячим шоколадом отзывались звоном на каждое неосторожное движение Демона, но та, как заправская циркачка, изо всех сил старалась сохранять баланс.
Последние пять этажей дались ей с большим трудом – недавние раны болели, несмотря на бинты и целебный бальзам, но, стоило климбату только добраться до высшей точки собственной крепости, ее лицо просияло победоносной улыбкой. Темный Эфир был здесь.
Ради возможности наконец поговорить со старым другом, Айне не раздумывая согласилась бы взобраться на сотню таких стен, в процессе скалолазания одолевая десяток Азмаданов. С мига их совместного триумфа прошло неполных два дня, за время которых Демону все никак не удавалось остаться наедине с Инфирмуксом. Только в сказках все сотворенное поверженным злодеем исчезает без следа. Носившей титул Верховного судьи Шантитус пришлось чуть ли не лично отстраивать форт и город вокруг него, разбираться с недобитыми сторонниками распечатанного правителями, словом, возвращать жизнь зоны в привычное русло. Только сейчас у нее появилась возможность чуть дольше задержать взгляд на карминово-красных глазах, наполняющих искалеченную душу теплом и надеждой.
Перемахнув через ограждение, Айне осторожно ступила ногами на открытую веранду, стараясь не создавать лишнего шума. Некоторое время она наблюдала, как Длинные волосы мальчишки, казавшиеся бронзовыми в далеком свете уличных фонарей, развеваются на легком ветру. У его ног свернулась клубочком молодая цефеиду, на чьей черной шерстке начали поступать яркие полосы, которые через некоторое время станут частью сложного разноцветного рисунка.
Инфирмукс наотрез отказался от лучших комнат, какие только мог предоставить Иштаран, и девочке не осталось ничего другого, кроме как выделить ему живописное место на самой вершине крепости. Теперь она смотрела и ловила себя на том, что не понимает, как мягкий диван, три кресла, узорчатый деревянный столик, несколько ковров и море подушек самых разных цветов превратили пустынную веранду в настоящий обжитый кусочек рая под открытым небом. «Ему повезло, что ночи в Шантитус теплые», – подумала Демон, чувствуя, что еще немного и Темный Эфир обнаружит ее присутствие.
– Красивая ночь, да? Ни на что не намекаю, но, если все еще собираешься забрать меня на Некроделлу, придется захватить весь город с собой. И, конечно, звезды, – поставив поднос на столик, она неспешно подошла к климбату. По воздуху разнесся запах шоколада и пряностей: напиток, вопреки опасениям Айне, не успел остыть, а разномастные сладости на тарелках притягивали взгляд. – Принесла твои любимые, о Темный Эфир, Смерть Древних… Стой, уже слышал об этом? После того, как бросил ублюдку вызов, тебя никто иначе как Смертью Древних не называет. И недели не прошло, а уже сочинили множество небылиц. Взять хотя бы ту, в где ты, верхом на мегаструме, одетом в эбонитовые латы, появляешься на поле боя в тот момент, когда Азмадан занес нож над моим горлом, и толкаешь речь о торжестве добра и справедливости. Ха. Мне больше нравится та, в которой я одной рукой срубаю голову дракону, другой – предводительнице фанатов Саванте, а хвостом ловлю магическую стрелу в полете.
Смеясь, девочка смахнула прядь волос с левой стороны лица, на которой все еще розовел крупный ожег. Как бы она не пыталась выставить недавнюю схватку всего лишь очередным приключением в нескончаемой череде переделок, бой оказался куда более тяжелым, чем Айне хотела показать, что красноволосый мальчишка должен был понимать лучше прочих. Но целью намеренно шутливого тона было вовсе не приуменьшить их заслуги. Айне второй раз в жизни испытала настоящий животный страх – ледяной, парализующий, липкий. Страх не за собственную жизнь и жизни доверившихся ей людей. Страх за Инфирмукса, в котором девочка с трудом признавалась самой себе. Привыкшая резко отрезать все свои слабости во имя высшего блага, она не знала, что делать с этим отупляющим чувством, появившимся в тот момент, когда судьба Темного Эфира, в чьей силе Демон никогда не сомневалась, от смерти отделяла нить тоньше волокна энергетической паутины.
– Я… я волновалась за тебя, – сбивчиво произнесла она, впиваясь пальцами в ткань одеяния климбата. Что позволило Айне обрести некоторую уверенность и продолжить чуть более спокойно.  – Не сочла слабаком, нет. Волновалась. Потерять тебя, Иешуа, было все равно что лишиться всех этих крохотных небесных огоньков. Послушай, в последнее время у нас не было возможности обсудить ситуацию. Ничего удивительного: болтать о всякой всячине сложно, когда на тебя нацелены десятки атакующих пентаграмм, а некромагическая тварь вот-вот отгрызет ногу. Теперь все изменилось. Мы можем отдохнуть и хотя бы ненадолго заняться чем-то, кроме отделения голов от тел. Мы можем поговорить.
Она взяла два стакана без ручек и подала один из них Инфирмуксу. Свою девочка поднесла к бледным губам и отпила, чувствуя, как горячий напиток обжигает горло. Даже в нем не обошлось без специй, которыми жители девятой зоны начиняли буквально все, от изысканных по местным меркам блюд до свежего мяса двуногой дичи. По мнению Айне, так было даже лучше. Сочетание сладкого и острого дополняло атмосферу уюта почти так же хорошо, как мягкая мебель и далекие огни города. Наконец Демон могла побыть самой собой, оставив позади маску наипринципиальнейшей правительницы Климбаха. Или кровожадного вигиланта, если взглянуть с другой стороны.
– А я, в свой черед, торжественно передаю штурвал наших злоключений в твои руки, Иеш. Но, прежде чем ловить попутный ветер, позволь спросить. Что тебя беспокоит?
Маландис проснулась, внимательно оглядывая окрестности желтыми глазами-блюдцами. Айне поспешила поднять ее на руки и провела рукой по шелковистому черному меху. Но все ее внимание было приковано к Инфирмуксу. Странно, еще минуту назад в голове девочки роились десятки, если не сотни вопросов. Сейчас же они рассеялись, не оставив ничего после себя, когда прозвучал главный. Тот единственный, что волновал Демона по-настоящему.

Отредактировано Айне (15.11.18 21:00:51)

Запрокинув голову, Айне опустошила стакан одним глотком. О том, что такое ненавидеть прекрасный мертвый мир, их общую тюрьму она знала не меньше Десятого. С одной стороны, становление климбатом сделало Демона по-настоящему свободной, позволило сделать эту планету чуточку лучше, в конце концов, подарило ярчайшую длинную жизнь, и она ни за что не променяла бы силу и возможность немедля открутить головы зашедшим слишком далеко личностям на сомнительные прелести здравого рассудка и, что уж греха таить, так любимых мужчинами и некоторыми женщинами округлостей. Но как бы девочка не убеждала себя в обратном, в глубине души она понимала, что навсегда останется пленницей своей золотой клетки, вне зависимости от того, насколько усердно сумеет вычистить прутья благородного металла. Если вообще сумеет.
– Да. Я тоже ненавижу его. Ненавижу весь мегаструмов Климбах, весь Энтерос, всю вселенную. Но, несмотря на это…, – Айне смахнула каплю шоколада с подбородка, и когда Инфирмукс увидел ее лицо вновь – смущенно улыбалась во все свои тридцать два неестественно заостренных зуба. – Здесь есть за что сражаться. За каждый огонек на небе, каким бы незначительным он не был, за каждый город. За тебя и за меня. И, если нам суждено провести вечность в компании друг друга и скорбилусов-зануд, должны ли мы тратить ее на бесполезную скорбь?
Она почувствовала возмущение Сату – недостаточное, чтобы та нарушила собственное обещание и встряла в беседу тет-а-тет. Но, прежде чем девочка успела ответить недовольной соседке, Маландис в ее руках, прижимаясь к Инфирмуксу, дернулась, а вместе с ней – и Айне. Два климбата в буквальном смысли стояли локоть к локтю, и горячка боя больше не могла служить им оправданием. Демон растерялась, судорожно перебивая в голове возможные варианты. Резко одернуть руку и отправить любвеобильную цефеиду на пол или не шевелиться? Нет, кто-то вроде ее и Иешуа просто не мог «держаться за ручки», подобно героям приторных книг, что так любит одна из ее советниц. Но и отстраниться от мальчишки, в чьих глазах все еще плясали алые искры, так похожие на кровавое марево, застилающее ее взор, Айне не хотела.
Даже когда его речи резали больнее, чем клинок возлюбленного Азмадана, когда тот понял, что ему больше незачем жить. Демону показалось, что она вновь услышала голос Сату: «Вот на одной чаше весов – Шантитус, земля-над-морем, клятва-справедливость, а Огонек-Инфирмукс на ей противоположной. Что выберешь-решишь?». В тот день девочка разошлась не на шутку, в порыве ярости чуть было не раскрошив собственный рог, некогда бывший частью вросшего в тело трансдента. Не потому, что не могла сделать выбор или ненавидела его, совсем наоборот.
– Ты ведь знаешь, что я не смогу остаться в стороне, – твердо произнесла Демон, опуская Маландис на одну из лежащих на полу подушек. В ее словах отчетливо слышалась горечь, но климбатка только стала шаг ближе к мальчишке. И только после накрыла его ладонь своей собственной. Или скорее – вцепилась, оставляя тончайшие порезы на бледной коже. – И что случится дальше тоже знаешь: один из нас умрет, а другой последует за ним. Думается мне, клятва тут будет не при чем. Но в одном ты прав, Иешуа: наша связь, чем бы она не была, тревожит. Прежде мне никогда не доводилось испытывать нечто подобное. Поэтому я не могу стоять здесь, как овен на заклание, и ждать развязки, понимаешь? Мы еще можем все изменить. Я исцелю тебя… Нет, не так. Ты исцелишь себя сам!
Будто в подтверждение слов Айне, в ночном небе прогремел взрыв и небо над стоящими на самой высокой точки Иштарана расцвело серебрянными искрами. Возможно, некто запоздало отдавал должное Дню Летнего Солнцестояния или праздновал победу над изрядно потрепавшим ряды обитателей девятой зоны Азмаданом. Единственное, что было важно для девочки в этот момент – стоявший напротив Инфирмукс. Его безумие стало ее собственным безумием, и не поэтому ли Демон не могла отступить? И не поэтому ли отраженные в алых глазах огни далеких фейерверков красноречивее любых утверждений?
– Не полностью вернуть рассудок, но хотя бы реконструировать память и распрощаться с приступами. На твоем месте я была бы в восторге даже от того исхода. Только представь, Иеш, каково это оказаться единственным здравомыслящим климбатом на планете. Кошмар похуже Эребовых мантр… и эротических фантазий Сату, – засмеявшись, Айне чуть сильнее стиснула ладонь Инфирмукса, ожидая чего-то подобного в ответ. Высокий болевой порог климбатов вкупе с их излишней агрессивностью не делал подобное обращение чем-то неправильным. По крайней мере, с точки зрения Демона. – Недавнее восстание навело меня на интересные мысли. У того, кто сделал это с тобой, должна быть крепость, может некое убежище? Тот замок из твоего воспоминания как нельзя лучше подходит под описание. Можем наведаться туда, разумеется, когда ты достаточно насытишься гостеприимством Шантитус. После того, как мы перерезали цепным псам Сванте шеи, там должно дышаться свободнее. К тому же Эмма – хозяйка Ньярдхельма, если не помнишь – просила заскочить на огонек. Если где-то и можно отыскать ответы на твои вопросы, то только в Ивеоморфии.
Сколько стоит одна звезда из бесчисленного множества? Предки Айне однажды назвали цену – миллионы спасенных жизней, долгожданный реванш, положивший конец затянутой войне. И древняя климбатка не находила в этом ничего удивительного: требуя чего-то взамен, будь готов принести жертву. Смерть Иешуа и последующая или предшествующая ей гибель правительницы девятой зоны звучала идеальным в своей лаконичности решением, способным сбалансировать основополагающие вселенские принципы. Вот только на этот раз девочка решила положить на чашу весов нечто, что было неведомо даже ей самой.

– Во всем этом не будет смысла, если один из нас погибнет, – тихо, но настойчиво проговорила Айне, касаясь лбом груди климбата. Она позволила себе дотронуться до пряди ярко-красных неровно остриженных волос. Похожие носят дриммэйры обоих полов, в противоположность которым правительница девятой зоны срезала свои черные локоны так часто, как могла. Но если от их шевелюры так и веяло лощенной искусственной глянцевостью, волосы Инфирмукса ощущались настоящими. Как и тепло его тела, которое Демон могла чувствовать. – Ты клялся не допускать смерти тех, кто ее не заслужил, а я не уверена, что смогу вовремя даровать тебе прощение. Иешуа, крепость убитого тобой врага – наша последняя зацепка. Не помнящий своего прошлого не может идти в будущее и избежать ошибок. Если ты не готов встретится со своим, пусть будет так, я сама отправлюсь на Ивеоморфию и вытащу все что смогу из каждого камешка. Или тебе известен другой путь?
Краткий миг близости подошел к концу. Айне слушала Инфирмукса, но слышала не только его. Множество голосов – не важно, тех, кто хотел ее убить или тех, кто хотел ее спасти – твердили одну и ту же мантру сотней тембров и интонаций. Посмотри на мир с иного ракурса, увидь, прочувствуй бесконечное число оттенков серого, и легким взмахом тонкой кисточки нарисуй на бумаге черту, что отделит саморазрушение от выживания, а истинные сознательные цели – от нераспутанного клубка неясных интуитивных мотивов. Но девочка с горькой улыбкой на губах задавала наивным советчикам один немой вопрос за другим.
Как создать гармоничный пастельный градиент, если судьба предоставила только одну палитру – насыщенную, до ряби в глазах яркую, лишенную полутонов – и грубую кисть, широкими мазками которой не прочертишь округлых линий, только резкие и обрывистые?
Где найти целый лист бумаги, когда вся она давно пожелтела, источилась минувшими тысячелетиями и вот-вот обратится в прах?
И можно ли остановить танец на раскаленных углях, не расколов личность на столько частей, сколько и не снилось Темненому Эфиру?
– Экстремальное? А разве трикстеру положено другое? – девочка взяла дольку темного шоколада и быстро забросила ее в рот, тщательно пережевав. Для кого-угодно она казалась самой собой, спокойной, уверенной и готовой ядовитой иронией отразить любое заявление. Кроме Инфирмукса, от чьих глаз не укроется то, как почти незаметно подрагивают уголки губ Демона, как привычная живость мимики и движений сменилась скованностью, суетливостью.
И Айне это понимала, а потому не стала медлить. Пусть и подсознательно, она воспринимала каждую часть своей жизни как настоящую битву. А в битвах, когда противник понимает всю иллюзорность твоего преимущества, нет лучше выхода, нежели решительное наступление.
– Вот ты какой, Темный Эфир? Продолжаешь заботиться даже когда твои кошмары куда реальнее моих, обрели плоть и вот-вот выпустят одному из нас кишки своими кривыми когтями? – если минуту назад Демон сошла бы за святую, пытающуюся спасти и избавить от страданий весь многочисленный народ «мертвого мира», теперь, нашептывая одной ей известные болезненные видения, она как никогда раньше соответствовала своему прозвищу. Оперившись спиной о невысокую ограду, климбатка раскинула руки в стороны и лишь после этого продолжила свою речь. – Пойми, моя жизнь не ценна сама по себе, как не ценны мои желания. Я буду жить до тех пор, пока могу прирезать хотя бы одного слишком много мнящего о себе сукиного сына. Или до тех пор, пока не найду кого-нибудь более достойного занять место в зале суда Шантитус. Прости, но мою душу слишком поздно спасать. Если святоши правы, то ей самая дорога в ад. Тем лучше – там уж точно найдется кого прикончить! – Айне подалась назад, не спуская с Инфирмукса глаз. С полубезумным смехом фанатика, она камнем рухнула вниз, в сияющую тысячей фонарей бездну запутанных улочек и каменных мостовых. В последний момент за ее спиной выросли эбонитово-черные крылья, и Девятая взмыла вверх. А после – замерла в воздухе точно напротив климбата. Печать искаженного облика, который Айне не любила демонстрировать только потому, что он как ничто другое отражал метания ее закованного в цепи разума.
– Да, мне хотелось бы отдать ей долг. И вернуть артефакт. Эмма была права: как бы не была полезна эта штука, она опасна и чертовски нестабильна. Потом заглянем к Немезеде. Ха, вряд ли она одобрит, если мы оставим тело Азмадана лежать на травке, пока будем помогать ей. Затем, я все же посещу руины… Пандемиума? Кажется, он назывался именно так. Идти со мной или нет, выбирать тебе. Если решишься, скажи об этом. Предпочитаю грабить древние сооружения в компании после того случая, когда меня залили живьем цемент, – Демон поклонилась Инфирмуксу и подала ему руку с видом аристократки, приглашающей кавалера на изысканный бал. – Ну что? Переправим нашу спящую красавицу за океан?
С тех пор, как жизнь в Иштаране вернулась в привычную ему, пусть и ни разу не спокойную колею, тело позапрошлого правителя девятой зоны нашло свое пристанище в тесном каменном кармане, замурованной в самых глубинах форта. Айне не знала, что стало с его душой, и надеялась, что она не исчезла в неведомых планах небытия. Ужас климбата, чье тело было изведено последствиями лучевой болезни, был самым суровым наказанием, которое она только могла совершить. Неудивительно, что даже у Демона закрадывались сомнения в справедливости своего решения.

Отредактировано Айне (25.11.18 23:05:57)

Пару мгновений девочка смотрела на Инфирмукса, чуть склонив голову набок, не совсем понимая, что тот хотел сказать. Пусть она и доверяла стоявшему напротив, как доверяла себе, порой их розовые или вернее будет сказать – пурпурно-алые – очки разнились столь сильно, что климбаты вели один разговор, говоря совершенно о разном. Вот и на этот раз Темный Эфир, со свойственной ему торопливостью, перепутал причину со следствием, поставив на первое место непостоянную чувственную сферу. Айне же говорила о материях более важных и, мягко говоря, была удивлена тем фактом, что ее друг не замечает дамоклового меча, нависшего над ними во всем своем смертельном великолепии.
– Нет, Иешуа, я не нуждаюсь в твоих извинениях, а мои тебе вряд ли помогут. Есть проблемы посерьезнее мелочных обид и, если ты не научишься контролировать себя, они рано или поздно заявят о себе. Клятва, которую и ты и я скрепили, записав в саму суть реальности, у кристалла Драйхэльм, вот что меня волнует. В особенности пункт, согласно которому ты погибнешь пару дней спустя, если прихлопнешь того, кто этого не заслужил. Уже начинаю задумываться, не подписали ли мы себе смертный договор, согласившись на такие условия… Именно поэтому ты должен поскорее излечиться. Не важно, с моей помощью, с помощью цитадели, Эреба или, не приведи Климбах, низших болотных духов, вообразивших себя деосами добра, справедливости и перехода дороги на зеленый свет.
Синхронно взмахивая крыльями, Демон рассмеялась громче прежнего. К ее собственной игривости, давно перешедшей рамки безобидного ребячества, примешалась Инфирмуксова веселость – бессмысленная, беспощадная, но до чего же привлекательная для того, кто пару ночей назад точно не знал, сможет ли он сделать еще один вздох или нить его судьбы оборвется. Определенный толк в словах климбата о том, что она видит его в тонах чрезвычайно светлых признавала даже сама Айне, но это не помешало ей добавить пару пунктов уважения к Иешуа в и без того увесистую копилку. Он не стал читать нотации, обвинять и пытаться спасти ее от крепко спаянных принципов и четких жизненных целей. Девочка была благодарна и, более того, разделяла. Заставить Инфирмукса запереться в собственной башне с причитающимися ему правительскими регалиями? Нет уж, милосерднее было бы сейчас же столкнуть его с вершины крепости Иштаран.
Когда парнишка запнулся, почувствовавшая неладное Айне собиралась броситься к нему. Но, на ее счастье, Темный Эфир закончил предложение. «Пока ты болен, мне нельзя быть столь легкомысленной», – одернула себя климбатка, чье выражение лица стало куда более вдумчивым.
– Значит передадим Эмме посылку, поможем Немезеде и вызнаем очередную тайну из твоего прошлого, от которой не сможем заснуть пару-тройку ближайших ночей? Звучит как план. Прошу ступить на эту прекрасную отвесную стену, Темный Эфир! Тебе ведь известно, что лестницы для новообращенных, у которых даже рога не до конца отросли? – театрально раскланявшись, Айне «втянула» части скорбилуса в тело и ринулась вниз, пролетев пару метров. Звук глухого удара оповестил Инфирмукса, что его провожатая сумела вцепиться когтями в борозды неровной каменной кладки.
Они пробежали по стене несколько этажей, спугнув пару птицеящеров, устроивших гнездо над самым карнизом. Наконец, Демон решила покончить с альпинизмом, недолго думая, прошмыгнув в открытое окно. Приложив палец к губам, она отправила Иешуа телепатическое послание «Не привлекай внимание. Если один из моих дорогих советников обнаружит нас до того, как пересечем границы Шантитус, я отсюда не выберусь минимум пять десятилетий. Причем, на совершенно законных основаниях». Упоминать о том, что большую часть дел в Иштаране она уже завершила, как и о том, что может отказать верноподданным в любой момент, Айне не посчитала нужным. Что может быть веселее, чем тайно пересечь собственную крепость в компании, возможно, одного из самых опасных и нестабильных климбатов на планете?
Увы, нередко тот, кто ищет приключения, в конечном итоге их все же находит. Едва переступив порог широкого коридора, Демон услышала голоса Везевира и Кетроса. Оба климбата стояли на граничащей с коридором балюстраде и что-то увлеченно обсуждали.
– … у маленького Нараны появился кумир! Желает ли твоя душа рубашку с изображением его божественного лика? Или – вылизать пятки при встрече, усерднее, чем вылизываешь их Девятой после того неудачного предательства? – как и всегда, голос шефа тайной полиции пестрит уничижающими эмоциями, так непохожими на саркастичные слова маршала. Иногда Айне казалось, что эти двое все еще не поубивали друг друга только потому, что не хотели оказывать сопернику столь высокой чести.
– Поразительное достижение. Твоя ирония сегодня немногим толще стен Иштарана. Нет. Инфирмукс достойный противник, а это ценнее сотни кумиров. И не ты ли обещал убить за него любого? Припоминаешь, конец поединка, Азмадан повержен, и кое-кто…
– Стой! Ты слышал? – даденгер моментально оборачивается, выхватывая меч из ножен. Вот только Темный Эфир, а вместе с ним и Демон-Чье-Имя-Лучше-Не-Называть, успели пересечь коридор секунд десять назад. Айне беззвучно хихикает, прижимая ладонь к губам.

Секция подземелий, в которой оказались климбаты, выглядела заброшенной и покинутой, но свежие следы на пыльных серых плитах и факел, сиротливо маячащий неподалеку, ясно говорили о том, что в последнее время это место пользовалось незаслуженной популярностью. По до вульгарности прагматичной иронии, новая тюрьма Азмадана не сильно отличалась от старой. С тем лишь отличием, что теперь неудачливый правитель Шантитус был заключен в саркофаг, один из подарков хранительницы кристаллической пещеры. Двое рогатых стражников, парень и девушка, охранявших его, покинули свой пост по первой просьбе Айне. Прежде, чем звук их шагов стих окончательно, до ушей правительницы донеслось восторженные: «… а я и не сомневался, что с ним было два десятка мегаструмов!» и «Да что там мегаструмы! Вот отразить три сагула, поймать колчан магических стрелл в полете, вырвать сердца десяти противников из груди и все это одновременно…».
– Еще немного, и ты в Шантитус станешь популярнее меня. Уже вижу статую на главной площади: высокий мускулистый красавец с квадратной челюстью косой пронзает азмаданову зверюшку. Верхом на мегаструме, разумеется. А теперь проверим, готов ли подарок, – отшутилась Айне, прикладывая руку к полупрозрачной крышке саркофага. Чернильный туман, окутавший фигуру, смутно напоминавшую мальчишескую, расступился, и находившимся в катакомбах открылась картина, одновременно прекрасная в своей отвратительности и отвратительная – в красоте.
Тело Азмадана состояло из кусков рассеченной плоти, наслаивающихся друг на друга. Ее усеивали видневшиеся тут и там костяные наросты, кинжаловидные зубы и когти, даже ослепленные белесые глаза, лишенные радужки и зрачков. Правая часть лица климбата была рассечена от почти стершейся линии губ до уха, и от того походила на усмешку, безнадежную и горестную. Вопреки опасениям Айне, поверженный ей противник не пробудился и подавал признаков высшей нервной деятельности. Не пытался ее убить, не пытался вымолить прощения…
Лицо девочки исказилось. Этот существо пыталось свернуть ей шею, сровнять с землей место, которое она поклялась защищать, но вместо знакомой ненависти она испытывает жалость? И вместе с тем страх, глубокий, подсознательный страх, что врага, вроде этого, недостаточно упрятать под землю, обречь на заслуженные вечные муки и не ждать на пороге. Демон со злостью провела когтями по поверхности саркофага. Тщетно, все ее попытки не оставили даже неглубоких царапин.
– Ты спрашивал, верю ли я в Бога. А как иначе? Его существование так же неоспоримо, как существование деосов, этих поглощенных своими гиперболизированными страстями божков. Поклоняюсь ли я ему, молю ли о защите в жизни и прощении в посмертии? Нет. Не знаю, зачем он создал мир и какими принципами руководствовался, но он и никто другой несет ответственность за каждое малое и большее зло, за каждую отобраннуб жизнь. Бросил нас здесь подыхать от монстров, что самолично сотворил, и при этом считает себя в праве что-то требовать? Мегаструмова чушь! Посмотри на себя, посмотри на меня, на Азмадана, в конце концов. Демиург никогда не заботился о своих творениях. Хотя бы потому что для этого нужно оторвать свою божественную задницу от кресла и сделать нечто большее, чем даровать или отнять силу, – хмыкнула Айне, поправляя прядь спавших на лоб волос. – С другой стороны, если твой Бог и правда всемогущ, он бы вряд ли стал жарить кого-то в котле… Не нравится мне то, что мы уподобляемся им, Азмадану и… ты знаешь, о ком я. Но выбирать не приходится. Мы дали клятву, а им я верю куда больше, чем сумасшедшему творцу на метафорических небесах. А ты веришь в него, Иеш? Вот уж не подумала бы, что кто-то вроде тебя может быть хоть сколько-нибудь религиозен.

Позиция «живи одним днем» подходила Инфирмуксу как нельзя лучше, даром что так и не выскользнула из уст мальчишки за все время знакомства двух не самых ординарных правителей. Айне не злилась, хотя в некоторые моменты разговора ей очень хотелось ударить не гроб Азмадана, а одарить собеседника внушительной оплеухой.

Конечно же, не из личной неприязни и, конечно же, заслуженно ожидая получить такой же «убийственный» аргумент в ответ.

— Ха, если бы все было так просто. Конечно, реши ты вычистить гнездо гигантской совы и случайно сбросишь ее не менее гигантскую погадку на чью-нибудь голову, клятва не подействует. Но, по себе знаю, когда убиваешь, в потоке сознания есть четкое желание учинить кровавую бойню. Что тождественно побуждению, мотиву, преднамеренности. Не важно, что ты помнишь, важно наличие умысла, даже сиюминутного. Теперь понимаешь, почему мы должны найти лекарство как можно скорее? — Демон задумчиво приложила палец к виску.

Эксцентричные привычки Темного Эфира не волновали девочку, с его приступами она могла смириться, но вот то, что мальчишка был физически неспособен подумать о будущем даже в те редкие моменты, когда его истерзанная память работала исправно, выводило ее из себя. Привыкшая брать ответственность и навешивать на себя оковы договоров, клятв и соглашений, она никак не могла понять такого фаталистического и отчасти пофигистического отношения к жизни. Особенно когда это касалось не только его или ее, но и вороха всех обязательств Айне.

Фраза Сату вновь пронеслась в ее мыслях. Но на этот раз девочка оборвала воспоминания, не дав ему прозвучать до конца.

— Бессмысленный вопрос. Если бы утопия существовала, я бы не была тем, кем являюсь сейчас. Как ты говорил? Мир, полный монстров и насилия? Именно он сотворил тебя, неудивительно, что другой жизни ты не видишь и не жаждешь. Впрочем, как и я. Не знаю, как выглядят иные миры за пределами барьера – помнишь, те, которые находятся близ огромных звезд? – но этот не так уж и плох. И становится лучше каждый раз, когда мы избавляем его от мусора, — Айне побарабанила пальцами по прозрачной стенке саркофага. — Дело не в жалости. Или не в том, что ты под ней подразумеваешь. Азмадан заслуживает презрения и, клянусь, если бы я не пообещала Эмме, прикончила бы его прямо сейчас. Но превращать в живую игрушку для бессмертного существа, это ли то, что стоит совершать? В чем тогда разница между такими, как мы, и такими, как он? Нет, Иешуа, смерть – высшая и единственно верная форма правосудия. Я убиваю своих врагов, раз и навсегда. Не играю с вероятностями, в надежде на то, что один из них не выберется из самой надежной темницы. А ведь однажды он уже сделал это. Дважды.

«Только взгляни на нас, безумный Бог безумного мира. Слепая пытается исцелить глухого, глухой просит слепую внимательнее смотреть под ноги», – хмыкнула про себя девочка. Слушая теологические рассуждения Инфирмукса, она размышляла над тем, хочет ли климбат помочь ей. Или может по-свойски уберечь от ошибки, коей ему виделось специфическое милосердие Девятой?

Или его цель не имеет к ней никакого отношения. Странная мысль, но подумав об этом еще немного, Айне поняла, что помощь и исцеление, предлагаемые ей, могли быть кочевнику без надобности. Пусть его жизнь и полна страданий, но страданий привычных, не выходящих за рамки извращенной нормы. Рожденный миром монстров и насилия не может помыслить о чем-то лишенном вышеперечисленного.

И все было бы здорово, не противоречь это ее клятвам.

— Верить или не верить в любовь бога – твое личное дело. Вот я верю в то, что Сату любит меня. Может где-то под панцирем из цинизма, кровожадности и критичности, скрывается чуткое сердце… Или что там у дентов вместо сердца? — Айне изобразила выражение крайней задумчивости. Умение быстро переходить из одного эмоционального состояния в другое было ей свойственно, пусть и меньшей в степени, чем Инфирмуксу.

Но, стоило только мальчишке зашипеть, резко хватаясь за собственный рог, Демон моментально позабыла о клоунаде, с беспокойством косясь на него.

— Не злись, Иеш, мне придется снова придется нарушить твое личное пространство, — она сделала шаг вперед, касаясь изогнутого рога климбата. На внутренней стороне ладони девочки возникла небольшая пентаграмма, распустившаяся, подобно ярко-алому цветку из символов и линий. Конечно же, ей было не под силу вылечить недуг Темного Эфира, только облегчить боль. — Так лучше? Проклятье… Может хочешь отложить поездку еще на пару-тройку дней? Нет, тогда ты точно хвост отбросишь. Нелегкое это дело – быть народным героем.

кубики

Отредактировано Айне (02.12.18 15:14:33)

Когда собеседник дотронулся до ее щеки, девочка статуей застыла на месте. Этот жест был ей знаком. Оказавшимся на ее месте героиням книг и визуальных романов обычно не терпелось накрыть мужскую руку своей собственной. Айне поступала противоположно – неприятелям, пару раз расщедрившимся на подобные фамильярности, она вцеплялась в глотку еще до того, как ладонь коснется бледной кожи.

«Ничего из этого не подходит к Иешуа… Не подходит. К Иешуа», – аналогия сложилась в голове Демона быстрее, чем линия поведения конкретного случая успела оформится. Рыжеволосый климбат говорил и говорил, пока его спутница, похожая на впавшую в оцепенение змейку, не отвечала и не шелохнулась с места. Она не может, не должна, в конце концов, не хочет убить Инфирмукса, как привыкла поступать со своими многочисленными врагами. Но и поступать с ним так, как поступала с жителями девятой зоны, советниками и прочими «невинными», тоже не может. Равноправное сотрудничество исключает свойственный Демону патернализм. А что не исключает?

Относись к другому так, как он относится к тебе.

— Признаюсь, хватать тебя за пальцы мне нравилось больше. Но пусть будет так, — оскалившись, Айне протянулась к щеке Иешуа. Странное чувство – пронизывающий до радиоактивных костей холод подземелий и теплая кожа мальчишки, которая любому другому показалась бы не теплее каменных плит. — Ты, Иеш, не похож на того, кто отказывается нести ответственность за совершенное им. Так что придется доверить тебе… тебя. Сам видишь, это не та проблема, которую можно решить парой кинжалов и взрывоопасной пентаграммой. Слоняясь по материкам, невольно учишься врачевать мелкие ссадины, но не недуги психофизиологические. Считай, что переход на стационарный режим с капельницами и клизмами по вторникам тебя. Но не надейся, что я откажусь от поисков. Крепости не строятся за один день, вот только не делая ничего точно ее не построишь… Века, говоришь? Видела тридцать и надеюсь увидеть еще столько же. Чего-чего, а времени у нас навалом. Успеем возвести если не крепость, то хотя бы сад. Как у Немезеды. Хочешь?

«Разумное желание-зерно. Займитесь садоводством. Не плясками-пикировками, что вспыхнут бойней от единой искры-слова. Мечтаете спасать друг друга? Спасите меня и скользкого-находчивого Эреба, пока мы не захлебнулись взаимной жертвенностью-галантностью. А лучше – сверните шею очередному детенышу мёртвого мира. Прошлый сгнил-изменился и непригоден для трапезы», — категорично заявила Сату в мыслепослании, адресованном Эребу, Айне и Темному Эфиру, если скорбилус донесет его до носителя. Девочка усмехнулась. Созданный трансдентами телепатический канал напоминал Демону о том дне, когда ее голова на время заполонялась визгами сотни сородичей Сату. И мысленно порадовалась тому, что климбату по закону полагается всего один «сосед».

Важно покивав Темному Эфиру, Айне продолжила разговор в своей игривой манере:

— Не бойся, мой прекрасный дриммэйрский принц! Я защищу тебя от коварного дракона Эреба и прогрызу стены башни, в которой ты пленен. А после помогу выдумать тот способ самоубийства, который тебя устроит… Или сказки про рыцарей и драконов заканчиваются не так? — она задумчиво оглядела климбата с ног до пят. — Приходилось мне встречать одного принца, и ты не будешь похож на него, даже если в кои-то веки используешь расческу по прямому ее назначению. Представляешь, не побоялся вызвать на дуэль одного из нашего племени. А когда заметил стаю низших дентов – сбежал, сверкая пятками. Вот ведь бедолага.

В сфере человеческих чувств и отношений, до этого момента знакомых климбатке смутно, правили совсем другие законы. Так и сейчас, в их с Инфирмуксов диалоге ни одна из сторон не навязала свое мнение другой, а значит не одержала верх, не отказалась от своих планов и идеалов. Айне начала лучше понимать Десятого, в то время как ощущение неправильности происходящего затмевалось чем-то иным. В мире, где не стоит поворачиваться спиной даже к тому, кто скован цепью, доверие без обоюдной угрозы и уважение, без вражды, казалось ей красивым и невозможным, как распустившийся поздней осенью цветок. «Попробую это сохранить», — решила Демон, бросая взгляд на алую ленту, обмотанную вокруг ее запястья.

— Как мы доберемся до Некроделлы? Призовешь крылатого ящера? Или может – гигантского подземного червя? Зная Шантитус, я бы поставила на морского змея. Опасные твари, но, если сумеем, как их усмирить, можем оказаться на том берегу, не потеряв голову по пути, — деловито осведомилась она, подумывая о том, можно ли использовать саркофаг Азмадана как лодку, в случае кораблекрушения.

Отредактировано Айне (22.12.18 11:58:29)

Девочка хотела облегченно вздохнуть, неловко улыбнуться или иным образом выдать радость от окончания неприятного разговора, но почему-то сумела ответить на шутку Инфирмукса только сдержанным кивком. Взаимодействия подобного рода давались ей тяжелее, чем кровопролитные битвы, только шрамов не оставляли. В редкие минуты мира Айне чувствовала беспокойство и некоторую неловкость, сильнее всего проявившаяся с Темным Эфиром. Каждую брошенную реплику она воспринимала как удар, за которым должен последовать неизменный ответ, а спор – как поединок, в котором можно одержать победу и проиграть. Или после череды долгих стычек признать равенство сил, оставшись при своем. Что климбатка только что и сделала.

Без особого энтузиазма, но не без интереса, она выслушала ботанические планы Темного Эфира. В растениях Айне не разбиралась, знала лишь, что с отличающиеся большими размерами и крайней хищностью не стоит медлить: есть риск заживо свариться в желудочном соке. Молчаливо поддерживающая садоводческие начинания климбата, она едва заметно дернулась только когда тот упомянул об очередном общем знакомом.

— Тебе не кажется, что Климбах в последние времена подозрительно тесен? Мне случалось гостить у Тоширо, — заметила Айне, тактично умолчав о том, что превратила сад вышеупомянутого дриммэйра в выжженный пустырь. К счастью, появившийся, как скорбилус из табакерки, Эреб помог ей избежать расспросов. А ответ Инфирмукса – еще и сильно раззадорил. — Тогда уж варлорды. И почему без корон? Рога – вот идеальная костяная корона, которая и не снилась монархом внешних миров. Такую если и собьют, то только с головой!

Девочка легко щелкнула по правому рогу собеседника. Форма правления на Климбахе ее более чем устраивала. Хотя нередко на престоле оказывались личностей крайне упрямых в своей беспощадности, их право на оный можно было отменить одним взмахом кинжала. И сейчас, вслушиваясь в имена Инфирмуксовых питомцев, Айне надеялась, что ее ввинченная в череп корона не окажется на дне мирового океана через несколько часов.

— Хорошо, что я не взяла с собой Малу. Она ненавидит воду, — прокричала Демон, пытаясь удержаться на гладкой спине воздушного кита. Хвостом она придерживала саркофаг с Азмаданом. Ветер спутал ее черные волосы, которые девочка не успевала поправлять, а брызги соленой воды, в те моменты, когда титанический зверь сближался с водной гладью, жгли глаза. Но за очередную порцию раскаляющего сердце адреналина она была готова отдать многое. — Где ты нашел его, Иеш? Мне встречались описания этих существ. Но разве они не вымерли тысячелетия назад? Сам взгляни: никакой брони, только толстая шкура и жировой слой. Легкая добыча.

«Лучше бы и правда вымерли», — подумала Айне, когда Босх заложил очередной пируэт. Едва успевая схватиться за один из полипов, в изобилии усеивающей спину кита, она приметила знакомые знакомые пейзажи – торчащие из земли темные шпили на фоне лазурного океана. Странно, в прошлый раз неизвестность только сильнее раздувала любопытство климбатки, сейчас же ее отсутствие вызывало легкую тревогу. Возможно, потому что правительница девятой зоны твердо знала, что должна сделать. И не была уверена в правильности этой задачи.

«Посадка» оказалась такой же мягкой, как и подъем на борт четырехзвездного лайнера. Кит резко снизился, ритмично потрясывая многотонным телом с явным намереньем сбросить климбатов. Инстинктивно прижавшись к саркофагу, Айне кубарем полетела вниз, проклиная предков Босха до пра-пра-прадеда. Падение прошло удачно: она достучалась всех заостренных зубов и даже не повредила ценную ношу. Отряхнувшись от комьев влажной земли, Демон обратилась к Инфирмуксу:

— Спорим, он говорит: спасибо что воспользовались услугами нашей аэрокомпании. Отзыв о качестве обслуживания можете оставить в нашем офисе. Пятидесятая широта, тридцать пятая долгота. Пять километров над уровнем моря, юго-западный воздушный поток… Все еще не могу поверить, что мы зашли так далеко, — она победно улыбнулась, но, стоило взгляду алых глаз вновь упасть на перевернутый саркофаг, оскал стал более натянутым, а после и вовсе исчез. — Идем. Сделаем мерзкую работенку побыстрее. А потом – веди куда хочешь.

В пещере рогатых правителей ждал очередной сюрприз. Каменные стены были унизаны множеством светящихся кристаллов, развешанных на манер светильников. Местами криво. Айне подозревала, что к этому причастен безрукий подручный Эммы. В самих пещерах было непривычно тихо. Даже искаженные биомагией твари не рыскали вокруг, а те из них, что приросли к стенам, не издавали привычных звуков. Девочка даже начала замечать некую красоту этого места, о чем, конечно же, не стала напоминать. Нарушение тишины казалось ей преступлением перед единоличной владычицей Ньярдхельма. Куда худшим, чем все те, что успел совершить Азмадан.

— Они вернулись к нам… вернулись… К нам?... Они вернулись…

«Зачем?!», — вырвалось у Айне, стоило ей с Инфирмуксом только переступить незримую черту, ограничивающую кристальный зал от хитросплетения подземных ходов. Неестественно длинный рот Эммы растянулся в улыбке, в такт шагам климбатов звякнули золотые браслеты на ее руках, а вместе с ними – множество изящных цепочек, обвивавших тело. За ее спиной – колышущаяся масса монструозных обитателей подземелья, сотнями изуродованных глоток, произносящая одну и ту же фразу. В глазах существа, древнее Демона и Эфира вместе взятых – загорается неестественный маниакальный блеск.

— Как блудные дети возвращаются к матери, так давшие клятву вернули предателя. Как долго я ждала. Вижу, жар мертвого солнца лишь закалил ваши кости, владыки. Позвольте… позвольте взглянуть, — почти жалобно протянула Эмма, прожигая саркофаг взглядом. Мурашки поползли по спине Айне.

«Все неправильно».

«Все», — климбатка, оставившая без внимания слова Инфирмукса, ответила на его мысленное восклицание одним-единственным словом. Со стороны могло показаться, что девочка застала в нерешительности. На деле, она видела свою цель ярче, чем когда-либо еще. Перед глазами Айне пронеслись картины грядущего: вот она тянется к кинжалам, надежно укрытым алым плащом. Резко бросается вперед. И клинки молниеносно, беззвучно пронзают то, что когда-то было грудной клеткой Азмадана. Эмма вскрикивает, а нарушившая клятву готовится встретиться с гневом хозяйки Ньярдхельма. Одна, как это прежде бывало. Или нет? Единственная просьба может спасти если не ее жизнь, то хотя бы жизнь Темного Эфира. «Ложь. Каплей воды огонь не потушить. Ты знаешь», — отозвалась Сату, и Айне горько кивнула ей в ответ. «Прости, Иешуа. Все еще не закончено».

Но, за секунду до того, как она ощутила кожей привычный жар Казни и Помилования, нечеловеческий крик прокатился по залу. Демон видела, как иллюзорный облик Эммы спал, обнажая истинный, прежде чем пасть Азмадана окончательно поглотила ее. Саркофаг, не так давно сдерживавший древнего правителя, с треском раскололся. Из распухшей туши его недавнего пленника раздался оглушительный рев, отразившийся трещинами на кристаллическом своде пещеры. Подданные павшей королевы, брыкаясь и визжа, в инстинктивном страхе бросились к внешним тоннелям.

И в самом эпицентре этого хаоса – двое климбатов, представших перед пустыми взглядами бесчисленного множества глаз. Взглянув на покинувшего свою тюрьму Азмадан, аморфный сгусток щупалец, когтей и зубов, ежесекундно ломавший собственные кости и отращивающий новые, Айне осознала, что он не испытывает ни холодной ненависти, ни испепеляющей ярости. Все человеческое, что оставалось в видевшим миллионы ночей правителе, исчезло в тот момент, когда его израненное тело поместили в саркофаг. Неосторожность Эммы или непреднамеренная ошибка? У девочки не было времени размышлять. Особенно, когда одно из непрерывно меняющих форму щупалец потянулось к ней, обнажая зубастые пасти.

Айне отскочила. Но не успела подняться на ноги, когда еще два выроста потянулись к ней, как псевдоподия непомерно огромной амебы. В руках девочки сверкнули клинки, с хрустом ломая плоть существа. Даже будучи отделенными от тела щупальца не переставали извиваться. Едва ли Азмадан узнал Демона, но сейчас им двигало инстинктивное желание прикончить ее и именно ее. Град тонких плетей, обрамленных костяными лезвиями, посыпался на голову климбатки. На что та ответила столь же быстро и беспощадно. Казнь и Помилование звенели, сталкиваясь друг об друга, скрипели, разрезая твердую кожистую оболочку.

— Мегаструмы его побери! Я не могу убить эту тварь! Только ненадолго сдержать! — прокричала Айне, нанося удар за ударом по регенерирующийся вновь и вновь плоти Азмадана. Она понимала, что стоит хотя бы на секунду ослабить пыл, и острые многорядные зубы превратят тело девочки в ошметки.

«Однажды в далекой стране случился великий голод. Король-вожак, желая избавиться от лишних ртов, приказал бросить всех костлявых-глупых сирот в лесах. Долго плутали двое из них под покровом темных крон и под вечер наткнулись на убежище болотной ведьмы, уродливой-старой», — мысленно проговорила Сату, перехватывая управление телом носительницы в тот самый момент, когда очередная волна плоти собиралась погрести правительницу под собой. Неудачно: пока скорбилусу и климбатке еще хватало ловкости уворачиваться, но как долго это продлиться сказать не могла ни Айне, ни Сату.

Черноволосая девочка была слишком занята битвой, но до ушей Инфирмукса мог донестись грохот с верхних уровней лабиринта. Магические кристаллы трескались и звенели: Азмадан не поскромничал воспользоваться ими для поддержания своего противоестественного существования, жадно обвивая остроконечные вершины. Купол пещеры обещал вот-вот рухнуть на головы всех находившихся в зале.

«Она поведала им свою историю-песнь. Некогда прекрасная дева была предана-изуродована юношей, что стал королем-вождем. Болотная ведьма вывела детенышей из леса и одарила их шкатулкой. "Откройте ее, когда предстанете перед глазами предавшего меня, и, когда он окажется внутри, верните мне"», — девочка не прерывала скорбилуса по одной причине: то, как она нараспев рассказывала историю для нее, Инфирмукса и Эреба, как ни странно, помогало ей сосредоточиться. Ритм знакомого голоса и последовательность ударов сплелись воедино настолько сильно, что Айне едва могла отличить, где заканчивался лязг ее оружия и начинался голос Сату.

Жаль только, столкнувшиеся с порождением древней биомантии климбаты, в отличии от героев сказки, никакими шкатулками не обладали. Кроме одной.

— Иешуа! Активируй кристалл! — чудовищный и не до конца познанный подарок Эммы помог им уничтожить Азмадана один раз, так почему бы не использовать его снова? Айне не видела шкатулку из темного металла со дня битвы. Но знала, что Инфирмукс должен был прихватить его с собой, чтобы вернуть хозяйке. — Скорее, пока я тебя прикрываю!

— Совсем сдурела?! Используешь его здесь – крышка Эмме! И всем нам заодно! — истерично пробормотал одноногий Трайс, прячась за каменным выступом. В его голосе не осталось ни капли привычной ядовитой иронии. — Бегите, пока нас всех не завалило снова, владыка! Успеете сбежать, если поторопитесь. Никто не знает, на что способна эта штука. Только Эмма, бедная-бедная Эмма…

«Детеныши выполнили условия. И когда преподнесли болотной ведьме дар, та широко улыбнулась, промолвив: «Вот долгожданная-холодная месть и теплый ужин заодно». Испугались дети, спросили, зачем болотной ведьме их есть. На что та отвечала: "Глупцы. Вы думали, раз враг у нас один, в игре стоим мы на одной и той же стороне?". И вырвала сиротские сердца, и хлебала горячую кровь из ран», — земля под ногами Айне затряслась. Нужно было действовать и действовать скорее.

— Заткнись, Сату, эта сказка ни разу не подходит! И ты тоже, Трайс! Если не использовать кристалл, сдохнем вместе с ней, — гневно проговорила девочка, с трудом представлявшая себе побег от того, что и зарезать можно только ненадолго.

«Я тебе верю», — глубоко вздохнув, Айне бросилась вперед в трепыхающуюся массу плоти, «прорубая» себе путь вперед. Что бы не собирался сделать Инфирмукс, это должно было дать ему время.

кубики
— Не хочешь?! — только и смогла произнести Демон, не замечая, как рот сам собой растягивается в улыбке. За много лет привычка превратилась в рефлекс. Совсем как те самые, что не давали орудующей кинжалами девочке сбиться с ритма.

«Иешуа меня не прикроет», — ей показалась, что в считанные секунды мир сузился до одной мысли. Исчезли истошные крики свиты Эммы, исчез заполнивший пространство зала монстр, даже скорбилус прекратила назойливое бормотание. Иешуа не станет помогать. Не прикроет спину, не предложит нечто такое, что удовлетворило бы их потребности поскорее расквитаться с перерожденным климбатом. Где-то, среди построенного на догмах и рационализме мышления Айне, закрался промах. Мелкий просчет, из которого, как Азмадан из саркофага, выросла титаническая ошибка, приведшая ее сюда. Вот только размышлять об этом сейчас было чистым самоубийством.

— Тогда я сделаю это сама, — одними губами прошептала девочка, погружаясь сознанием в выверенный до идеального мир геометрических фигур. Два алых круга вспыхнули в воздухе почти одновременно, а запоздавший третий – когда Казнь и Помилование с лязгом рухнули на каменный пол пещеры.  Фигуру климбатки объяло магическое пламя, обуглившее тянущиеся к ней со всех сторон отростки перерожденного. Четыре десятка Азмадановых глоток распахнулись, издавая нечто среднее между криком боли и боевым рыком. А Айне, выставив перед собой ладони, уже неслась в темную пасть, полную зубов и ядовитых желез.

Как бы сильно она не пыталась отрешиться от сказанного собратом, обрывки воспоминаний о проведенных вместе днях – сущий пустяк для того, чья жизнь измеряется тысячами – не хотели покидать Демона. В каждом из них она судорожно пыталась ухватить нечто неправильное и раз за разом терпела поражение. И когда уродливое лишенное губ ротовое отверстие Азмадана сомкнулось над ней, а бритвенные зубы должны были вот-вот впиться в бледную шею, Айне задала себе вопрос: кто сказал, что ей нужно прикрывать спину?

— Инфандия! — дрожащие пальцы климбатки выводили круг, пока клыки пронзали ее тело. Имя пентаграммы прозвучало четко и громко, так как надо. Преподаватель по начертательной магии из иллюзорного мирка, созданного Отрицанием, мог бы гордиться своей ученицей. Сделав последнее, что зависело от нее, Айне закрыла глаза.

Она не видела, как мясистая туша Азмадана затвердела лишь для того, чтобы тут же разбиться на сотню кусочков, как фарфоровая ваза. Не видела, как на разошедшихся лепестках из плоти, подобно принцессе из старой сказки, возлежала Эмма – все такая же монструозно-прекрасная, пусть и слегка пожеванная. И только когда несколько крупнейших кристаллов из нависшей на потолке пещеры друзе с грохотом ринулись вниз, Айне, шипя от боли, открыла глаза вновь.

— Не прикасайся, — коротко сказала она, клубочком свернувшись среди останков и кристальной крошки. Девочка походила бы на истерзанного, загнанного в угол зверька, если бы не спокойный, чересчур спокойный голос. — Зачем?

Ответ прозвучал прежде, чем Инфирмукс начнет говорить, не досчитавшись решимости. Или – синхронно, если решимости ему все же хватит.

— Нужен друг-брат-не-по-крови, — слова Сату глухо вырвались из гортани Айне. Нотки сожаления в них были едва уловимы.
— Чем не угодили Эйру, Кетрос или Анна? — девочка приложила руку к рассеченной щеке.
— Стая. Слабее-ниже тебя. Не годятся.
— Понятно. Давно это затеяла? Во время визита в лаборатории?
— Позже. Пещера-над-водой.
— Ха, мне следовало догадаться. Лучший способ заставить климбата сделать что-то – хорошенько ему запретить, — с трудом поднимаясь с пола, Айне, усмехнувшись, перевела взгляд на климбата. — Видишь, она меня обдурила. А говорила неприятеля надо встречать лицом к лицу.

Обшарив взглядом окрестности в поисках оружия, она обнаружила их совсем недалеко от того места, где Трайс пытался привести в чувство старую подругу. Подняла кинжала и бережно вытерла их лезвия о полы собственного плаща, и лишь когда они вновь оказались в ножнах, заговорила вновь.

— Забавно выходит. Не согласись я стать правительницей, это место наверняка занял бы Кетрос. Он довел бы свою игру до конца и избавился бы от Азмадана малой кровью. Еще бы, никто бы не мешался под ногами и не заставлял вести дела скрытно. Не пригласи я тебя в Шантитус, ты не пережил бы… все то, что пережил, столкнувшись с прихвостнями старого врага. Даже Эмма, и та куковала бы себе под землей, не вздумай я сдержать ее идиотскую просьбу. Вывод напрашивается сам собой, — Айне подняла указательный палец вверх, согнув средний, безымянный и мизинец. В ее голосе не было грусти, только досада и глубоко запрятанная злость. Так мог бы говорить следователь, которого в очередной раз обвел вокруг пальца преступник. — Демон-Который-Приходит-Когда-Называют-Его-Имя, мать его. Неужели ты не знал: меня так нарекли совсем не случайно? Я приношу несчастья всем, с кем умудряюсь хоть немного сблизиться. И как прикажешь излечить того, на чью голову создаешь проклятья?

Алые глаза-угольки сверлили Инфирмукса. Айне было больно – саднило истерзанное тело и что-то еще, по слухам, напрочь у климбатов отсутствующее – и от того спокойно. Это было правильно, привычно и понятно, сквозь боль и муки идти к намеченной цели раз за разом, не обращая внимание на сладкое шипение скорбилуса, отчаянно пытающейся заменить ей мать. А все прочее – долгосрочные цели, подчиненные, готовые прикрыть спину спутники – бесполезной цветастой игрушкой, с которой Демон едва ли представляла, что делать. Ей казалось, что перед жгучим взглядом Эфира с нее слезает плоть, обнажая скелет личности, неизменный и незыблемый.

— Одну пережившую свою смерть тварь я уже прикончила, пора заняться и твоей. Что-то ты слишком долго медлишь с ней, — накинув на голову капюшон, девочка зашагала по направлению к выходу из зала. Не обернувшись, произнесла, в тайне надеясь, что Инфирмукс не услышит ее слов. — Твоя правда, Иешуа, я сама ставлю себе преграды. И эта преграда – ты.

И лишь тогда она обернулась.
— Убить… — задумчиво протянула Айне, не сводя с лица сосредоточенного спокойствия. — Ха. Ха-хах. Прямо здесь? Сейчас, хах? И ты прощаешь?...
Раздался смех. Чистый и искренний, живой, лишенный истерических ноток. Слезинки, напоминавшие миниатюрные льдинки в свете кристалла, падали по щекам девочки. Нетрудно было заметить противоречие: широкая клыкастая, истинно климбатская, улыбка, наполненные слезами глаза и неподвижная мимика, фигура в неброском одеянии, кажущаяся абсолютно неподвижной. Ирония напополам с проявлением слабости, скованность силой воли и бушующий родник чувств, когда все маски были сброшены.
Все это и на сотую долю не отражало той битвы, что происходила в данный момент внутри сознания Айне, искореженного противоестественным воскрешением. Инфирмукс, Темный Эфир, Иешуа сам того не зная создал конфликт двух равнозначных императивов, каждый из которых оказался ложью. Первый из них, сотворенный тысячелетия назад, велел во что бы то ни стало защитить климбата, не важно, от внешних врагов или от самого себя. Ради всех ныне живущих и самого Инфирмукса, что, впадая в амок, теряет остатки собственного «я». Совсем как в тот раз, когда девочка самолично отправилась на бой со Скорбью, чтобы не подвергнуть его опасности.
— Столько раз спасала, а теперь – убить? И кому… кому прикажешь отдавать долги за те времена, когда ты спасал меня? — решение было простым и отточенным до мастерства, совсем как удар ее кинжалов. Оставить мальчишку, а вместе с ним и Шантитус, чтобы защитить и найти лекарство, не подвергая его опасности. А значит без лишних сантиментов оттолкнуть все самое дорогое ради его спасения. Все естество климбатки подталкивало ее к этому выбору. И она бы приняла его. Если бы не одно слово, которому Айне до сих пор предпочитала отчаянную ярость.
— Дни и ночи сменялись так часто с тех пор, как я дала свою клятву. Когда жизнь приобретает цель, становится проще отдавать и не требовать ничего взамен. Никаких сомнений, никаких вопросов. Но с тобой все стало иначе. Наши приключения, сражения и сны… Так непривычно. Никогда не умела говорить метафорами, но это как будто маленький Сангунум зажигается в груди, — надежда. Эфемерная, изорванная надежда, что ее жизнь годится не только на то, чтобы бесконечно проливать кровь в битвах и приносить жертвы раз за разом. Неожиданные мысленные вопросы и просто мечты, касающиеся Айне лично. Все то, что заставляло ее чувствовать себя настоящим человеком, а не живым орудием, по собственной воле лишенным права на привязанности. — И это не все. В сражениях я не знала страха. Когда там, во время схватки с Азмаданом, ты почти потерял сознание, я испугалась. Проклятье! Я не хочу тебя терять, Иеш. Но знаю: со мной ты погибнешь, как некоторые из этих звезд. Знаешь, ведь часть этих звезд давно мертвы, мы видим только их свет, испущенный миллиарды лет назад? Об этом было в одной из книг, оставленных моим предшественником.
Демон перестала смеяться, и даже улыбка, произведшая впечатление на Инфирмукса, исчезла с ее лица. Раскинула руки, так, что каждая из ладоней напоминала чаши весов. В свете бесконечного числа светил существующих и светил, никогда не существовавших, Айне задавала себе один и тот же вопрос и тут же корила за нерешительность.
— Ты и сам как звезда. Светишь так ярко, что хватило бы ни одну планету обогреть. А внутри такие термохимические реакции происходят, что даже я иногда теряюсь. Когда-то давно мои предки раскололи одну из таких звезд, и распечатали существ, что по «рейтингу одобрения» нашему племени ничуть не уступают. Если я не умру, жди той же судьбы. Даже Эреб, даже наш договор, даже Саванте, да гниет его душа внутри мегаструмова желудка, не смогут тебя от нее оградить. Вот и скажи, к чему мне следует себя приговорить. К вечному одиночеству или к вечному страху за твою жизнь?

Отредактировано Айне (07.02.19 20:27:46)

Айне – или, может быть, Сату – задумалась, насколько же они несхожи? И непривычность ролей, которые в данный момент играли Темный Эфир и Демон, только усиливали диссонанс. Инфирмукс говорил на удивление спокойно, не фоня эмоциями через край, а, напротив, заперев их где-то внутри собственной души. Он был тем, кто дарил утешение климбатке, целителем ее незримых ран, сочувствовал той позиции, которую не до конца понимал… И звучал так, что Айне не могла уловить ни слова лжи. Некоторое время она просто смотрела на мальчишку, не издавая ни звука. Затем прижала тыльную сторону ладони к лицу. Вытерла слезы.
— Все мы плохо кончим… Ты прав. Только мне бы не хотелось приближать момент. Стольким ублюдкам нужно открутить шеи. И столько шоколада распробовать, — Инфирмукс приблизился, и Айне сделала шаг вперед, дыша резко и прерывисто. — Все как в начертательной магии: одна ошибка в системе ведет к десятку других. И вот ты уже не знаешь, чему верить. Наши тела не стареют. А разум – изнашивается, покрывается трещинами и шрамами. Ха, я думала, смогу сражаться дольше, но эти человеческие понятия… доверие… забота… они так изматывают. Я устала.
«Нет, Шейр, — подумала Айне, дотрагиваясь правой ладонью, влажной от слез, до длинных, неровно остриженных волос климбата. — Я не закостенела». Ее рука поднимается вверх, и теперь пальцы Айне касаются подбородка Инфирмукса. Телепатический контакт длится меньше минуты, но его хватает, чтобы передать столь многое. «Мне есть к чему стремиться», — в ее памяти вспыхивают маленькие эпизоды из их совместных приключений – дурашливые и смертельно опасные, как искры, каждая из которых вот-вот взорвется сверхновой. «Мне есть, что защищать», — приморский Шантитус, Иштаран, город, пестрящий бумажными фонариками, город, чьи вершины тянутся к фиолетовому небу, а корни уходят глубоко под землю. «Одно верно: есть тот, кто дороже всего, что у меня есть. И любого, кто причинит ему вред я не уничтожу. Но позволю ему уничтожить своих врагов лично», — Азмадан умирает в третий и последний раз. Триумф. Наконец девочка чувствует его, дышит им полной грудью. «И я не знаю, кем мы станем через сотню, тысячу или миллион лет, но точно не равнодушными. Никогда, что бы не произошло», — когда разум Инфирмукса освободится от потока воспоминаний, его взгляд встретится со взглядом Айне. Не холодным и безразличным, но любопытным и привычно внимательным.
— Мы не монстры.

Они стояли рядом, наблюдая за тем, как небо светлеет. Вот-вот титанический солнечный диск Сангунума взойдет на востоке, затмевая собой далекий магический кристалл. Девочка чувствовала себя потерпевшим кораблекрушение в бурю. Она согласно кивнула Инфирмуксу: разбитым, вот как это называется. Искусный магический клинок, чье лезвие разбили на части, а затем сплавили вновь, в надежду на то, что руны не потеряют своего мистического мерцания. В памяти Айне всплыло полузабытое слово – отдых. Да, да, тот самый, которым они планировали заняться с Иешуа, пока Шантитус не захлестнуло восстание.
— Да, если мы в таком виде заявимся в цитадель или, не дай Гротеск, к Немезеде, лучше прямо сейчас броситься в море и двигаться ко дну, — вяло хмыкнула Айне, мысленно оценивая их положение. — Нам нужен отдых. Предлагаешь наестся грибов до беспамятства, а потом разнести пару-тройку призрачных городов? Источники… ух, видела я иллюзорное представление лет сто сорок, довольно неплохую поначалу, но стоило героям только дорваться до горячих источников, как начали фирменные непотребства. Хотя жители Иштарана только ради этих непотребств на площади и собрались. Нет уж, Иешуа, выкладывай свое тайное желание. Благо, сейчас у меня сил хватит только на пару крепких ругательств, да и мотыги под руками нет…
Климбатка устала подмигнула собеседнику. Сейчас ей хотелось только одного: завалиться спать прямо на открытом воздухе. Демон бы давно это сделала, если бы не знала абсолютно точно, что сон не придет, а если и придет, то будет тревожным и суматошным, словом, таким, что лучше бы его и не было.
Голос Сату прозвучал в ее голове в тот самый момент, когда Айне лихорадочно размышляла о том, в чем заключалась мечта Инфирмукса: «Хочу-жажду, чтобы ты знала. Не было корысти в моих желаниях, как не было лживого яда в твоем-моем-нашем теле. Сейчас не готова слушать. Но мне нужно сказать». Ответ не заставил себя долго ждать: «Не важно. И, именем Верховного суда Девятой зоны, ты прощена, о Сату, сколопендра-скорбилус, мечтающая о благосклонности Эреба, — улыбнувшись, девочка добавила. — Не знаю, заметила ли ты, но я тоже способна меняться».

Отредактировано Айне (19.02.19 20:14:20)

Игры разума – это хорошо. Для Айне они были неотъемлемой части беседы. При всей нелюбви к «ментальным штучкам», как она их называла, представить себе долгосрочное общение между разумными без чтения чужих эмоций и многочисленных телепатических посланий климбатке было сложновато. Особенно с Инфирмуксом, который никогда не страдал уважением к личному ментальному пространству. Впрочем, Демон не сильно возражала: с учетом связавших двух правителей обстоятельств, она не сильно удивится, если со временем начнет ощущать эмоции Темного Эфира как свои собственные.
Игры разума – это плохо. Эмпатия не избавляет от недопониманий. Легко провести чужие чувства через призму собственного сознания, крайне тяжело их правильно интерпретировать. Вот и Айне, попытавшись метафорически ткнутся лбом в бок, как это иногда делают котиниксы, сумела передать лишь поверхностные эмоции, полностью потеряв контекст. Или Инфирмукс не смог воспринять их? Не важно, для девочки это было сродни досадной осечке, промаху, который тут же необходимо исправить. Если подвела магия, время по-старинке бежать в лобовую атаку. Айне была уверена, что, если с Азмаданом вышло, значит получится и с уважающим грубые методы Инфирмуксом. «Помолись своим любимым деосам, чтобы на этот раз обошлось без расчленения, физического или ментального», — климбатка поддела членистоногую подругу, знает, что, не взывая к деосам скорее добьешься результата, чем взывая к ним.
— Не монстры. Потому что монстров я убиваю, и по сравнению с ними мы — дети, разодевшиеся чудовищами на праздник. Не рост и не цвет волос. Всего лишь тот, кто не может защитить себя сам. И дорог не другой климбат. А твоя неперевариваемая мегаструмами персона. Почему так вышло, догадаешься сам? — с улыбкой отозвалась Айне. Она отметила, что утренние краски Климбаха придают образу Десятого совсем уж загадочный вид. Залюбовавшейся отливавшим медью оттенком его растрепанных волосы, первозданному хаос коих позавидовал бы сам Энтропиус, Демону тут же расхотелось громко, на всех Климбах воскликнуть: «До чего же правители-мужчины несообразительные!».
— Даю подсказку: приключения, клятвы, обещания, обоюдные спасения жизней. Кажется, в легендах это называют «боевым товариществом». Так почему бы двум боевым товарищам не приступить к выполнению боевых товарищеских дел? Тем более, с одним мы уже закончили и даже умудрились не лишиться хвостов.
Темный Эфир сделал один короткий жест, и перед взглядами климбатов развернулась невероятная карта. Самый большой материк «мертвого мира», самая протяженная зона… и самое анархичное субгосударство, которое только можно вообразить. И если девятая зона Шантитус была Климбахом дистиллированным с примесью меда и редких специй, то Некроделла представляла из себя Климбах высшей крепости, Климбах в собственном соку, Климбах доведенный до абсурда. Айне, не скрывавшая приязни к тактильным контактам, даже ткнула пальцем в то место карты, где был изображен Драйхельм. Пергамент был неровным, пожелтевшим от древности, но надписи на нем – предельно аккуратными и четкими. Демон не сомневалась: здесь не обошлось без высокой магии.
— Да уж, это звучит куда лучше дегустации грибов. После такого на Климбахе точно ввели бы демократию и добровольно-принудительно лишили бы нас титулов, — прыснула со смеха Айне, осторожно проводя ладонью по поверхности карты. — Шутишь? Конечно занимается! Девятая зона ведет обширную торговлю, в основном, морскую. Сам знаешь, какие сейчас сложности с порталами… Но это не походит на почерк наших картографов. Смотри: картинки не движутся, а подписи и рисунки однотонные. Зато как точно выполненные. Мастера моей зоны компенсируют схематичность рисунка разноцветными чернилами, магическими эффектами и орнаментом по краям. Думаю, мы могли бы навестить их и расспросить как следует. Если только ты решил отказаться от визита к Немезеде.

Если бы за каждый стереотип о климбатах Айне давали монетку, а каждый стереотип о климбатах, придуманный этими же самыми климбатами – две, она давно скупила бы весь Энтерос. И все же предрассудки не рождаются из пустоты: хотя бы с одним из них девочка могла согласиться. Их своеобразный народ сплошь состоял из одиночек, чья индивидуальность подстать методам убийства, которых «дети мертвого мира» освоили немало. Особенно прожившие долгую жизнь. Особенно правители. Особенно неординарные правители.
Как на зло, Инфирмукс и Айне относились и к первым, и ко вторым, и к третьим. Климбатке было сложно. И в этом она, как и в собственной слабости, могла признаться только в краткую минуту, когда, кажется, терять уже нечего. Но как оказалось – еще как есть что терять. Беды, свалившиеся на Демона подобно рою ядовитых схаласдеронских пчел за последний месяц, не подкосили ее. Напротив, в них она чувствовала себя в родной стихии и даже не подумала бы глотать слезы от бессилья. Но сейчас, под мирным рассветным небом, Айне чувствовала себя куда беспокойнее, чем среди десятков атакующих заклинаний, готовых в любой момент испепелить ее. Растерянность, смущение, неуверенность в том, успешны ли ее действия – все это привычно скрывалось за улыбкой девочки-трикстера.
Демон понимала всю ее бесполезность. Темный Эфир уже стал свидетелем ее слабости и наверняка – климбатка в этом не сомневалась – запомнил ее. Не специально, но отметил в черепной коробке, что она способна поддаться эмоциям, способна заплакать не от рвущей тело на куски боли, а от его Эфирового невнимания. Его можно было понять. Все же его мир был жесток и жил по простым законам, и слабакам здесь места не предоставлялось. По случайному совпадению он был и миром Айне. А потому она страдала от стереотипов в той же мере.
— На самом деле, у меня тоже никогда их не было, — задумчиво пробормотала Айне, вспоминая все ей известное о боевых товарищах. С тех пор, как климбатка стала правительницей и увлеклась чтением, ее кругозор существенно расширился. Сказания сказанию, а прочесть невесть как попавшую на Климбах древнюю военную хронику архонтов – совсем другое дело. — Нередко приходилось сражаться вместе с кем-то. Исходы были разными. Считала удачей, если эти "кто-то" не попытались вонзить мне кинжал в горло сразу после окончания боя, ха! Но называть их товарищами… Нет, кажется, слово не то. Как назвать того, кем дорожишь? Ради кого готов умирать и убивать? При этом доверяешь, но не опекаешь, как скорбилус? Кха, подумать только: даже названия не подобрать. Может у тебя найдется подходящее?
Она заинтересованно склонила голову набок, ловя каждое изменение мимики Инфирмукса. Как ни странно, порой ей казалось, что он смыслил в межличностных отношениях куда больше ее самой. Там, где Айне пыталась применить холодный расчет или использовать привычные шаблоны, красноволосый климбат действовал инстинктивно и неожиданно для себя самого приходил к успеху. Вот сейчас он разглядывает Демона вовсю, почти достоверно копируя ее повадки – чуть комично и мило, настолько же, как и готовый завалиться на бок недобредший гуманоидную форму трансдент-фантазм. Девочка чувствует, как тревога отступает, как нашедшая на каменистый волна, схлынувшая обратно в морские пучины.
— Да поможет нам Гротеск, если отсутствие сигнала не означает «все что только могло пойти наперекосяк пошло наперекосяк», — недоверчиво отозвалась Айне, упоминая имя легендарного климбата. В Шантитус подобную фраза значила не иначе как «нам уже никто не поможет». Впрочем, рядом с Инфирмуксом девочка была готова даже к тому, что первый обитатель мертвого мира лично спустится к ним с сияющих небес… или скорее матовых подземелий? — Так и быть, поверю, что своих знакомцев ты знаешь лучше, чем я. Кстати, не многовато их во внешнем мире набралось? И ты совсем позабыл рассказать о своем новом божке… как его там? Кхорнопиус? Слаантро? Энтрозинч?
Закончив свою триаду, девочка подмигнула Инфирмуксу. Раскинув руки в стороны, она посмотрела на небо в ожидании того, что могущественный деос тот час же обрушит на нее свой праведный гнев. Этого не произошло. Зато пошел мелкий дождь, добавлявший мокроты в и без того влажный приморский воздух. Запах моря напомнил Айне о девятой зоне, и она даже мысленно согласилась с Темным Эфиром: лучше бы отправиться туда поскорее.
— Стало быть, надеяться на то, что Босх уверует в Энтропиуса и побежит помогать брату по вере бессмысленно? Не важно. Мы наймем корабль! Да, после недавней бойни экономика Шантитус почти пошла ко дну, зато сколько реликвий мы насобирали с трупов врагов. Такое чувство, будто Азмадан ограбил заначку твоего предшественника. На одних змеиных медальонах можно купить пару суденышек вместе с командами… Не подскажешь, как далеко лететь до ближайшего порта? — климбатка махнула рукой на запад, туда, где и должен находиться остров с не самым благозвучным именем. — За анонимность ручаюсь лично. Мы – обычные путники и уж точно никакие не правители, нет. К тому же… ты в местных обычаях точно соображаешь получше меня.

— Симбиоз, — повторила Айне, пробуя слово на вкус. Для Инфирмукса его значение было ясно: добровольное взаимовыгодное сотрудничество, союз, ставящий двух климбатов на одну позицию пищевой цепи выше, чем их оппонентов, связь, превращающая двух совершенно разных «хищников» в нечто большее. Но Демон увидела другую картину. Следуя за цепочкой ассоциаций, она увидела созданных Азмаданом тварей, полуживых големов, собранных из частей тел совершенно разных организмов. А что – они тоже в некоторой мере была существами симбиотическими… На фоне этого вторая часть словосочетания – факультативный – совершенно стерлась из сознания правительницы. Было ли дело в том, что она склонна ожидать худшего или в том, что разбиралась в зоологии куда хуже своего новоявленного «симбионта»?
— Да, пусть будет так. Мне все равно не удается придумать ничего лучше... Но то, что мы не принадлежим к названным тобой видам меня немного расстраивает. Ведь будь один из нас креветкой, перебраться на тот берег было бы гораздо проще. Сату, вот ты когда-нибудь слышала о скорбилусах-креветках или креветках-высших-трансдентах? А что, у них ведь тоже есть панцирь, верно, Иеш? — бодро спросила Айне за секунду до того, как еще более древний симбионт и, увы, обязательный для их обоюдного выживания симбионт перехватила управление над телом.
— Отвратительная-кощунственная мысль. Столь безвредный-хрупкий вид еретичен даже для ослепленных-жалких кузенов. Как могло это прийти в твою пустую головную тагму? Да вырвет мое сердце Воздающий. Если облик одного из сородичей-братьев обретет столь неподобающий вид, — глухо и нарочито оскорбленно отозвалась скорбилус. Для любого, кто знал ее чуть больше недели было очевидно, что Сату «слегка» преувеличивает.
— Ну-ну. Зато подумай, как лучше стал бы мир, окажись денты всего-то мирным подводным народом. Если бы водоросли да проводили дни в плясках и философских рассуждениях. И что только взбрело в голову этим деосам? — хмыкнула Айне, решившая отныне видеть в Сату и Эребе креветок и только креветок. Немного подумав об этом, она вновь обратилась к Инфирмуксу. — А ведь мы в некотором смысле уникумы. Я о том, что не каждый может найти общий язык со скорбилусом. А не как другие, что собачатся с ними тысячелетиями, как два птицеящера за кусок тухлятины.
— Попытка примирения сочна-хороша. Но тяжесть обиды, нанесенной моему свирепому-счастливейшему племени, слишком высока, — промурлыкала Сату, отчего-то кивая в сторону Темного Эфира. Айне этого жеста не поняла, на всякий случай непонимающе пожав плечами. — И правда, после таких соседей что нам деос хаоса? Так, примерный гражданин Коалиции.
На самом деле, она могла много чего сказать о становлении фэдэлесом. И реши Демон эту возможность осуществить, ее речь началась бы с почти нейтрального слова «нерационально» и закончилась бы аксиомами, не требующими подтверждений («… некроединорог башку твою сношал в мегаструвом желудке!), и вопросами, не требующими ответов, если собеседник, конечно, не собирался получить атакующую пентаграмму в лицо («Иешуа, ну какая Маландис вспылала в заднем проходе твоего скорбилуса, он пошел к этому…?»). Нет, Айне уважала новые подпункты их с Эфиром договора и не решилась вмешиваться. «По крайней мере, если он потеряет голову, мне будет кого винить», — прагматично рассудила она, демонстрируя климбату – или скорее отсутствующему Энтропиусу – дежурную жутковато-доброжелательную улыбку.
— Пожалуй, я могла бы рассказать тебе об этих самых знакомцах. Из тех, что мне уже известны, скажи, хотел бы ты услышать о самом опасном буле на моей памяти или о леди, что водила за собой хоровод демонов? — спросила Айне, параллельно вспоминая тех твоих, что точно были знакомы с Темным Эфиром. Ее память была чуть лучше, чем у красноволосого климбата, но события минувших дней все так же имели свойство истончаться и меркнуть. — До Фаура, чтобы нанять корабль до Диарера? Или хочешь изучить карту там? Не могу ручаться за тамошних мастеров, но попробовать можно. Мда, и наверняка цену заломают размером со свой острок. У тебя найдется что обменять?
Вопрос, конечно же, риторический. У обитателя Климбаха всегда найдется. Если не нечто материальное, то услуга или даже обещание услуги. Вопреки страданиям некоторых правителей, живых или покинувших «должность» по прозаичным причинам, «мертвый мир» продолжал жить по законам бартера. Айне точно знала, что может продать часть простых браслетов и ожерелий, что вопреки всем законам моды скрывает под одеждой, а если хорошенько пошарит по карманам, может раздобыть мелочевки на пару биллетов на корабль «бизнес-классом». Инфирмукс, если ему когда-нибудь приходилось посещать поселения не с целью их разнести, тоже наверняка обладал таким богатством.

— Не сокрушайся, скользкий-находчивый Эреб, настойчивый правдоруб. Как тонкопанцирный молодняк покидает родительское логово, так они отдаляются от нас. Добрый совет есть пища. Какой собрат правее-благочестивее. Тот-кто-кормит детенышей из собственной пасти. Или тот-кто-учит охотиться, притаскивая добычу в гнездо, — фразы звучали не как вопрос, но как утверждения. Два равнозначных утверждения с той лишь разницей, что для Сату правдивость одной была очевидна.
Смущение проступило на лице Айне, как только скорбилус перестала говорить ее устами. При всех особенностях сосуществования, создания, больше тянущие на монстров, нежели сами климбаты, продолжали видеть в них детей, а в себе – родителей. Или в лучшем случае мудрых наставников. Наблюдая за недолгими словестными пикировками Инфирмукса и Эреба, Демон подумала, что они как никогда напоминают умудренного опытом дядюшку и его упрямого племянника. Что уж говорить о почти материнских порывах, которые Сату проявляла в ее сторону?
— Не многовато ли уникальности для таких, как мы? Даром что правители, так еще и единственные обладатели разумного парази… симбионта на всем треклятом Климбахе, — хихикнула Айне, прижимая ладонь к губам. Затем, посерьезнев, добавила. — Занятная идейка, но уж очень сомнительная. Хотя мне нечасто доводилось о таком слышать. В Шантитус открытые разговоры о природе скорбилусов… не то, чтобы табу, но штука, прямо скажу не самая заурядная. А жаль, на самом деле. Представили бы чинушам из коалиции подробное исследование, доказывающее тысячелетний геноцид не одной, а целых двух разумных рас. Может даже перекидываться в креветок не придется.
При всем болезненном воображении, которым обладала девочка, она ни на секунду не поверила в возможность сказанного. Айне понимала, в каком мире она живет и как работают его законы, а потому пара шутливых фраз была тем потолком общественного признания, на которое климбаты могли надеяться. Даже внутри собственных черепных коробок. Зато предстоящее путешествие на Фаур Демон восприняла куда более серьезно, и уже обдумывала, как это лучше провернуть. Инфирмукс воспринимал путешествие проще.
— …можем не всплыть… — девочка засмеялась вновь, понимая, что все ее сложные планы будут все равно что попытки климбата прибрать свою шевелюру – непослушные пряди, будто сами собой, стремились выбраться из наспех состряпанной прически. Или как там называется творение сумрачного парикмахерского гения Иешуа? Айне не знала. Она-то волос не завязывала с тех пор, как рассталась с так нелюбимыми Сату лентами.
— Вот это настрой! И все же я предпочла бы держаться ближе к морю. Видишь эти тучи? — климбатка махнула рукой на западную часть неба. Туда, где виднелись сгустки свинцовых облаков, туда, где должен закончиться их небольшой вояж. — Не хотелось бы оказаться в море во время шторма. Зато, быть может, ты сумеешь уговорить какую-нибудь подводную тварь нам помочь. Ммм… знаю, это начинает надоедать, но как насчет целой колонии разумных креветок-мореходов?
Крылья с хрустом «выросли» из плеч Демона. А вот память об общих знакомых возвращаться к Инфирмуксу не желала. Девочке казалось, ее рассказы и вовсе не вызвали у собеседника интереса, только пару сухих комментариев. «Ворошить-перемалывать прошлое – что чертить на прибрежном песке», — голос Сату в ее голове прозвучал как раз тогда, когда Айне собиралась вывалить на Эфира целый ворох мест, имен подробностей. Осознав, что некоторое время пристально смотрит на красноволосого климбата, она заговорила:
— Пусть будет так. Тогда поспешим, чтобы самим не стать забытым воспоминанием.

Отредактировано Айне (15.03.19 19:07:53)

Магматическая пустыня с зелеными оазисами – так бы опишет Айне долину Инфернума, если ее когда-нибудь об этом попросят. На фоне раскаленных скал-исполинов фигуры климбатов казались ничтожно крошечными. Из неспокойной земли с грохотом вырывались столбы горячего пара. И, будто по ошибке, среди огненной геенны тут и там виднелись вкрапления пышной растительности, иногда окружавшие кипящие озерца.
— Откуда здесь столько влаги? — задала вопрос Айне, придирчиво оглядывая раскинувшийся куда хватало взгляда пейзаж. И тут же добавила. — Нет, не говори, дай угадаю. Потому что рядом море на юго-востоке – ну то, откуда мы пришли – океан на северо-западе? Наверняка они питают кучу речушек, и это не считая подземных вод.
Размышления над географией долины заставили климбатку вспомнить о еще одной теме разговора, мелькавшей единожды еще до того, как они с Инфирмуксом начали этот полет. Вечный вопрос, который не потеряет своей значимости даже когда земли Инфернума перестанут изрыгать из себя потоки раскаленной магмы. Демон знала: признанием Коалиции грезят многие, включая тех, кто никогда в этом не признается. Причем, по причинам совершенно разным. Одним хочется покоя и порядка, другие страстно желают покинуть надоевшую радиоактивную политику, третьи мечтают о настоящей власти, той, которую «мертвый мир» дать неспособен, четвертые просто надеются навестить друзей и родню, не получив зачарованную пулю в голову.
— Знаешь, Иеш, иногда мне кажется, что Коалиции не нужно даже контролировать нас. Как-то же смирились с существованием дифинетов и на трансдентов не охотятся, как на бешенных зверей. Им нужен Климбах, до которого они пока не могут дотянуться, не больше. Мы для них сродни неразумным монстрам десятка миров. Захотят – перережут. Захотят – встроят в систему с гарантированным рабочим местом и оплачиваемым отпуском раз в пять лет, —девочка бросила взгляд на бронированного шестиного гиганта, мирно ступавшего по нагретым магматическим породам. — Но кто сказал, что мы позволим Коалиции достичь успеха?
Обернувшись, Айне задорно подмигнула собеседнику. Ей нравилось, как Инфирмуксово нежелание подчиняться правилам резонировало с ее собственным. Ради этого чувства она была готова прямо сейчас кинуться в пучину безнадежного сражения. Не важно, с Коалицией или со всем миром. Однако, когда Темный Эфир заговорил, Демон поняла, что сегодня сражаться ей придется только с местной живностью.
— А я-то думала после того, ты сожрал весь шоколад в Иштаране, голода еще пару столетия не почувствуешь, — засмеялась она, вспоминая, с каким азартом красноволосый климбат бросался на сладости. — Дерзай. Небольшой привал перед тем, как пересечь море, нам не помешает. Можем расположиться на вот том островке. Там есть вода и должна быть дичь поменьше.
Айне указала на крупный летающий оазис, в центре которого был хорошо заметен небольшой водоем, питаемый горячим источником. С высоты сложно было разглядеть его подробно, но девочка видела раскидистую растительность с вкраплениями округлых камней и яркими цветочными «бликами».
— Если не секрет, на кого планируешь охотиться?

Отредактировано Айне (16.03.19 14:20:19)

Девочка изучала образы. Ни капли о вкусе и сочности плоти, только размер клыков и объем мышц. «В духе Иешуа. Зато я знаю, что он охотился на них сам. И, похоже, не раз», — подумала Айне, краем глаза поглядывая на обитателя Некроделлы. Она не сомневалась: за пару тысячелетий последний мог бы существенно уменьшить поголовье живности Инфернума… если бы хотел. Хотя климбатка подозревала, что дело в его натуре кочевника, которая не позволяла нанести биоразнообразию десятой зоны сколько-нибудь существенный ущерб.
— Не забывай, нам в любом случае придется заплатить фаурцам… фаурийцам… фаурчанам. Иначе придется батрачить на них пару недель. Думаю, мы могли бы использовать охотничьи трофеи для бартера, — предложила Айне, восстанавливая в памяти образ гигантской змеи, изрыгающей из пасти яд, похожий на расплавленное золото. — Токсикоферра, говоришь? Если притащим с собой голову и чешую зверюги, сможем выкупить небольшой корабль вместе с экипажем. Только, верно я понимаю, ее еще нужно выследить?
Зависнув в воздухе, она пристально огляделась, ища следы двадцатиметровых пресмыкающихся. К несчастью для Демона, если токсикоферра и проползала здесь недавно, сейчас отследить ее едва ли представлялось возможность. Кивнув Инфирмуксу, она ринулась к земле. Высокие температуры не представляли серьезную опасность для древнего климбата, но девочка все же решила держаться подальше от открытых протоков лавы. И поняла, что совершила серьезную ошибку прежде, чем начала искать змеиные следы. Около двадцати огнедышащих ящеров обступали ее со всех сторон и явно не для того, чтобы оказать поддержку в поиске токсикоферры.
— Иеш, тебе когда-нибудь приходилось торговать шкурками? — за каких-то несколько мгновений клинки оказались в руках Айне. В любви к охоте она не уступала Инфирмуксу. — Слышала одну легенду. В ней климбат отправился торговать шкурами гигантских птицеящеров. Но нашел в своей повозке прекрасную деву, которая оказалась могущественным планетарным духом. Они путешествовали вместе много веков… Вот только никак не могу вспомнить конец. Там было что-то про пряности… Проклятье!
Один из зверей, самый крупный, решил наконец опробовать добычу на прочность. Но Айне не дала ему это сделать, резко вонзив оружие в бронированное чешуйчатое горло. И тут же закричала. «Извергает пламя! Из глотки, конечно, откуда же еще!», — вспомнила она ментальное послание Инфирмукса. «Привычная к охоте на двуногую дичь. Желает предоставить охоту мне?», — прошептала Сату с нотками сарказма.
— Да мегаструма с два! — прокричала Айне, не то отвечая ей, не то призывая Инфирмукса к осторожности. Еще двое варанов бросились на нее, но на этот раз климбатка понимала, что нужно сделать. Удар, уворот и снова удар, на этот раз рассекший брюхо одной из ящериц. Ее напарник был откинут в сторону – прямо к ногам Инфирмукса, если тот подоспеет. Обожженное лицо Айне выглядело не слишком изящно, да еще и вкупе с той формой, которую она условилась считать истинной. Поглощенную охотничьим азартом девочку это заботило мало.
Неся потери от рук Эфира и Демона, ящеры не спешили отступать. Подобно нерушимому строю эридийских солдат, они вновь и вновь рвались в бой, распахивали огнедышащие пасти, словно норовили задавить климбатов числом.
Вдруг и без того неспокойная земля под ногами охотников затряслась. Айне подняла голову, на секунду отвлекаясь от сражения. Похоже, к ним приближалось нечто большое…
кубики

Отредактировано Айне (19.03.19 18:03:33)

Блеск в глазах, холодная сосредоточенность напополам с яростью, чьему жару могла бы позавидовать долина Инфернум, выверенность смертоносных движений – климбатка, танцующая в свете обжигающего солнца, могла бы сойти за воплощение самого слова «охота». Нечто выбило клинок из ее правой руки, но Демон не остановилась и только оттолкнула препятствие вперед. «Казнь» с хрустом впивается в тело откинутого Инфирмуксом ящера, и вновь возвращается в бой. Девочка замирает, когда темно-алое неровное лезвие оказывается в паре миллиметров от шеи мальчишки, чьи непослушные волосы были кое-как собраны в хвост.
Прежде, чем увидеть гостью, Айне услышала голос. Высокий и глубокий, такой, каким может похвастаться не каждая оперная дива, он заглушал щепание раскаленной лавы и сотрясал застывший магматический камень под ногами климбатов. Если бы девочка попробовала бы подумать о песне чуть больше, она представила бы неспокойное море. Море, чьи темные волны бушуют, а из самого сердца вырываются остроконечные пики слов-скал. Айне не понимала значение песни. Висельники, пляски – разве это имело отношение к ней и ее охоте?... Впечатления нахлынули на нее в считанные мгновения. Непонятные слова непонятной мелодии, кинжал, приставленный к горлу Инфирмукса.
– П-п… Почему? – только и смогла сказать она, ища ответ то ли в пылающих глазах климбата, то ли ожидая его от поющей девы. Последняя успела заговорить раньше.
– Почему он оставил меня? – ее взгляд был непроницаем, а слова звучали как обвинение. – Почему заставил страдать неисчислимые столетия?
Айне недоуменно помотала головой, спешно вытирая оружие о край плаща. Минуту назад ее кровь закипала от адреналина, и единственным желанием было как можно скорее нашпиговать ударами тушки ящеров. Теперь климбатка недоумевала, не знала, что и сказать. От чего-то ей казалось, что скорее Инфирмукс, влекомый очередным порывом искореженной психики приставит оружие к ее горлу. Обычно во время боя Демон отличалась сосредоточенностью, но на этот раз проявила себя как настоящий берсерк. Недопустимо. Даже если дело было в магии престранного духа, она была слишком строга к себе, чтобы оправдываться.
– Приношу извинения, Иешуа. Но сейчас у нас нет времени на размолвки, – твердо произнесла Айне, для верности чуть склонив голову. Затем, не убирая кинжалы в ножны, обратилась к духу. – Ты… Эта история оканчивалась не так. Я не помню как, но иначе. Видишь ли, эта парочка была близка и не из тех, что нарушает клятвы.[/color]
– Лжешь! – спокойный и выверенный голос духа срывается на крик. – Он испугался и бежал! Бежал, боясь за собственную жизнь!...
«Айне, Огонек, скользкий-находчивый Эреб, ведьма туманит-пленяет ваш разум. Как туманит огненных-острозубых зверей», – слова Сату произнесенные в типичной для нее манере казались почти кощунственными по сравнению с женственным, выверенным до последней нотки голосом духа. Демон, не знавшая, получит ли Инфирмукс и его скорбилус послание, машинально кивнула. Очередной враг, которого нужно прикончить – это звучало куда лучше, чем чувство вины и еще больше излитии чувств, которых, видит Демиург, за этот день было и так чересчур много.
– И клинок в моей руке тоже видишь? Тогда уходи, и забирай своих питомцев с собой, и тогда я не…
– Разрываемые на части, они кричат. Ты тоже кричишь. Молча. Стоишь на месте, не делаешь ничего. Ведь это верная смерть, да-да, так говорит тебе паразит… Сату? – только сейчас девочка заметила, что глаза духа скрыты под бельмом, а радужку почти невозможно отличить от зрачка. И, поняв смысл сказанного героиней легенды, покрепче схватилась за рукоять кинжала. Рыжеволосая мягко улыбнулась и задержала свой взгляд на Инфирмуксе. – Кандалы жмут. Нет, жгут. Обжигают холодом. Тебе нравится. Эта боль отвлекает. От другой боли.
– Чего ты хочешь? – негромко прошипела Айне, борющаяся с желанием немедленно прирезать духа.
– Вы хотели торговать. Бартер, да? Я тоже торговка. Воспоминания – я могу их продать. И восстановить, если потребуется. Не все, только самые яркие, – не прекращая рассматривать Темного Эфира, лисица коснулась кончиками пальцев одного из стоящих рядом с ней ящеров. –  Нет, я не Рохо. Легенда и память о ней тоже были проданы. Велик тот писарь, что вместе с героями проживает жизнь... Я снова обманула вас. Торгую не воспоминаниями, а чувствами.
Климбатка переглянулась со спутником. Не требовалось телепатической связи, чтобы сказать: эта дама и ее предложение, мягко говоря, не импонировало Айне. В ее памяти все еще были свежи воспоминания о других сущностях, что торговали поддельными воспоминаниями и твоим же собственным рассудком. А дух мало того что предлагает то же самое, так еще и материальна от макушки до кончика хвоста. Да и то, что она с трудом могла уловить интонации гостьи, ее эмоциональное состояние и правдивость слов, изрядно озадачивало Демона.
Вот только после произошедшего она задолжала Инфирмуксу услугу.

Отредактировано Айне (29.03.19 16:15:57)

Опустив оружие, Демон настороженно следила за каждым движением гостьи. Та мягко улыбалась, не подавая виду, да так, что стороннему наблюдателю могло показаться, что бельма в глазах хвостатой торговки действительно не дают ей оценить враждебность климбатки. Вся интуиция Айне кричала о том, что нужно уходить сейчас же. Но разумом она понимала: необычные способности духа могут помочь Иешуа, помочь исполнить клятву. Поэтому и терпела, недоверчиво фыркнув лишь тогда, когда дух призналась в собственной беззащитности. Айне не понаслышке знала: тех, кто отваживается путешествовать по Климбаху в одиночку, можно назвать как угодно, но только не беспомощными.
– Не знаю и знать не хочу, – пробурчала Айне, демонстративно скрещивая руки на груди. Последовавшее за этим ментальное послание звучало более рационально. – Явно же фокусами своими приторговывает. Абсолютный принимающий и излучающий эмпат, ха. Набивает цену не хуже иштаранских торгашей. Верно подмечено: недооценивать ее тоже не стоит. Но ты уверен, что позволять не-Рохо копаться в собственной подставке для рогов – хорошая идея? Одно порождение бессознательного уже пыталось поторговаться с тобой воспоминаниями, да и Азмадан с ментальными штучками поигрался вдоволь.
Едва ли лисица могла слышать телепатический разговор двух правителей, однако, факт его свершение не укрылся от ее почти паранормального чутья. По-звериному шевельнув ушами, дух заговорила снова, легко поклонившись пошедшему на встречу Инфирмуксу:
– Мое имя Ийша, владыка. И в моей власти открыть любые воспоминания, что отпечатались на душе. Взамен молю лишь об одной маленькой услуге, – она подняла взгляд на климбата и посмотрела на него не как на достойного сочувствия вечного юнца, но как роковые женщины испокон веков смотрели на кажущихся им достойными мужчин. Обольстительно и головокружительно. Зрительный контакт длился считанные секунды. Дух обратилась к Айне. – Не сердись, правительница. Как тебе уже известно, бродяжка не всегда честна. Ваши имена идут по мертвому миру впереди вас, а Сату… Так уж вышло, что это слово ты запечатлела лучше прочих.
– Чего ты хочешь? – коротко спросила ее климбатка, не желая слушать еще больше фактов о собственном прошлом. В отличии от Инфирмукса, она не страдала амнезией. «Обмануть-сожрать тебя. Не зря прикидывается хитрым-быстрым хищником», – вкрадчиво объяснила скорбилус Айне, питавшая к духу не больше приязни, чем ее носительница.
– Мое дитя было схвачено караваном работорговцев на западе. Я сражалась, и оказалась слишком слаба. Псам огненных степей прошлое без надобности, – произнесла лисица с нотками глубоко запрятанной печали, и Демон в который раз удивилась тому, как быстро она меняет настроение. И как умело манипулирует ее собственным.
– Я найду его. Ребенка, останки или работорговцев. Но прошлое мне тоже без надобности. Если мой спутник пожелает вспомнить что-то – помоги ему, Ийша. Ради своей… опечатанной воспоминаниями души, – пообещала Айне, поднимая с раскаленной земли второй клинок. Она видела слишком много закатов, чтобы верить в то, что дух вернет Инфирмуксу память вместе с психической стабильностью. И все же хотела, чтобы для него прояснился хотя бы небольшой участок собственного прошлого. А даже если нет, Демон-Приходящий-Когда-Называют-Ее-Имя не могла пройти против беды матери. Даже матери, которая, согласно мнению скорбилуса Сату, собиралась «обмануть-сожрать» голодных путников.

– И спасибо ей за это. Мне и одного ребенка хватает, – ухмыльнулась климбатка, словно невзначай задевая Инфирмукса хвостом. На мясо, обильно сдобренное пряностями, она смотрела поначалу с подозрением, но, переборов недоверие к Йише, жадно принялась за еду. Шафран и гальгант, сакрийский перец и кориандр обжигали язык и навевали воспоминания о Шантитус. Несмотря на то, что дух была склонна к излишней театральщине, говорила высокопарно и не могла толком объяснить суть своего ремесла, отличительные кулинарные способности Айне за ней признала.
– Славное-питательное мясо. Пусть и порчено огнем, – даже Сату, и та решила поблагодарить Йишу вместо решившей хранить молчание Демона.
Последняя не возражала, хотя и не совсем понимала, почему скорбилус вдруг сделалась столь вежливой. Ее мысли были заняты Инфирмуксом и того, к каким изменениям в его черепушке может привести искусство лисицеподобного духа. Айне неплохо знала, каково это – сходить с ума от болевой агонии – и не пожелала бы близкому ей климбату вновь пережить нечто подобное. Напомнив себе о том, что она не в праве решать за других, девочка положила в рот последний кусок жаренного мяса и не без удовольствия облизала пальцы. Удостоверившись, что ее спутник тоже покончил с едой, Айне взглянула на впечатляющие горные пики долины, расположенные на западе. В юридическом смысле, Ивеоморфия не принадлежала ей, но когда это мешало климбатке разбить пару-тройку черепушек работорговцев?
– Пойду первой. Хочу устроить нашим гостям маленький сюрприз и не дать Ангельме попасть под раздачу, – объяснила она, «вытягивая» крылья и накидывая на голову капюшон дарующего невидимость плаща. Подмигнув Инфирмуксу, Демон добавила. – Я буду твоими глазами, Иеш. Так что позаботься о ментальной связи. С ублюдками поступай как знаешь. Мое дело – вытащить мелочь. И, может быть, свернуть несколько шей.
И молнией сорвалась с земли. Полет был настолько стремительным, что рельеф огненных земель под девочкой сливался в одно красно-ржавое марево. Она не собиралась красть у Инфирмукса хорошую битву и согласилась бы выступить единым фронтом, если бы не беспокойство о судьбе Ангельмы. Айне хорошо знала, что бывает, когда спасаемые оказываются в самом эпицентре магической бури. При всем своем недоверии к Йише, позволить дочери духа умереть она не могла.
Спустя некоторое время, перед глазами климбатки предстал оазис, затем крупное шестилапое животное, которое легко можно было разглядеть с высоты птичьего полета. Дальнейший путь Демон проделала пешком или, вернее будет сказать, легко бегом. Все это время она передавала увиденное Инфирмуксу. Вот рядом с гигантом, сильно напоминавшим аксолотля и меланхолично жующего бледные стебли «призрачной травы» стали различимы три фигуры: две побольше и одна поменьше. Последняя лежала на земле и суматошно дергалась, будто бы пыталась освободиться от невидимых оков. Недолго думая, Айне скрылась за выступающим из земли камнем.
Присмотревшись, она чуть было не выдала себя удивленным возгласом.
– Так, а теперь ты медленно отпускаешь мой хвост… Вот, смотри, видишь этот моток ниток? Хочешь моток ниток? Я отдаю его тебе, и ты… Безумие Гротеска! Теперь у тебя не только мой хвост, но еще и моток ниток! – климбат с выжженными солнцем рыжими волосами безуспешно пытался освободить собственный хвост от хватки юного духа. Амулеты, самодельные ожерелья и значки на его шее ударялись друг о друга и Айне показалось, что недалек тот час, когда Ангельма заинтересуется и ими.
– Смотри как бы она все товары не отобрала, – если климбата можно было назвать красивым, то его рогатая спутница могла бы вызвать эпитеты прямо противоположные. Ее абсолютный голый череп был испещрена шрамами, а оранжево-желтые глаза навевали Айне ассоциации с беспощадными хищниками северных болот Шантитус. Но то, с каким теплом в голосе климбатка обращалась к другому «работорговцу», сильно контрастировало с ее внешностью. – Ру, думаешь, нам стоит ее оставить? Путешествие на Фаур будет нелегким. И нам ведь придется дать ей имя.
– Шутишь? Конечно стоит! После того, как мы отбили ее у того монстра, разве ты представляешь себе жизнь без этой малышки? Да и после того, как у нас украли два тюка пряностей, места хватит для пары десятков таких, – оптимистично отозвался климбат, вызвав у собеседницы улыбку. – Имя… имя… имя. О, есть одна идейка! Мы нашли ее в Инфернуме, так? Инфи отличное имя для такой непоседы. Помнишь, Нири, я рассказывал тебе о том, как это бывает? Сначала двое встречают друг друга, затем приносят брачные клятвы, ну, как мы с тобой, потом у них появляются дети. Не отряд, не банда. Семья.
– Семья, – тихо повторила климбатка, так, что Демон едва сумела разобрать слова.
«Мне стоило понять все раньше, – ее ментальное послание, предназначавшееся Инфирмуксу, звучало растерянно. – Работорговцы путешествуют большими группами, расставляют магические ловушки по периметру лагеря, а эти… Просто торговцы. Выходит, Йиша лгала нам?». Айне почувствовала легкое головокружение. Уж очень странными были эти климбаты, их желание найти утешение в традициях других миров, казавшихся правительнице девятой зоны совершенно неразумными. Почему-то ей вспомнились слова о Рирариум, чьей длани, как это обычно бывает, не хватило на всех. Но двое странствующих торговцев пытались осуществить мечту без помощи всемогущих деосов. Как Айне, давно переставшая питать иллюзий насчет безразличной гордости Тонатос.
Вот только, кто из них был прав – двуликая мать или мечтатели, которым не указ ни боги, ни предназначенная судьба? Айне не знала. Поэтому и обратилась к Инфирмуксу за советом.

«Любопытно-захватывающе. Каждая мелкая просьба, когда Айне и Огонек берутся за нее, превращается в хитросплетение-легенду. Почему? Питаю надежду-блажь узнать», – проронила Сату таким голосом, словно она желала и одновременно не желала найти ответ на свой вопрос. Айне было немного не до того. Их с боевитой девченкой разделяло не больше двух метров. И правительница девятой зоны понимала, что даже если ей каким-то образом удастся изложить все события минувшего часа, выбраться из щекотливой ситуации это не поможет. Когда в руках гневно сощурившейся противницы блеснул клинок, напоминающий скорее нож мясника, чем оружие, Айне поторопилась вынудить кинжалы. С высоты своего опыта она видела, что климбатка далеко не беспомощна, но ей – и тем более Инфирмуксу – не ровня. И, подобно новой знакомой, мысленно приготовилась к бою.
– Стойте! Нири, милая, опусти оружие! Это никогда не было решением, – прокричал рыжеволосый климбат, приобнимая одной рукой хнычущую Ангельму. – Не знаю, кто ты и что делаешь здесь, но, пожалуйста, давай решим все мирно.
Айне нахмурилась, словно не веря собственным ушам. Решить все мирно? Даже самая дипломатичная из ее советников нечасто позволяла себе такие высказывания, прекрасно понимая, что ничего, кроме искреннего смеха, они вызвать не могут. «Ну надо же – климбат-пацифист!» Демон мельком взглянула на торговца. Растрепанные длинные волосы рыжевато-пшеничного цвета, частично собранные в косички, причудливые «строенные рога» и взгляд такой, будто он не каннибал с чудовищем в голове, а молодой друид с одной из Свободных планет.
– А я знаю: пришла пришить нас. Как и все остальные, – криво улыбнулась противница Айне, казавшаяся полной противоположностью своему любовнику. Дарованные скорбилусом короткие рога не впечатляют, разве что костяной хвост может похвастаться «скорпионьим» навершением, одежда простая с металлическими наплечниками и сапогами, что примечательно, явно из разных комплектов брони. Демон понимала – стоящая напротив метает сожрать ее. Пусть и с целью самой что ни на есть благой.
– Я хотя бы не краду детей, – заговорила Айне, с трудом представляя, что еще нужно сказать. «Решил забежать на вечеринку к мегаструмам? Все очень странно, Иеш, и я потяну время до тех пор, пока ты не увидишь сам».
– У нас есть немного шкур костезверя вот в том тюке… И полный тягач товаров. Можешь забирать… Только не трогай их. Прошу… давай не будем делать вещей, о которых потом пожалеем? – умоляюще проговорил климбат, морщась, будто от сильной боли. – Инфи, это дитя… видела слишком много страданий… как и все мы, ведь так?...
Наблюдавший за происходящим Инфирмукс мог заметить две вещи, на которые не обратила внимания Айне. Во-первых, Ангельма перестала хныкать, и теперь крепко сжимает в руках моток ниток, покачиваясь, точно в трансе. Картина потоков энергии, на первый взгляд, ничем не отличалась от естественной для данного места, но кто знает, что будет, реши Темный Эфир приглядеться к дочери Йиши повнимательнее? Зависит от того, готов ли он пожертвовать драгоценным временем.
Во-вторых, климбат, которого его спутница назвала «Ру», был на удивление слаб физически, а вот его магические способности превосходили самые смелые ожидания. Такой чародей при большой удаче мог бы заставить попотеть даже двух трехтысячелетних правителей. Вот только Инфирмукс с его высокой чувствительности к ментальной магии мог чувствовать, что сознание неудачливого миротворца будто окутано непроницаемой завесой. Вывернутым наизнанку ментальным блоком, защищающим не разум владельца от окружающих, но окружающих от разума владельца.

Отредактировано Айне (11.04.19 21:18:01)