Белесый туман медленно клубился по земле, свиваясь в причудливые фигуры, цеплялся за корявые корни, тянулся к низко опущенным ветвям, силясь ухватить их, и тут же осыпался клочьями на землю, чтобы через мгновение вновь начать свое безуспешное дело. С каждым мгновением молочно-серая дымка густела, лениво поднимаясь все выше и выше, опутывая толстые стволы древних деревьев призрачным полотном, размывая их очертания. Глухие и тягучие, звуки вязли в зыбкой пелене, сдаваясь перед зловещей тишиной мрачной, неведомой чащи.
Казалось, что все живое замерло, настороженно прислушиваясь к редким звукам и шорохам, вдруг раздававшимся в словно ниоткуда. Не было слышно ни грозного, утробного рычания крупного хищника, ни пронзительного визга птиц. Даже насекомые смолкли, затаившись, словно чуяли приближение беды.
Возможно, что так оно и было. А может быть, все было совершенно иначе, и это привычное состояние древнего леса, опутанного рваными клочьями, похожего на молочный кисель тумана.
Послышался шорох. Тихий, робкий, он словно опасался чего-то. И тут же стих, чтобы спустя несколько мгновений повториться вновь, теперь уже громче. Потом еще раз. И еще. Туман заколыхался, вдруг испуганно отпрянув от изогнутой кости, которую еще совсем недавно обвивал, лаская, словно дорогую любовницу. Кость качнулась, скрывшись в стелющейся по земле белесой дымке. Новый шорох разорвал тишину. Только теперь к нему добавилось хриплое дыхание и шелест опавших листьев, едва слышимое царапанье когтей по корявым корням, опутывающим землю.
Зыбкая пелена пошла рябью, недовольно расступаясь и выпуская из своих призрачных объятий нечто. Это нечто было словно соткано из тумана, медленно поднимаясь во весь свой немаленький рост. Туманная дымка рваными клочьями стекала по длинным черно-красным волосам, цеплялась за покрытые причудливым узором рога, влажной моросью оседала на матово-черной чешуе, на полураспахнутых крыльях, покрытых сложным багрово-алым узором, прозрачными каплями собираясь в складках тонкой перепонке.
Древний распрямился, потянулся, разминая затекшие мышцы и чувствуя, как они перекатываются под прочной, напоминающей броню чешуей. Клубящийся молочно-белый туман окутывал высокую, статную фигуру, смешиваясь с белесой пеленой, стелившейся по земле. То, что еще совсем недавно можно было принять за часть ребра, оказалось рогами, венчавшими голову антикверума.
- Скоро… - Первородный резко вскинул голову, разрывая рогами дрожащую туманную муть, и столько предвкушения было в бархатном, богатом глубокими интонациями голосе. – Уже скоро…
Антик замер, чутко прислушиваясь к чему-то неизвестному, находящемуся неизмеримо далеко. Ноздри напряженно подрагивали, пока древний жадно принюхивался, нащупывая тонкую ниточку оставленного жертвой следа.
Губы приподнялись в удовлетворенной усмешке, когда он поймал знакомый запах. Рогатая голова медленно повернулась, четко фиксируя направление. Гибкими плетями взметнулись оба хвоста, разрывая клубящийся туман, и древний сорвался с места в стремительном беге, постепенно наращивая скорость.
Волна чужого страха окутала древнего хищника, проникая в каждую клеточку его существа. Антик глухо заворчал, приподнимая губы и являя кончики влажно поблескивающих клыков, что выдвинулись из гнезд в челюстях. Страх завязывал внутренности узлом, скручивал мышцы, вздыбливал чешую, сбегавшую по позвоночнику.
А еще к нему примешивалась…
Боль.
Острая, ноющая, она окрашивала страх отчаянно мчавшейся по лесу жертвы всеми оттенками красного.
И это только сильнее подстегивало хищника, пришедшего в этот мир и глубины веков.
***
Картинка, необычайно яркая, четкая, насыщенная эмоциями, оборвалась так же внезапно, как и появилась в сознании Элайда. Локхони, откинувшись в кресле, лениво покачивал в пальцах пузатый бокал, в котором плескалась янтарная жидкость. Древний улыбался, но непроницаемый взгляд, на дне которого вспыхивали багровые сполохи, следил за парнем, подмечая малейшие изменения в его мимике, жестах, словах.
- Ни один искусственный аналог или симулятор не заменит настоящей охоты. – шепнул Шейр, прикрывая глаза и пряча под веером густых ресниц полыхнувшее в них алое зарево. – Я слишком хищник, чтобы совсем отказаться от всего этого. Но я никогда не охочусь из спортивного интереса.
Древний залпом осушил бокал и поставил его на столик. Он пересек гостиную и замер, приблизившись к большому окну, за которым вздыхала пустыня. Полночные глаза скользили по песчаным барханам, улавливая лишь одному ему видимое движение. Пустыня жила своей жизнью даже сейчас, когда на планету опустилась ночь. И наличие гостиничного комплекса и Выставки не было ей помехой. Там, в кромешной тьме среди остывающих после жаркого дня песков кто-то кого-то выслеживал, чтобы сломав хребет или вырвав горло, тотчас же съесть.
- Я не настолько цивилизован, как это может показаться со стороны, - усмехнулся антик, и чешуя, сбегавшая по позвоночнику, на мгновение пошла волной, вздыбившись.- Сами собой я бываю только когда охочусь. Или сражаюсь, чтобы потом поглотить слабого соплеменника.
Шейр встряхнулся, прогоняя наваждение и оборачиваясь к сидевшему в кресле Элайду.
- Отлично. Как только будут окончательно согласованы все детали и место охоты, я сообщу. – он криво усмехнулся. – Что же касается оружия. Ты волен выбирать себе такое, какое сочтешь нужным. Счета пусть выписывают на мое имя. – он задумчиво хмыкнул. – Что еще тебе может потребоваться?

Одет: обнажен, бедра обернуты большим полотенцем; босой.
Грива длинных иссиня-черных, с вкраплением багрово-красных прядей, волос свободно рассыпалась по плечам и спине. Распределение черного и красного примерно одинаково; аккуратная бородка. Сквозь пряди волос виднеются элементы сложного узора татуировки на спине древнего.
В левом ухе платиновая серьга-каффа, изображающая стилизованного дракона.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.
На запястье браслет-блокиратор, сейчас снят.
Аксессуары
Артефакт Сэберо сделан в виде перстня. Выглядит довольно массивным (впечатление обманчиво), украшен литым узором. Черный камень, вставленный в амулет, обточен в виде кристалла. Руны вплетены в узоры, и кажется почти незаметными.
Маскирует расу от тех, кто может ее ощущать. Эффект может быть самый разнообразный, от полного ее сокрытия до замены на что-то другое. Наложены так называемые «двойные» чары, то есть, заклинание не только меняет расу носителя артефакта, но и маскирует само себя, создавая вокруг артефакта иллюзию обычного украшения.
Артефакт персональный, настроенный только под конкретного владельца. Имеет привязку к владельцу, так что потерять его невозможно. Не активирован.
Артефакт Тиадэро выглядит как татуировка, нанесенная в виде пентаграммы. Она располагается между шестым шейным и первым грудным позвонками. Пентаграмма металлического цвета. Вместо красителя в кожу был внедрен металл и определенными магическими свойствами.
Татуировка служит для призыва остаточной сущности, образованной из некого подобия отрицательных чувств и массива отрицательных инстинктов погибающих и запечатанных антиквэрумов.
За эпизод можно призвать до двух остаточных сущностей. Срабатывает с учетом броска стогранного кубика.