Объятия ночи морозной прохладой окутывали лес, лишь волнами бесшумно плескалось тепло от подрагивающего костра, языки которого вздымались к верху, словно пытаясь дотянуться до чего-то недостижимого. Под пламенем как-то успокаивающе потрескивал хворост и сухие ветви, дающие пищу огню и не позволяя тому потухнуть.
В жёлтых глазах отблеском плясало пламя, придавая оттенкам мягкий, светло-медовый цвет, разве что без привычной сладости.
В тонких длинных пальцах рук крепко удерживался импровизированный древесный стаканчик, от горлышка которого сейчас подымался в воздух пряный аромат чая. Промолвив слова благодарности, ушастый гость улыбнулся доброжелательно и искренне, непривычно открыто ведя себя с хозяином временного лагеря.
- Габриэль... - Певуче, медленно, словно пробуя на вкус, протянул ушастый, заметно воодушевившись. - Прекрасное имя, приятно вибрирует на языке. Моё же...
На секунду, гость замолк, он успел приоткрыть рот собираясь что-то сказать, но словно что-то его остановило. Он не знал, правильно ли поступает, но понял одно, почему-то с Габриэлем не чувствовал привычного напряжения. Это говорило о многом, начиная с того, что, вероятно, сам ушастый симпатизировал новому знакомому, заканчивая тем, что видно так надобно было Демиургу, чтобы вышло всё именно так, а не иначе, как и их неожиданная встреча.
- У меня не много имён, но одно из них реже остальных звучало в моей жизни. Ферониас. Так меня когда-то называли. - Наконец промолвил он, отпивая ещё не остывший напиток, приятно согревающий чуть охладевшие от некоторой доли волнения пальцы. Напоследок добавив странную по смыслу фразу, произнесённую скорее даже не целенаправленно Габриэлю, а словно самому себе. - Да, вероятно, сейчас я именно гость этих миров...
Допив в пару глотков отвар, протянул стакан Габриэлю, когда тот вновь взял чайник.
- Благодарю. Очень согревает и освежает. - Вежливо ответил на добродушное отношение ушастый.
Жёлтые глаза посмотрели на трансдента перед собой, о которого так и веяло силой и, в тоже время, некоторой усталостью, как от сильных личностей, которые имеют желание сбежать от всего и наконец перестать нести свою тяжёлую ношу, наконец почувствовать облегчение и отдых без свидетелей и помех. Всё же именно это Ферониас ощущал в собеседнике, пока тот безмолвно любовался окружающим видом.
Его лицо с лёгкой задумчивостью оттенялось распущенными светлыми волосами, спадающие каскадом за спиной и спереди на грудь, скрывая при этом часть лица, что вызывало некоторое чувство неудовлетворённости увиденным у ушастого, так как ему хотелось больше узнать и изучить Габриэля, столь заинтересовавшего его.
Ферониас спокойно встретил направленный на него взгляд и не отвёл глаза, лишь немного улыбнулся, словно они были давними знакомыми.
- Вероятно это звучит странно от одиночки, да ещё и блуждающего по лесам, пусть и не самого опасного из миров, но достаточного, чтобы внушать уважение у врагов и недругов. Взамен тому, чтобы пускаться в долгие описания и перечисления причин, позвольте рассказать вам одну старую, как мир, историю? - Забавно дрогнули кончики ушей, торчащие из волос, словно ими попытались пошевелить, но безрезультатно. Гость поднялся с насиженного места и медленно обошёл костёр, подбрасывая туда какие-то пучки трав, сожжённые пламенем они оставляли после себя пряный, чуть освежающий аромат, от которого слегка кружилась голова. Пламя изменило цвет с красного на жёлто-оранжевый, как янтарь на свету и стал принимать причудливые формы, в такт словам говорящего...
***
- В далёкие времена, когда ещё не существовало миров и ныне живущих существ, Единая Воля создала энергии без души и тел. Ибо возжелал Он миров цветущих и существ разумных, разнообразия во вселенной. - Из пламени вытянулась высокая фигура, силуэт, с изображением рук, протянутых в пустоту. - Они сражались между собой, уничтожая и поглощая друг друга, а, по достижении неизвестной никому грани, взрывались, зарождая после себя плодородные для развития миры.
Потрескивая из пламени вылетали серые, с тлящимися краями, кусочки тончайшей древесины. Они дымились, витали над костром, в конце распадаясь на мириады туманных облачков, на удивление, в центрах которых сверкали разноцветные искры, как сосредоточие силы.
- Единый понимал, что если его творения, дети, продолжат друг друга истреблять, то в итоге не останется ни кого. Поэтому он запечатал всех оставшихся в вечных колыбелях на различных успевших созреть мирах.
Трепетание и резко костёр вспыхнул, ярко осветив всю поляну и ближайшие деревья.
- Вторыми его творениями были уже разумные и мыслящие существа, дети, в которых Великий Отец заложил отдельные качества, принадлежащие ему самому. И стали дети его вторить, усовершенствовать миры, а в помощь им была создана иная раса.
В очередной раз вытягивались языки пламени в силуэты и шарообразные сферы перед ними.
- Были созданы моря, океаны, равнины и горы, безмерные глубины и зарывающиеся в густые облака пики. Покрывавшие мира леса наполняли зверями, насекомыми, птицами. Воды обогащались собственными обитателями. Но в один из веков, Отец создал расу крылатых существ, прекрасных по природе и в тоже время гордых. Возгордившись, те стали считать первых и вторых поколений детей наравне себе, от чего первые же, в большинстве своём, снедаемые гордыней, оскорбились.
Треск хвороста и поленьев нарастал, едва ли не оглушал, или же так только могло показаться? Новая порция трав, заполнила пространство сизой пеленой, будто туманом, щекоча ноздри приятным цветочным ароматом.
- Оскорблённые, начавшие в душах своих снедаться незнакомыми до селе ни кому чувствами, первые решили наказать крыланов, не возжелавших умерить свою гордыню. - Тяжёлый вздох прервал на какую-то долю секунды рассказ, а жёлтые глаза с затаённой болью посмотрели на Габриэля, что было заметно даже сквозь слепящее пламя. - И тогда стали творить первые монстров, вложив в них всё самое могущественное и сильное, чтобы искоренить под корень гордецом. Но при всём этом, они оказались сами не столь дальновидны, ощутив на собственных телах и жизнях, что их творения не управляемые и слишком сильны, ведомые сплошными инстинктами к охоте и размножению.
Из пламени зарождались высокие насекомые, животные, а то и вовсе не имеющие описания существа, нападавшие на силуэты по обе стороны, одни из которых с крыльями, а другие светящиеся чуть сильнее.
- Тогда Отец вновь явил вселенной свой гнев и боль, увидев к чему привела сила и бездумное управление ею. И наказал он первых, лишив большей части силы, а их создания переделал по своему, подарив шанс на развитие и эволюцию.
Высоченная фигура указывала на сгорбившиеся силуэты, словно ругала те, а затем, отвернувшись, повернулся к новорожденным существам, одаривая теплой и светом. После чего костёр медленно стал принимать прежние очертания и цвет, а ушастый гость тише добавлял:
- Первые, поглощённые своей тьмой в сердцах, продолжила склоки уже внутри своих братьев и сестёр, пытаясь вернуть былую силу любыми способами. Теперь им не было дела до смертных и младших детей их общего Отца, а о собственных творениях они и вовсе позабыли. Наверное эту историю знает каждый, о том, как зарождалась жизнь. Но мало кто помнит, как оно происходило на самом деле. Первые не имели права из собственной прихоти, порыва гордыни, создавать что-то и натравливать на других, а позднее и вовсе отрицать. Похож ли я на них? Кто забылся. Или же мною движет что-то отдельное, незнакомое и не передаваемое? Для меня мир Схаласдерона, сродни дому родному, где меня пусть и не ждут, но всё же есть, дети мои, за которых я несу ответственность. Вот мой ответ, на твой вопрос, Габриэль. А как к нему отнестись и чему верить, решать лишь тебе.
***
Деос обошёл костёр, подойдя к скамье и, нагнувшись, подхватил пальцами лямки своего мешка. Он не строил иллюзий, но в тоже время в нём теплился страх отверженности, неприятия. Бывали ли ещё подобные случаи, когда Деос признавался в том кем являлся на самом деле? Лишь единожды, хотя и не так давно, когда спас маленького котёнка среди чащи густого леса. Когда это было? Пару лет назад? А может десяток?
Что же до нынешнего момента, деос решил более не злоупотреблять гостеприимством трансдента, которому решил открыться. Хотя, быть может, это было больше похоже на трусливый побег...? Выпрямившись и взваливая на худое плечо мешок, он повернулся и посмотрел на Габриэля долгим, внимательным взглядом, словно хотел что-то от того... вот только чего?