Занятия еще не были окончены. Зачем они вообще сделали такой большой перерыв? Для Алана подобное было сродни пыткам, ведь в выдавшееся свободное время необходимо чем-то себя занять. Большинство учащихся объединялись в группы и ходили в ближайшие забегаловки, чтобы скоротать перерыв. Некоторые уходили домой, чтобы забросить вещи, другие и вовсе устраивали на крыше целую тусовку. В любом случае, это его не касалось. Жил он от школы далеко, никакие мероприятия не любил, но самое главное – он не хотел просто общаться со всеми этими людьми. Не хотел? Да, не хотел, не умел, и без угрызений самооценки присваивал себе статус некоего «социофоба». Одному ведь проще. Окружающие постоянно чего-то недопонимают, все воспринимают по своему, быстро меняют мнение, и, как говорил отец, очень склонны к грехопадениям. Алан не выносил пристальных взглядов, мерзкое ощущение, что тебя рассматривают и с кем-то сравнивают. Из-за этого он даже никогда не смотрел никому в глаза и заметно сутулился, будто в некой защите от окружающего его социума. Пацан попросту не умел общаться. Почему? Отец с детства ограждал его от общения со сверстниками, боясь того, что Алан попадет под чужое влияние, а потом эта школа, в которой столь много строгих правил. На него смотрят, а он чувствует себя беззащитным, как же Алан хотел в такие моменты куда-нибудь провалиться, это угнетающее внимание в какой-то момент породило мысли о том, что стоит перекрасить собственные волосы, которые были слишком яркими и рыжими. Стоит заметить, что отношения не складывались не только с противоположным полом, но и даже со своим. Какой-то страх ошибиться, сказать что-то не так. Кому-то это казалось глупым, но Алан понимал, что не может избавиться от этой проблемы, поэтому полностью посвящал себя учебе, занимая первые места по результатам по экзаменам. Больше всего проблем было с переведенными, большинство из которых имели довольно скверный характер и слишком вызывающее поведение. Кстати об этом, позади был как раз яркий представитель.
В туалете плохо пахло. И плохо это довольно мягкое слово. Но это было единственное место, в котором было мало людей. Застегнув бляшку ремня, Алан покосился на парня, стоявшего почти у выхода. Ричард Кроуфорд. Его рыжий откровенно опасался, так как тот в светло-карих глазах, имеющих желтоватый оттенок, выглядел самым настоящим демоном, который наверняка проверил на себе каждый из грехов. К сожалению, сидели они рядом, вот только не разговаривали ни разу, потому что Дэвис довольно старательно избегал любых контактов. На предложения о списать, молча отдавал свои тетради, на вопросы отвечал коротко и односложно, если вообще не отвечал. И вот же не свезло оказаться именно с ним в этом туалете. Тщательно вымыв руки, Алан постарался запихнуть негодование и удивление куда подальше, чтобы не привлекать внимания. Этот тип еще и курил? Надо бы побыстрее уходить, а то дым впитается в одежду, и от него будет пахнуть сигаретами, что же тогда подумает отец? Поправив очки и поплотнее прижав к себе рюкзак, Алан уже набирал разбег, чтобы быстро пронестись мимо Ричарда и найти себе укромный уголок, где можно будет подготовиться к завтрашнему тесту. Вот только…
Его голос был как всегда громким, с обычными нахальными и уверенными нотами. В его словах как всегда были маты, он много сквернословил, в то время, как Дэвис даже «блин» никогда не говорил, считая и это неким неправильным выражением. Что ему нужно? Хочет списать?
Алан привычно опускает взгляд и даже делает шаг назад, пытаясь оставаться в личном пространстве. Ну почему именно сейчас? Сердце бешено стучит, в ушах непонятный шум, да он сейчас действительно хочет выпрыгнуть в окно, только чтобы этот демонский взгляд в него не впивался.
- Эм… Нет… Я.. Ну, это, - опять, да, все-таки под неким страхом он не может даже мысль четко сформулировать, лишь бормочет себе что-то под нос, также не решаясь поднять голову.
-Н-н-нет… Не н-надо…
Еще один шаг назад. Уже были случаи, когда Алан получал удары только потому, что кого-то раздражала его манера поведения, и, наверное, он уже должен был к этому привыкнуть, но разве можно поднять на кого-то руку? Пальцы невольно коснулись рубашки в том месте, где за плотной тканью покоился крестик. Пусть хотя бы в этот раз обойдется….
[AVA]http://s019.radikal.ru/i644/1709/59/3df11e5a712c.jpg[/AVA]

Пепел летит прямиком на рыжую макушку, из-за чего Алан суетливо трясет головой, пытаясь убрать сожженный табак, и быстро проводит по волосам своими тонкими руками, будто этот самый остывший пепел мог прожечь рыжую шевелюру. Он пятится назад, скорее инстинктивно, нежели намеренно, думая о том, сможет ли он сейчас сбежать. Да, в подобных ситуациях Алан бегал действительно быстро, так, что только пятки и сверкали. Легкое худощавое тело набирало удивительную скорость и все для того, чтобы на него не обращали внимания. Он помнит день, когда Ричарда представили классу. Уже тогда тот был одет не по правилам и не снимал с себя пирсинги и серьги, на которые постоянно указывали преподаватели. Весь его вид говорил о сидящем внутри демоне. Ну почему тогда пустое место оказалось именно рядом с ним? Он помнит взгляд, которым Ричард одарил его в тот первый день, взгляд, от которого хотелось забиться в угол и не выходить оттуда, пока в помещении не станет совсем пусто. Курил, ругался матом, открыто пользовался людьми, да еще и имел татуировку на всю руку – для Алана этот одноклассник стал настоящим порождением из ада. В него влюблялось много девчонок, даже скромная Кэтрин, которая глубоко в душе нравилась рыжему, смущалась и краснела, стоило Ричарду оказаться рядом. Его вызывающее поведение притягивало и парней, которые наверняка хотели добавить себе крутости, начав общаться с новичком, но для самого Алана это был настоящий демон.
Вот и сейчас, пытаясь подавить в себе дрожь, Дэвис лишь периодически отрицательно мотал головой, понимая, что сейчас в его горле стоит настоящий ком, мешающий сказать хотя бы какое членораздельное предложение. Сью? Конечно, ему не нравилось, но разве он это скажет? Ну уж нет, себе дороже. Он наверняка как и многие поиздевается какое-то время, а потом уйдет со скучающим зевком. Во всяком случае Алан надеялся на это. Но когда сильные руки схватили его за рубашку, тряхнув так, что очки съехали на переносицу, рыжий будто скукожился еще больше, крепко зажмурив глаза, ожидая удар по лицу. Его не последовало. Но Ричард сорвал с него рюкзак, а после сказал такие слова, что наверняка женский преподавательский состав попадал бы в обмороки. Как он вообще может говорить такое? Разве он не понимает, что таким поведением вызовет гнев Всевышнего? Лазает по рюкзаку, да, значит, он хочет что-то списать! Продолжая сидеть на кафеле и ощущая явственную боль в копчике, Алан смотрел, как его порядок грубо нарушают, перерывая тетрадки и листы. А он… Он даже не мог подняться с пола, лишь затаился, словно надеясь, что Ричард найдет то, что ему надо и уйдет. Но…
- Ага. Что тут у нас. М, Библия?
Парня заметно передернуло, сердце ускорило темп настолько, что становилось нехорошо. Эта красивая книжечка принадлежала матери, она часто раскрывала её на одних и тех же страницах, молясь в церкви, а после её смерти перешла в руки Алана, как одно из немногих оставленных воспоминаний, которые позволил оставить отец. Поджечь? Спустить? Выкурить? Да что он такое говорит? Обычно, в таких случаях в людях растет злоба и гнев, в Дэвисе же рос только страх за то, что он действительно может сделать с этой Библией все, что угодно.
Он вскочил с пола так резко, что в глазах даже несколько потемнело. Вновь привычно поправив очки несколько дрожащими руками, Алан переводил взгляд с книжечки на лицо Ричарда, будто пытаясь понять зачем ему это. А ответ был прост: как таковой причины даже не было, ему наверняка просто нравилось, да, ему нравилось, но рыжий ощущал лишь все возрастающий страх.
-Верни, п-пожалуйста, - выкурить сигарету? Да не в этой жизни! Отец с детства говорил, что и сигареты – это некое искушение от дьявола, раз попробуешь и зависимость на всю жизнь. Так он говорил, хотя Алан никогда не понимал, как от единичной пробы может возникнуть такая зависимость, но проверять никогда не хотел, как и дышать этим дымом.
-Я же… Я же ничего тебе не сделал, - с каждым словом тон становился все тише и тише, словно Ричард в эту самую минуту наставлял на него не Библию, а настоящий пистолет. Он ведь поиздевается и уйдет, да? Надо просто немного потерпеть.
[AVA]http://s019.radikal.ru/i644/1709/59/3df11e5a712c.jpg[/AVA]

Отец всегда говорил, что деньги портят людей, воздействуют почти незаметно, застилая глаза жаждущей пеленой. Говорил, что это невероятно мощная ложная ценность, за которой следуют люди, падая в бездну грехов, говорил, что нельзя позволять жалким бумажкам ослеплять себя. Жалкие бумажки? В нынешнее время только от них все и зависит, разве это не очевидно? Верно, отец не поймет, а если Алан попытается возразить на любое слово родителя, тот вновь посадит его под арест, заставит читать молитвы, тогда как мать говорила о том, что их читать необходимо от души. Как же ему хотелось поскорее закончить эту школу и поступить в университет, уехать подальше отсюда, только, чтобы не ощущать давления хотя бы с одной из сторон. Но, наверное, это были обычные мечты, спрятанные так глубоко, что в их существование верилось с трудом. Уехать? Самому выбрать университет? Отец не позволит, он уже давно решил за Алана, чем тот займется, и даже самый недогадливый смог бы понять, что рыжий и нелюдимый паренек должен занять место священнослужителя, хотел ли он того или нет. И почему эти мысли крутятся именно сейчас? Верно… Он всегда так делал. Всегда пытался уйти в свой собственный мир, полный глупых мечтаний, пытаясь абстрагироваться от окружающего общества. Тогда почему он вспомнил о деньгах? Ах да, Ричард, кажется, из богатой семьи. Хотя, вокруг него и без того ходило много слухов, как вокруг каждой яркой личности. Кто-то говорил, что этот новичок даже в тюрьме сидел, кто-то говорил, что Кроуфорд вначале вообще жил за границей, другие утверждали, что он носит с собой оружие. Они говорили и говорили, и порой Алан удивлялся тому, насколько же эти недостоверные слухи сильно влияют на людей.
Всего лишь звук рвущейся страницы, а от сердца будто отрезали кусок. Рука невольно дернулась вперед, выдавая настоящую значимость этой книги для Дэвиса. Пальцы дрожат от страха, а по вискам бьет все одно «отдай», «отдай», «отдай». Выхватить, да, выхватить, а затем бережно вклеить назад страницу, и более никогда не приносить эту Библию в школу, пусть та и была неким талисманом. Что? Что он делает? Скручивает листок… Высыпает табак… Да, Алан был не настолько заторможен из-за страха, чтобы не понять того, что задумал этот… этот негодяй! Рыжий и сам того не заметил, как мысленно начал обращаться к Богу. Как же в груди щемило. Как же давила смесь из беспомощности, сильного желания вернуть и оцепенения. Даже сейчас он просто не может смотреть в эти глаза, прожигающие на теле настоящую дырку, какой же он… слабый, не в состоянии вернуть то, чем дорожил больше всего. Это угнетало еще больше. Лишь громкий стук сердца, шум в ушах, молитва, что слышна только в мыслях и что становилась все громче, не принося хотя бы малого облегчения и успокоения. А что, если бы перед ним было бы два открытых пути: один был к отступлению, а другой – к возврату, что бы он выбрал? Он бы сбежал… Так он делал всегда, просто потому, что не мог даже возразить, не мог ничего нормально сказать, лишь боялся и выполнял все от него требующееся. Наверное, у Ричарда такого точно не было… Его душа наверняка была настолько темной, что даже схожих мыслей сроду никогда не возникало.
Что делать? Бежать? Без книги? Нет или да? Куда? Нет, только не плакать, только не при людях. Выкурить? Из любимой странички? Нет-нет-нет. Выхватить? Да, может, сейчас? Он держит её под подмышкой? Так же проще? А потом? Догонит? Что делать? Господи, помоги.
Звонок. Наверное, как небесное послание в ответ на мольбы. А дальше… А дальше Алан и сам не понимал, что сделал. Для него этот громкий звонок стал каким-то куполом, некое психологическое сравнение себя с этим громким звуком, который явно привлекает все внимание, а значит, на него сейчас никто не смотрит. Глупый защитный механизм, ведь из-за этого звонка он не стал бы невидимкой, но, должно быть (и это Алан осознает потом), ему действительно просто повезло. Повезло, что в какой-то момент Ричард прикрыл глаза, а Дэвис, почувствовав слишком мощный прилив адреналина, схватил с пола рюкзак и шустро, даже для себя, вытолкнул книжку одними лишь пальцами, отчего та с громким звуком упала на пол. Схватил, побежал. Сшиб кого-то в двери. Услышал что-то похожее на «извинитесь, молодой человек», но в тот момент было все равно. Просто бежал, быстро, боясь обернуться и увидеть бегущего Ричарда. А бежал ли тот? Вот уж это проверять рыжий точно не хотел, лишь истерично прижимал к груди Библию, понимая, что тот листок с любимой молитвой так и остался в руках, покрытых ссадинами. Вбежал в класс, отчего привлек внимание. Густо покраснел. Захотелось провалиться здесь и сейчас. Как же сильно бьется сердце, уши, кажется, даже заложило. Быстро прошел на свое место, почувствовав на парте, предназначенной только для одного, некую защиту, как будто та могла оградить его от всех этих людей. Учитель промолчал, смерил взглядом, но промолчал, и, как шептались остальные, шутя, это был эффект любимчика.
Урок начался, все внимание вернулось к доске. Какое же он почувствовал облегчение в этот момент. Но.. Постойте. Ричард же тоже должен сейчас прийти сюда, да? Господи, пусть его не пустят в класс и отправят на отработку. О чем он таком думает? Нельзя ведь никому желать зла, это же грех! Ох, ну и мысли же. Но что-то еще не дает покоя… Кого он тогда сбил в дверях? Да так мощно, что слышал приглушенный удар о стену? Хоть бы не учителя, хоть бы не учителя, иначе не избежать потом наказания… Точно, если это учитель, то он явно увидит у Ричарда табак, и тогда… Ну вот, почему он снова думает об этом?
Глубокий вдох, тяжелый выдох. Чувствует на себе взгляд Кэтрин. Почему? А, рубашка порвана, и брюки грязные. Алан чувствует, как щеки снова покрывает румянец, а поэтому отворачивается в другую сторону, где находилась… парта Ричарда. Пусть он не придет.
[AVA]http://s019.radikal.ru/i644/1709/59/3df11e5a712c.jpg[/AVA]

Вдох, выдох, вдох, выдох. Вроде убежал, а на душе то давящее чувство чего-то незавершенного. А с другой стороны, на что он рассчитывал? Что самый известный отморозок этой школы после такого оставит его в покое? Влип – слишком мягкое слово, чтобы прокомментировать ситуацию. У Хуея ведь, кажется, было что-то похожее… Взгляд нервно мотнулся к парню, что дремал у окна, укутавшись в капюшон, с которым не расставался ни на минуту. Тогда над ним достаточно поиздевались, а в конце и вовсе окунули головой в унитаз, из-за чего от Хуея еще пахло несколько дней, а в общей душевой все шарахались от него, как от настоящего ходячего мусорного мешка. И несмотря на то, что это длилось целую неделю, от него потом отстали. Верно, все эти хулиганы одинаковы: временно тешат себя самолюбием, унижая тех, кто их слабее, а затем переключаются на новую жертву. Сегодня Алан сделал непростительную ошибку: оказал некое, на его взгляд, сопротивление, а это для грешников как красный флаг. Значит, в ближайшее время следует избегать этого Ричарда. А получится ли? У них одна парта, одно спальное крыло, одни уроки, даже в душе не запрешься, и тот общий. И что делать?
Времени додумать не было, потому что вошел виновник его опоздания. Вот только вошел довольно эффектно. Извинился. Извинился? Ричард Кроуфорд извинился? Неужели молитва была настолько искренняя и сильная, что Всевышний решил исправить ходячую проблему? Да быть такого не может. Наверняка, врет. Еще и про мед пункт наговорил, хотя во взгляде учителя было только одобрение… Ух, когда сидит рядом, его энергетика буквально сносит, так хочется пересесть на самую дальнюю парту, закутаться в несколько слоев и тихонько дрожать. Дыхание участилось, а рука действительно начала предательски дрожать, из-за чего обыкновенно ровный и красивый почерк стал походить на что-то неразборчивое и хаотичное. Инстинктивно Алан отодвинулся подальше, оказавшись на самом краю стола, боясь даже поднять глаза, хотя боковое зрение невольно улавливало небрежные движения левой рукой по замызганной тетрадке. Дэвиса, кстати, всегда удивляло то, что Ричард пишет левой рукой, хотя все объяснялось просто, видимо, этот парень был настолько упрямым, что уже в детстве, когда всех учили писать правой, начал писать левой.
Что ему делать? Может, стоит извиниться? За что? Ну, он ведь всегда так делал. Наверное, вот так выталкивать книгу было грубо… Да, эти мысли действительно кружились в голове, будто никто его в туалете побить и не собирался. Да, стоит извиниться, но так трудно просто поднять голову и посмотреть на этого демона, который одним взглядом может убить…
- Ты покойник, Алан.
Перед глазами пролетела вся жизнь. В определенный момент Дэвис задумался о том, где его похоронят и какого цвета будет гробик, а еще, что скажет отец. Как же бешено застучало сердце, стало настолько страшно, что в одной рубашке было слишком жарко. Пусть этот урок не заканчивается… Но, 15 минут до конца, 10 минут… 5 минут. Время предательски летело вперед, смешивая все мысли в одну хаотичную кучу. Что делать? 4 минуты. Надо сматывать после уроков. Очень быстро, пока здесь кругом учителя и ученики, он ничего не сделает. Не сделает, да? 2 минуты. Нервно сглатывает. Удар мела по доске, хлопок жвачки рядом, громкий звонок. Да он в жизни так быстро вещи не собирал! Один широкий жест, и все принадлежности, наверное, первый раз в жизни, беспорядочно летят в рюкзак.
И все рушится в тот момент, когда голос преподавателя разносится по пустеющему классу.
-Что…- скорее для самого себя. Это казалось таким несправедливым, таким подлым, таким… Ну почему учитель этого не понимал? Как же обидно, а еще страшно. Хорошо, спокойствие. Пускай сейчас и обед, но в мед пункте обычно много учеников, желающих набрать себе справок, чтобы уйти с уроков, а еще там есть строгая мед сестра, которая пугала всех одним своим видом. Все нормально, он не сможет ничего сделать.
- Ну что, идем?
Его голос действовал на Алана так, как если бы над ухом били в барабан, одним словом – резко. Поэтому пацан вздрогнул, быстрыми шагами направляясь из кабинета и чувствуя, как к нему приковываются десятки взглядов, заставляющих скрючиться и беспомощно смотреть себе под ноги, идя все быстрее и быстрее. А еще это угнетающее присутствие Ричарда, что шагал позади… Алан, спокойнее, здесь учащиеся… Наверное, первый раз его пугала не толпа, а один конкретный индивид, что дышал в затылок. И что за закон подлости, что сейчас этот обед! Все, как один, быстро покидали коридоры, удаляясь в столовую, и чем ближе был мед пункт, тем меньше было людей, и тем быстрее становился шаг рыжего. Они ведь могли бы и вовсе не идти в это злополучное место, но ведь учитель потом непременно спросит мед сестру…
Что было в итоге? Пустой коридор, вынудивший Алана влететь в кабинет таким вихрем, что рюкзак просто болтался на ветру. И… Здесь никого не было. Её не было на месте! Неужели она ушла на обед?!!! Теперь было не просто страшно, да Дэвис чуть не взвыл от всей этой несправедливости, чувствуя, как к горлу подступает ком. Он быстро оборачивается, беззащитно смотрит на Ричарда. Зря так сделал. Поплохело еще больше. Не думая ни секунду, лишь понимая, что это первый этаж, а окно открыто, Алан, врубив одни инстинкты самосохранения и желание оттянуть наказание от этого отморозка, рванул к единственному открытому спасительному выходу, а именно – к окну.
[AVA]http://s019.radikal.ru/i644/1709/59/3df11e5a712c.jpg[/AVA]

Не придет, он не самоубийца, чтобы запечатать сильные инстинкты самосохранения и рвануть по собственному желанию в пещеру к хищнику, который навряд ли решит поговорить. Да даже с обычной беседой у Алана наверняка бы возникли проблемы, ведь так было всегда. Отчего-то самое простое и короткое обращение к нему заплетало язык в несколько узлов, ставило в горле ком и вешало на веки некие тяжелые камни. Что заставило его сейчас буквально вылететь в окно? Страх. Он не был сильным, никогда не испытывал чувства, когда костяшки проходят по чьей-то челюсти, а после отдают некоторой саднящей болью, в то время как душа наслаждалась внутренним удовлетворением. Это не было ему знакомо. Тишина и одиночество стали казаться такими обыденными вещами, что их малейшее нарушение мгновенно отзывалось на сознании, как если бы по полотну разгневанный художник неистово бил ножом.
В висках стучало. Алан все также лежал на траве еще некоторое время, боясь, что Ричард вернется. Страх или, быть может, отчаяние? Нет, это было облегчение, и какое-то мало известное чувство, пронизывающее каждую клетку тела и дарующее слишком много энергии, что разливаясь в крови, заставляет все тело вздрагивать от этого самого распирающего ощущения. Зачатки ненависти – чувство отнюдь не неизвестное, и даже привычное в обычных кругах. Вот только тогда Алан еще этого не знал в виду навязанных ему устоев. Ненавидеть? Желать кому-то зла? Это грех, необходимо уметь прощать. А сейчас, как бы рыжий не выдавливал из себя эти слова, они не выходили, вместо этого бледные пальцы просто крепко сжались в кулак вместе с травой.
В висках по прежнему стучало. Дэвис резко поднялся с земли, боясь, что его может кто-то увидеть в таком состоянии. Голова несколько закружилась, все-таки, когда крепкое тело Ричарда упало сверху, парень, видно, знатно приложился не только спиной. Указательный и большой пальцы медленно проводят по переносице. Очки. Где они? Все кажется несколько размытым, это лишь придает еще больше неуверенности. Медленно поднявшись и щурясь в тщетной попытке разглядеть среди зеленой массы темное пятно, Алан делает несколько шагов вперед, пока под ботинком не послышался характерный хруст. Наступил на собственные очки… Что теперь скажет отец?
Не придет. Это он повторял долго. Повторял, когда на ощупь добирался до общежития, чувствуя, как желудок сводит от голода, повторял, когда рылся в ящике, пытаясь найти запасную пару в черной оправе, повторял, когда пытался заморозить жвачку в волосах, повторял, когда отстригал огненные локоны, повторял, когда шел в церковь, и замолчал тогда, когда привычной и родной книжечки не оказалось в руках. Без нее было… пусто. Будто маленькая Библия с потертыми страницами была последней нитью, что связывала Алана и окружающих его людей. А теперь её оборвали, заперли Дэвиса за стеклянной дверью, по другую сторону которой ходят одноклассники. К сожалению, Алан был отходчив, не злопамятен, слишком суеверен и придерживался того мнения, что если что-то происходит, то явно не просто так. Книжка – талисман. Без нее все пойдет не так. А еще это то, что осталось от матери. Потерять и это? Да это было сродни чему-то такому ужасному, что парниша и сравнить даже не мог.
И вот он здесь. Нервно топчется на лестничном проходе, перед ступеньками, ведущими к двери, пропускающей на крышу. Знаешь, где меня найти… Да это только слепой и глухой не знал. Целым и не потрепанным из этого места еще никто не выходил. Алан, конечно же, там не был, ведь на крышу нельзя ходить без разрешения, так прописано в школьных правилах. По слухам место жутковатое, учитывая, что с одной стороны хулиганы, а с другой – высота здания. Он стоял в этом проходе уже около десяти минут, но даже небольшого шага сделать так и не смог, потому что вновь почувствовал страх. Перед глазами возникли какие-то ужасные картины: как Ричард толкает его с крыши, как ударяет ботинком по ребрам, как рвет книжечку, как прикладывает голову о железные балки… Неудивительно, что сейчас он просто стоял. Быть может, и правда просто уйти? Нет-нет, иначе гложущее чувство станет только сильнее, а столь значимая вещь останется в этих руках… Внизу слышится громкий хлопок дверью, чей-то смех и громкие высказывания о куче домашки и несправедливом учителе. Резкий звук, от него все тело вздрагивает и выходит из ступора и прострации. Боясь того, что эти люди могут просто подняться сюда, Алан сделал неуверенный шаг на ступень, дрожащей рукой хватаясь за перила. Еще один, еще. Казалось, что сердце подступило к горлу и начало направлять кровь к ушам. Пусть это поскорее закончится.
Толчок. Скрип железной двери, что пропускает на крышу. Прохладный воздух вызывает мурашки по телу, одетому лишь в брюки и рубашку. Уже темнело, но очертания разглядеть было довольно нетрудно. Странно, он ожидал увидеть граффити, некие разнесенные участки, но все ограничивалось лишь несколькими пустыми банками и поломанной балкой, что одним концом была на положенном месте, а другим лежала на разбитой плитке. Как же хочется уйти отсюда, как же не хочется… Он думает об этом, но глаза уже встретились со взглядом, прожигающем насквозь. Надо что-то сказать, но что? Потребовать вернуть? Да не отдаст же, надо выполнить наказание. За что? Да какая разница, лишь бы вновь вернуться с книжкой в общежитие и заснуть там в холодной кровати.
-Я...
И больше ничего. Просто потому, что не может.
[AVA]http://s019.radikal.ru/i644/1709/59/3df11e5a712c.jpg[/AVA]

Лишь пожирал глазами потрескавшуюся плитку в надежде уцепиться за одну единственную нить, которая не позволяла с ужасом выбежать отсюда. Он же знал, что здесь будет так много отморозков с девушками легкого поведения, и все они сейчас смотрели на него и смеялись, говорили нецензурные слова, кидали какие-то банки, откровенно насмехаясь над поведением и внешним видом рыжего. Вот он самый настоящий страх того, кто сторонится людей, - оказаться под прицелом внимания. У Алана задрожали руки, стало очень жарко, настолько, что даже прохладный ветер не остужал голову, которая начала болеть от настойчивых ударов по вискам. А во главе этой массы, погрязшей в грехах, стоял настоящий Люцифер, который прилюдно выбирал незаслуженное наказание, еще больше акцентируя внимание на том, для кого это самое внимание было сродни выстрелу из ружья. Два слова «забрать Библию» вновь вылетели из головы, хотелось только уйти отсюда. Потряхивать начало даже тело, а от количества мурашек занемели ноги – один из явных признаков, что паренек уже находится на грани доступного. Уйти и больше никогда в жизни не приходить на эту крышу. Как же трудно держать себя в руках, Дэвис вовремя понял, что глаза начало жечь отнюдь не от холода. Ну уж нет, если он расплачется перед этими демонами, то они потом все будут еще больше обращать на него внимание. Он слышит голос Ричарда, и весь жар мгновенно снимает рукой, но только для того, чтобы все дело продрогло от холода. Тру…сики? Алан мгновенно краснеет и опускает голову, чтобы такая реакция не вызвала очередную порцию смеха.
Чья-то тяжелая рука падает на хрупкое плечо рыжего, отчего того даже несколько заносит в сторону от силы и неожиданности, а очки соскальзывают на переносицу. Быстрый взгляд на источник, чьи действия вызвали взрыв гогота. Беловолосый высокий парень с черными отросшими корнями и чередой сережек в ухе явно наигранно делал серьезное лицо, говоря с такой миной о том, что миссия похищения труханов крайне важна в жизни каждого подростка. Смех, издевки, ругательства, клички, прозвища – все это плотным кольцом окружало рыжую макушку, трясущуюся от страха. Он вновь слышит голос Ричарда, и в этот раз эффект тот же, а именно, максимальный. Последняя капля. Буквально вынырнув из хватки того бугая, Алан на всей скорости выскочил в дверь, чуть не снеся её с петель. Лишь быстро бежал по ступеням под громкий смех, вырывающийся с крыши. Широкие шаги по лестнице, пока на четвертом этаже подошва предательски не заскользила по краю ступеньки, вынуждая задыхающееся тельце упасть вниз.
Ум не гарантирует отсутствие наивности. А в то время, наслушавшись рассказов о доброте и правдивости людских сердец, Алан верил в то, что все данные обещания сохраняют свою силу, стоит лишь осуществить то, что было в так называемых условиях. Но то, что он должен был сделать… Дэвис решился только не следующий вечер, проведя бессонную ночь и тяжелый день, наполненный избегания Ричарда и контакта с Кэтрин, которой было просто стыдно смотреть в глаза, несмотря на то, что рыжий пока ничего не сделал. Сама мысль об этом казалась грешной, а учитывая то, что и Кэтрин была дочерью священника, все восходило в ранг не просто стыдливого, а запрещенного. В этот день у девушек физкультура была довольно поздно, после чего они все шли в душ, находившийся в раздевалке, и Алан искренне надеялся на то, что он просто зайдет, заберет и уйдет. Дэвис полагал, что за выполненное условие ему вернут то, что дорого сердцу. Наивный парень был в этом уверен. Просто зайти и забрать… Зайти и забрать. Какое же у него было красное лицо, наверное, как цвет волос, учитывая, что те были не совсем рыжими, а какими-то красноватыми. Засунув руки в карманы толстовки, Дэвис стоял у двери в раздевалку, прислушиваясь к звукам воды, которые не заставили себя ждать. Щелчок дверью, и Алан резко застывает на пороге, понимая, что если сделает шаг дальше, то у него пойдет кровь из носа. Женская раздевалка, несмотря на наличие ящичков, представляла из себя самый настоящий хаос: разбросанные лифчики, будто перед душем девушки ими друг друга душили, вывернутые рубашки, некоторые валялись даже на полу, раскрытые сумки, ремешки которых висели на ящичках, пустые бутылки воды, лежавшие чуть ли не на каждом шагу. Одним словом, если бы не лифчики, то это можно было бы принять и за мужскую раздевалку. С каждым шагом лицо горело, а сердце стучало так быстро, как никогда. Сколько же адреналина выбрасывалось в кровь в этот самый момент. Опять руки дрожат, но взгляд растерянно и хаотично скользит по сумкам, пытаясь определить, какой из ящиков принадлежит Кэт. А вон, темно-синяя сумка, точно её! Со страхом оглядываясь на дверь, что вела в душевую, Алан быстро подскочил к нужному месту, открывая дверцу и действительно чуть ли не брызгая кровью – белое кружевное белье лежало поверх всей аккуратно сложенной одежды. Сколько же сил потребовалось на то, чтобы просто положить эту вещь в карман, да Дэвис уже думал о том, сколько времени ему придется провести в церкви, чтобы снять с себя грех. А потом, когда несколько шагов уже было сделано в сторону выхода, случилось то, что вполне могло бы сделать пацана седым, а именно – Грейс, что первой выскочила из душа… совершенно голой. Возникшее молчание и многозначительные взгляды нельзя передать ни словами, ни на полотне. Грейс, кажется, хотела закричать, но крик так и застрял где-то в горле, а у Алана, кажется, просто остановилось сердце. Чем больше оба осознавали ситуацию, тем больше лица приобретали красный цвет, пока Алан, выйдя из комы, не рванул из душевой, слыша позади писк, который все-таки вырвался из девушки. Рыжий быстро бежал по коридорам, явно не беря во внимание то, что про себя чуть ли не проклинает Ричарда.
[AVA]http://s019.radikal.ru/i644/1709/59/3df11e5a712c.jpg[/AVA]