Он явился в назначенный срок. Ни минутой раньше, ни минутой позже.  Черная бездна перехода с глухим шорохом схлопнулась за спиной древнейшего, стоило каблукам модельных туфель примять густой белый ворс дорогого ковра. Алые брызги танцующего над головой антикверума пламени диадемы рассыпались вокруг высокой, гибкой фигуры горячими углями, освещая длинные, распущенные и завязанные узлом на уровне талии иссиня-черные волосы.
Локхони замер,  остроконечное ухо дернулось уловив шорох бьющихся в стекла  струй тропического ливня. Тонкие ноздри затрепетали, втягивая витавшие в воздухе круглой, роскошно обставленной зале ароматы крепкого табака, смешанного с  опием, а еще запах возбужденной самки.  Точеные губы искривились в понимающей усмешке, когда  Первородный шагнул к застывшему у окна платиновому инсекту. Его аромат, терпкий, насыщенный вкусом ожидания и угрозы, древнейший не смог бы перепутать ни с чем. Габриэль Эльвантас. Глава правящего рода и  бессменный повелитель клана Дансефей.
- Мое почтение, сиятельный граф,  - бархатный,  вибрирующие-урчащий голос  Локхони был не громче шороха дождевых струй, барабанящих в стекла. Приблизившись, Шейр привычно склонился в изысканном,  официально-учтивом поклоне. Чернильные колодцы глаз обежали раскинувшийся за окном вид напитавшегося влагой тропического леса, подмечая множество  любопытных деталей.  Мерцающее крупными  каплями серебро  паутины  задержало взгляд  антика,  равно как и оболочки пустых коконов. Уголки точеных губ приподнялись в понимающей улыбке. Хищной, безжалостной и циничной. Влажно блеснули кончики острейших клыков. - Она готова отложить кладку, не так ли, Сиятельный граф. Восхитительное зрелище.
Ворон замер рядом с инсектом, лениво скользя взглядом по раскинувшейся напротив паутине. Он вслушивался в шорохи дождя,  а мысли  уже были  далеко, перебирая события последних недель.
Аарон Сайлент.  Сын главы корпорации «Кристальный Барс».  Один из тех, кого называют «золотой молодежью». Рыжий щенок, поправший все традиции и обычаи, на которых зиждилось могущество кристального гиганта. Хотя скорее это сделал его отец,  одним щелчком пальцев сместив с должности советника того, кто жил слишком давно и знал слишком много, чтобы, по мнению господина Майрона Сайлента, и дальше оставаться рядом. Только вот сам  долгоживущий советник был совершенно не согласен с мнением человека, посмевшего перейти ему дорогу.
- Мальчику не терпится. Мои увещевания были полностью проигнорированы. - усмехнулся  Шейр, повернувшись к  инсекту. - Он жаждет приключений. Охота на разумных... так возбуждает.

Одет: светло-серый со стальным отливом  двубортный костюм;  жемчужно-серая матового шелка рубашка;  черный шелковый шейный платок; запонки из платины, матовые, с ониксом. Черные замшевые туфли на небольшом каблуке. В левом ухе каффа, состоящая из серьги-гвоздика и кольца, которые соединены между собой несколькими цепочками белого золота и платины разной длины.
Грива длинных полночно-черных с вкраплением багрово-красных прядей волос завязана узлом на уровне талии, спадая на плечи и спину;  челка обрамляет лицо и спадает до ключиц; аккуратная бородка. Над головой багрово-алое пламя диадемы, напоминающее костер.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.

Отредактировано Шейр Локхони (10.08.2017 15:03:33)

Едва заметная улыбка тронула точеные, сухие губы  древнейшего, черноволосая голова склонилась, обозначая учтивый полупоклон. Тихо прошуршали тяжелые шелковые пряди распущенных волос по дорогой ткани костюма. Они словно хотели перетечь на грудь антикверума, но стягивающий волосы на уровне талии узел не позволил этого, лишь длинные красно-черные прядки  челки упали на плечи  и лоб первородного.
- Вы мне льстите, сиятельный граф. -  едва слышный шепот слетел с губ Локхони, когда он поднял  черные, расцвеченные алыми сполохами глаза на платинового инсекта. - Но, не буду скрывать, мне приятны ваши слова.
Он  последний раз скользнул холодным взглядом по  мерцающий серебряными каплями паутине, по пустым скорлупкам, бывшими некогда  живыми коконами. Остроконечное ухо шевельнулось. Прижимаясь к черепу и улавливая  размеренный шелест дождевых струй за окном.
Следуя приглашению Эльвантаса, Локхони приблизился к столику и, расстегнув пиджак, удобно устроился в глубоком кресле, небрежно перекинув через плечо струящийся шелк волос и закинув ногу на ногу. Понимающая усмешка скользнула по губам антикверума, однако в ней не было ни тепла, ни сожаления, ни раскаяния.
- Мальчику наскучило гоняться за  обычным зверьем. -  лениво протянул  древнейший. В прохладном, наполненном запахами свежего кофе, выпечки и возбуждения сумраке зала влажно блеснули кончики острейших клыков. - Ему захотелось острых ощущений. И непредсказуемости.  Всем известно, что стоящий на грани уничтожения разум становится весьма изощренным в поисках спасения. Именно это и делает охоту на разумных столь привлекательной.
Тонкие ноздри затрепетали, раздуваясь и втягивая изысканные ароматы пряностей, к которым примешивался  неповторимый запах самого Дансефея и продолжавшей подтекать девчонки, что сидела в клетке, продолжая грезить наяву. Локхони понимающе хмыкнул, извлекая из воздуха запыленную бутылку.
- Благодарю, монсеньор. - подавшись вперед, Ворон бережно поставил бутыль на стол и вновь откинулся в кресле. - Я же в свою очередь хочу предложить вам отведать этого коньяка. Данный напиток несколько отличается от того, который я предлагал вам  в свое прошлое посещение. Иной букет, иная выдержка...
Снова откинувшись в кресле, Локхони терпеливо ожидал момента, когда  Габриэль продолжит. Когтистая рука, тускло поблескивая угольно-черной чешуей столь же небрежно лежала на колене. Ворон не пытался скрыть от окружающих признаки принадлежности к  нечеловеческой расе. Его забавлял тот страх, смешанный с  животным ужасом, мелькавший в глазах собеседников, когда их взгляд замирал на  острых когтях и отливающей холодным металлом черной чешуе, покрывавшей левую руку древнейшего.
- Хм... Пожалуй, вы правы, монсеньор Эльвантас. - задумчиво протянул Шейр,  тронув когтем подбородок. - Возможность расследование не следует сбрасывать со счетов. Скажу сразу, этой возможности хотелось бы избежать. - древнейший не спешил продолжать. Его пытливый ум уже начал анализ ситуации,  раскладывая в сознании первородного варианты возможных последствий. Тонкие ноздри подрагивали, отфильтровывая повисшие в воздухе круглой залы ароматы. Полночный взгляд скользнул по изысканной мебели, задержался на залитом водяными струями окне и почти сразу же переместился к клетке, где находилась девчонка.  Ее тонкий аромат, в котором смешались возбуждение и наркотик, будоражил тонкое обоняние антикверума, пробуждая дремлющие инстинкты.
- Давно,  вы правы. - усмехнулся Локхони, привычным жестом убирая с глаз упавшую на лоб красную прядку. Диадема, зашипев, рассыпала на плечах  древнейшего сноп алых искр. -  Перед моим взором прошли шесть поколений семьи. Сейчас я имею честь наблюдать эволюцию седьмого поколения. Надо признать,  нынешнее поколение не самое лучшее. Люди мельчают... В какой-то степени.  Честь уже не имеет для них того значения, что было ранее. Это печалит меня. Всегда грустно наблюдать, как деградирует некогда величественный род. - в бархатном, вибрирующе-урчащем голосе слышалось сожаление. - Что же до тайных желаний... мальчик  всегда был не равнодушен к своей младшей сестре Корделии.  -  циничная усмешка скользнула по губам Шейра. - Сводной сестре, милорд граф, хотя об этом факте не принято говорить в семье.

Одет: светло-серый со стальным отливом  двубортный костюм;  жемчужно-серая матового шелка рубашка;  черный шелковый шейный платок; запонки из платины, матовые, с ониксом. Черные замшевые туфли на небольшом каблуке. В левом ухе каффа, состоящая из серьги-гвоздика и кольца, которые соединены между собой несколькими цепочками белого золота и платины разной длины.
Грива длинных полночно-черных с вкраплением багрово-красных прядей волос завязана узлом на уровне талии, спадая на плечи и спину;  челка обрамляет лицо и спадает до ключиц; аккуратная бородка. Над головой багрово-алое пламя диадемы, напоминающее костер.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.

Отредактировано Шейр Локхони (15.08.2017 22:56:47)

Шейр с блуждавшей на губах рассеянной улыбкой наблюдал за инсектом, чуть склонив голову к плечу. Подарок пришелся  по душе, в этом антик не сомневался, глядя на то, с каким благоговением  Эльвантас осматривает бутылку, любуясь жидкостью цвета темного янтаря, переливавшейся за толстым стеклом. Этот коньяк древнейший привез из  земель, принадлежащим дифинетам. Вампиры знали толк не только в крови, но в коньяках.  Прочное сотрудничество, взаимные расшаркивания и дорогие подарки,  одним из которых и был этот коньяк, простоявший в погребах первородного не одно столетие. И вот теперь бутылка была извлечена из своего заточения, окутанного густым слоем пыли, чтобы скрепить партнерство двух прожженных интриганов, сейчас решавших судьбу  одного вымирающего семейства, осмелившегося перейти дорогу одному из них.
- Приятно знать, что мой подарок пришелся вам по душе, милорд граф. - тихо, привычно растягивая слова и окрашивая каждую фразу переливами так похожего на кошачье мурлыканья, проговорил  Локхони, привычным жестом отбрасывая с глаз непослушную кроваво-красную прядку. В сиянии магических светильников, вспыхнувших по безмолвному приказу светловолосого мужчины она казалась сгустком свежей крови, стекавшей по лицу древнейшего. - Конечно, монсеньор. Конечно...
Древнейший умолк, замерев в своем кресле и превратившись в подобие статуи.  Он  не повернул головы, когда в залу вошел холоп, принесший бокалы и записку ,которая легла возле холеных пальцев  Дансефея.  Холодные, бездонные глаза окинули клетку и замерли на  хрупкой фигурке девчонки, безучастно смотревшей перед собой.  Остроконечное ухо дернулось, прижимаясь к черепу, когда Ворон уловил тихий полувздох-полустон, слетевший с припухших губ. Циничная усмешка скользнула по губам, стоило  антику заметить движение тонких пальцев, тронувших жаждущие ласки соски. Девчонка грезила, утопая в навеянном дурманом вожделении и не имея сил справиться с ним, бессознательно ласкала себя.
-  Новости  великолепны, граф... - шепот первородного расцветился довольными бархатными нотками. Чернильная бездна глаз вспыхнула алыми углями, которые тотчас же  погасли, рассыпавшись в кромешной тьме бездонных колодцев, каковыми всегда были глаза антикверума. - Печально, не правда ли, милорд. Уйти из жизни в  столь юном возрасте, на пике своих сил. Какая жалость, однако... - когтистые пальцы сомкнулись на  пузатом бокале, тускло блеснула чешуя на тыльной стороне ладони в неверном  огненно-алом свете магического шара. Янтарный напиток качнулся, омывая безупречную гладкость бока. Маленький глоток, удовлетворенный вздох и вот уже фужер вновь стоит на столе, а  древний хищник  расслабленно вытянулся в кресле, издав довольное урчание. - Конечно.  Бедняжка так скучала. - щелчок пальцев, и на столе перед графом появился еще один бокал. - Ваша любимица не получила ни единой царапины, монсеньор.
Ответная улыбка скользнула по губам Локхони. Слова Габриэля были... правильными. Они полностью отражали мысли  самого Первородного.
- Вы верно подметили,   Габриэль. - шорох дождевых струй  вновь наполнил комнату. Дождь усилился, но Ворону это ничуть не мешало. В потоках воды, падавшей с неба была определенная прелесть. Задумчивый взгляд переместился на большое окно, по которому струились потоки воды. Они завораживали, принося некое подобие покоя и умиротворения.. - Печально видеть, как угасает могущественный род. Но... кровосмешение никогда не доводило до добра... А Сайленты... Всегда славились тем, что брали в жены или в мужья двоюродных братьев и сестер, дабы ни один золотой слиток не ушел на сторону. - циничная усмешка скользнула по губам, сменившись хищным оскалом. - Он хочет обладать ею. И боится в этом признаться самому себе. Ведь общественность не одобрит этого. Но здесь... вдали от пристального внимания...  возможно осуществить столь порочное желание. Не так ли, милорд?  Мы можем дать ему то, что он так жаждет. Ее тело. Ее нутро, жаждущее, чтобы его наполнили семенем, при этом совершенно неважно, чье оно будет. - взгляд Ворона выхватил из полумрака, окутывающего замок, тонкое серебро паучьей паутины. -  Она может стать вместилищем для кладки, милорд. А мальчик... Он увидит, как его сестричка развлекается с чудовищем. Это будет восхитительное зрелище.

Одет: светло-серый со стальным отливом  двубортный костюм;  жемчужно-серая матового шелка рубашка;  черный шелковый шейный платок; запонки из платины, матовые, с ониксом. Черные замшевые туфли на небольшом каблуке. В левом ухе каффа, состоящая из серьги-гвоздика и кольца, которые соединены между собой несколькими цепочками белого золота и платины разной длины.
Грива длинных полночно-черных с вкраплением багрово-красных прядей волос завязана узлом на уровне талии, спадая на плечи и спину;  челка обрамляет лицо и спадает до ключиц; аккуратная бородка. Над головой багрово-алое пламя диадемы, напоминающее костер.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.

Шорох дождя за окном перемежался с размеренным дробным перестуком холодных водяных струй, бившихся в стекло. Шелест колес медицинской тележки по  плитам пола и потом по ковру, звук тихих шагов трансдентов рода Эльвантас, вошедших следом. Остроконечное ухо дернулось, сбрасывая тяжесть иссиня-черных, пересыпанных багровым отблеском прядей волос, и прижалось к черепу. Тонкий перезвон цепочек кафы, когда древний  чуть склонил голову к плечу, наблюдая за перемещениями инсектов и платиноволосого графа. Это было забавно и любопытно одновременно. Наблюдать за разворачивающимся перед его  глазами спектаклем, отлично срежиссированным и поставленным. Локхони  усмехнулся, чуть приподнимая уголки точеных, сейчас совершенно сухих губ.  Влажно блеснули кончики смертоносных клыков, когда верхняя губа чуть приподнялась. Всего одно мгновение, и вот уже  антик  расслабленно сидит в кресле, откинувшись на  дорогую обивку спинки и сложив  ладони перед собой домиком. Кончики когтей идеально  соприкоснулись друг с другом, холодным металлом блеснули мелкие чешуйки на тыльной стороне левой ладони. Древний хищник не шевелился, напоминая сейчас безупречную, идеально-красивую статую, и лишь  нервно подрагивающие тонкие ноздри, улавливающие витающие в воздухе запахи, говорили о том, что в кресле находится живое существо.
- Каждая раса имеет свои недостатки и странности, милорд Габриэль. -  Локхони небрежно пожал плечами, коснувшись сложенными домиком пальцами подбородка. Несколько длинных прядок челки упали на его лоб, частично скрыв мерцающие алые угольки на дне бездонных черных омутов. – И люди не исключение.  Скажу больше. Именно они дают безграничную возможность для удовлетворения не только моего любопытства, но и моих инстинктов, которые по прошествии стольких лет не притупились ни на йоту.
Причудливо вырезанные ноздри затрепетали, втягивая одуряющий аромат  возбуждения, смешанный со специфическим запахом медикаментов и инструмента. Верхняя губа чуть приподнялась, вновь показав  кончики клыков. Узкий язык выметнулся меж зубов, скользнув по губам в нетерпеливом предвкушении. Волна мелкой дрожи прокталась по позвоночнику, поднимая  острые чешуйки дыбом. Локхони ощутил, как туго натянулась кожа там, где вздыбилась чешуя, сбегавшая вдоль позвонков вниз.
Аура, и без того отсвечивающая алым, набухла, окрашиваясь в зловещие, багровые тона. Диадема ослепительно вспыхнула, отвечая на состояние хозяина, затрещала, рассыпав вокруг сотни мельчайших искр-угольков.
- Мне это известно, граф. – кивнул древнейший,  прикрывая глаза и пряча под густыми ресницами  разгорающееся  алое пламя. – Так же как известно, что такое зерно способно усилить  особь придав ей выносливости и некоторых… кхм… специфических особенностей, которые могут сделать охоту на нее весьма занимательной. – он пошевелился, размыкая ладони и подхватывая с края стола пузатый бокал, в котором  плескалась янтарная жидкость. Вновь удобно устроившись в кресле.  Шейр лениво покачал фужер в пальцах, наблюдая, как подсвеченный алым сиянием светильников коньяк омывает стеклянные бока. Столь же неспешно антик поднес  бокал к губам, делая глоток и позволяя напитку растечься по  языку и нёбу, орошая их изысканно-богатым букетом. – И да, вы правы. Совершенно не интересно  выпускать жертву, которая склеит ласты, когда ее царапнут  чуть сильнее обычного.  Мне бы хотелось избежать этого.
Он перевел задумчивый взгляд на  корчившуюся от боли девчонку. Уголки губ дрогнули в слабом намеке на усмешку,  тонкие ноздри нервно  дернулись, втягивая  вдруг повисший в воздухе  запах свежей крови ,смешанный со смазкой и возбуждением.
- Корделия… Тихая,  болезненная девочка. Она слишком слаба, чтобы сопротивляться домогательствам брата, которого сдерживало лишь присутствие отца и мое собственное.  -  тихий, мурлыкающий голос Первородного разбил повисшую тишину. – плод родственного кровосмешения – она унаследовала слабое тело, которое не способно сопротивляться ни физическому насилию, ни болезням. Однако разум ее, как ни странно, всегда был кристально чистым. Это позволяет надеяться, что охота на нее будет изысканным блюдом. -  полночный взгляд замер на  контейнерах с зернами. – Но… чтобы  все выгорело… Ее необходимо усилить.  Я не хочу, чтобы малышка испустила  дух в самом начале игры. -  по губам Локхони змеилась улыбка. Хищная. Жестокая. Безжалостная. – Мальчику понравится…  Уверяю вас. Мне слишком хорошо известны его  пагубные пристрастия… Ведь я столько раз подчищал следы его развлечений, чтобы погасить еще не начавший разгораться скандал.
Древний умолк, погрузившись в размышления. Его аура налилась багрово-алым свечением ,а диадема вновь начала плеваться искрами.  Локхони смотрел на мерцающую за окном в пелене дождя паутину и грезил, наполняя свое сознание причудливыми и столь же жуткими образами.
***
Кап… кап… кап…
Медленно, тягуче тяжелые капли срывались с гладкой поверхности стола, начиная свой, поначалу такой неспешный, но потом с каждым прошедшим мгновением становящийся все стремительней, полет. Они неслись вниз, превращаясь в острые ледяные иглы, чтобы спустя целую вечность разбиться на сотни мелких брызг о холодные плиты пола.
Мальчишка со слипшимися от пота  и крови рыжими волосами дернулся, отчаянно, безнадежно пытаясь уйти от боли, что несли прикосновения когтистых пальцев, сжимавших хирургический скальпель. Прочные ремни только крепче затянулись на его запястьях и щиколотках, вгрызаясь в плоть и не давая пошевелиться.
Подернутые пеленой боли глаза расширились, когда острое лезвие вошло в плоть, рассекая кожу,  мышцы. Чавкающий звук, когда те же самые пальцы безжалостно выворачивают ребра, раскрывая грудную клетку, словно жуткий цветок. Маленький  кожистый комочек, именуемый сердцем, лихорадочно бился, продолжая перегонять кровь по обнаженным жилам, часть которых уже была перерезана и пережата  зажимами, не позволяя крови окончательно покинуть тело стонущего  мальчишки.
Антик замирает над изувеченным телом, жадно втягивая жаркий, пронизанным металлическим привкусом запах. Он нюхает,  смакуя каждую каплю  истекающей  крови и боли, которая захлестывает  рыжеволосого щенка.  Хищник раскатисто урчит, сладко и успокаивающе, а длинный, узкий язык уже выметнулся меж губ,  слизывая капли крови с пульсирующего в агонии сердца.
- Потерпи, мой мальчик… -  мурлычет  Первородный,  лаская ладонью  бледную кожу. – Осталось совсем чуть-чуть. И ты станешь сильным и выносливым…
Желание впиться клыками в  трепещущую плоть было столь невыносимым, что он ощущал металлический привкус крови на языке. Глухое, вибрирующее рычание слетело с бледных губ. Оно ширилось, словно приливная волна, готовая обрушиться на берег, и вдруг резко оборвалось, колючим комком застряв в глотке антикверума.
Антик выпрямляется, одновременно поворачиваясь к стоящему рядом столику и достает из небольшого контейнера маленькое серебристое зерно, которое осторожно опускает в рану на груди человека.
- Оно сделает тебя сильнее… - мурлыкал древний хищник, завершая чудовищную операцию. – А охоту на тебя  - интереснее…
Быть может, измученному болью мальчишке просто послышались  тихие слова. А может это был очередной обман.
Кап…
Кап… кап…
Кап… кап… кап…
Алые капли продолжали размеренно лететь вниз, срываясь с гладкой поверхности стола.
***
Локхони перевел взгляд на инсекта, понимая, что тот уловил отголоски образов,  полыхавших в сознании   древнейшего. Он не пытался скрывать своих желаний, позволяя Эльвантасу разглядеть их подробностях и возможно проникнуться ими.
- Мальчик… Я хотел бы  усилить и его… Потом… когда он вдоволь натешится со своей сестренкой… - его бархатный голос был все так же тих и безупречно вежлив. – Это сделает щенка интересной добычей. Он слишком слаб, чтобы выдержать всю гонку, а я не люблю, когда жертва не оказывает сопротивления и издыхает в начале дистанции.

Одет: светло-серый со стальным отливом  двубортный костюм;  жемчужно-серая матового шелка рубашка;  черный шелковый шейный платок; запонки из платины, матовые, с ониксом. Черные замшевые туфли на небольшом каблуке. В левом ухе каффа, состоящая из серьги-гвоздика и кольца, которые соединены между собой несколькими цепочками белого золота и платины разной длины.
Грива длинных полночно-черных с вкраплением багрово-красных прядей волос завязана узлом на уровне талии, спадая на плечи и спину;  челка обрамляет лицо и спадает до ключиц; аккуратная бородка. Над головой багрово-алое пламя диадемы, напоминающее костер.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.

Локхони, приподняв уголки губ, медленно склонил голову, словно подтверждая слова  светловолосого инсекта. Пламя, дрожащее над его головой, качнулось, выбросив сноп искр, которые   зашипев, рассыпались по роскошной гриве Первородного, но древний не обратил на это никакого внимания. Он привык к тихому шороху энергии, которая то скрывалась в глубине его тела, то вспыхивала над головой  багрово-алым цветком, как это было в данный момент. 
Треск искр  слился с мягким шелестом  водяных струй, сбегавших по стеклам вниз.   Где-то пророкотал гром, сменившись ослепительными вспышками молнии, слишком яркими и короткими, но успевшими на пару коротких мгновений осветить   лес и дрожащую паутину, опутывавшую стволы старых деревьев. Паучиха ждала свой приз. Ждала терпеливо, зная, что хозяин будет щедр.
- Такой исход возможен, Сиятельный граф. -  тихий голос  Первородного почти сливался с шепотом дождя за окном, но Шейр знал, что инсект услышит каждое его слово. Услышит и примет к сведению, умело вплетая их в  паутину сложнейшей интриги, которую сейчас они ткали вместе и в которой должен был запутаться рыжий щенок, посмевший перейти дорогу древнему чудовищу, что доселе оберегало благополучие  семейства. – Он уже предпринимал несколько попыток, которые… кхм… пресекались… кхм… мной. – он тихо фыркнул, издав звук, напоминающий утробный рык. – Не мог же я допустить, чтобы обесчестили… мою невесту. – последние два слова  Локхони  буквально выплюнул сквозь зубы. – Теперь же ситуация изменилась, и я более не склонен оберегать девчонку.
Когтистые пальцы неспешно покачивали пузатый бокал, на дне которого перекатывались остатки коньяка, омывая  прозрачно-крутые бока фужера.  Древний задумчиво следил за тем, как перекатываются маленькие маслянисто-янтарные волны, лаская дорогое стекло.
- Согласен, милорд. У ваших специалистов куда больше опыта… и сноровки в проведении подобных операций. – усмехнулся Шейр, отставляя бокал на стол. Влажно блеснули клыки, когда смоченные   коньяком губы приподнялись. – Что-то беговое… Кхм.. Забавно… - лениво протянул он, представив себе  некую картинку. – Выбор сюрприза для девочки так же оставляю на вас, Габриэль. – черноволосая голова качнулась в отрицательно-соглашательном жесте. Трепещущее над ней пламя выбросило новую порцию искр. – Семейные отношения  рода Сайлент слишком запутанны и порочны, чтобы пытаться понять их. Да и не стоит оно того. – в холодных чернильных колодцах глаз  вспыхнули  багровые угли и  тотчас же погасли, сменившись едва заметным мерцанием на самом их донышке. – Важно лишь наше обоюдное удовольствие и ничего более. Какое нам дело  до того, что брат  возжелает сотворить со своей сестрой, невзирая на моральные запреты, принятые в его народе?
Первородный равнодушно пожал плечами, откинувшись в кресле. Его аура переливалась алым,  стоило  Локхони погрузиться в картины предстоящей охоты. Древний умолк,   мысленно перетасовывая варианты возможных картин, которые услужливо подсовывало ему богатое воображение. Он даже ощутил, как вздыбилась чешуя, сбегавшая по позвоночнику, а аура налилась багрянцем.
- Конечно, граф, я понимаю. – кивнул  Шейр, улыбнувшись. – Не каждый способен подавить зерно. Очень многие особи погибают. Но смею заверить вас, сиятельный, мои протеже выдержат столь бесцеремонное вмешательство. Я позаботился об этом.  – вновь губы  антикверума  исказила усмешка. Циничная и жестокая. Бескомпромиссная. – Девчонка должна была стать моей женой, и мне вовсе не нужно было, чтобы она склеила ласты в ближайшем будущем. – он задумчиво хмыкнул. – Хотя… ее путь в любом случае окончился бы в одной из моих лабораторий… или же в клинике для душевнобольных. -  бездонные очи  вспыхнули алым пламенем. – Но ваше предложение куда как интереснее…  - он на мгновение задумался. – Думаю, что смогу подобрать что-нибудь подходящее для наших целей, монсеньер.  Детишки получат  неизгладимые впечатления…  А мы дополнительное удовольствие.

Он стоял у окна, в темноте. За бархатной тяжелой портьерой золотилась осенняя ночь, нежная на ощупь, с легким налетом городской пыли. Древний  задумчиво рисовал пальцем, обводил небоскребы очень детально, не забывая светящихся окон, но это ему было под силу – острые когти, казалось, резали стекло не хуже алмазных. Антик вздохнул, вновь повернувшись к окну, за которым во влажном мареве ночи сияла яркими огнями Вилья. На краткий миг в стекле отразился его взгляд – полночной холодной дымкой растворился в ярком свете неоновых реклам, и вот уже палец с длинным когтем снова заскользил по стеклу, обводя сияющие контуры небоскребов, мигавших множеством маленьких окошек.
За его спиной приоткрылась дверь, коридорный свет разрезал тьму помещения, выхватив темный силуэт. Незнакомец вошел тихо и уверенно, так, будто его ждали.
Первородный ждал. Ждал с той минуты, когда вернулся на планету после посещения парящего острова, где под шорох тропического ливня обговаривал последние детали чудовищной интриги, осуществелние которой могло помочь  анттикверуму заполучить желаемое.
«Ты все же пришел. Не смог противиться столь заманчивому предложению... Великолепно. Я рад ,что мои предположения сбываются.»
- Ты опоздал… - он устало усмехнулся, чувствуя, как по губам скользнула непослушная прядь. – Я давно жду тебя… Аарон.
Цепкий полночно-черный взгляд оценивающе прошелся по худощавой фигуре юноши. Красивый. Капризный. Избалованный.
Локхони приблизился к рыжему. Подвижные пальцы легко заскользили по лицу Сайлента, очерчивая точеные скулы, линию подбородка, легко прикасаясь к пухлым губам. Он не спешил, наслаждаясь ощущением нежной  шелковистой кожи под своими пальцами. Двери закрылись, отрезав их от шорохов коридора, а древний хищник все еще стоял возле парня, лаская шею и хрупкие косточки выступающих ключиц.
- Ты же не откажешься провести со мной этот вечер, не так ли, Ааорон? – точеные губы Первородного приподнялись в дразнящей, похотливой улыбке. Горячее дыхание опалило нежную кожу, когда мужчина прошептал ему на ушко. – У меня есть к тебе… предложение, мальчик мой. Тебе понравится…

Одет: черный  двубортный костюм;  черного же шелка рубашка;  черный шелковый шейный платок; запонки из платины, матовые, с ониксом. Черные замшевые туфли на небольшом каблуке. В левом ухе каффа, состоящая из серьги-гвоздика и кольца, которые соединены между собой несколькими цепочками белого золота и платины разной длины.
Грива длинных полночно-черных с вкраплением багрово-красных прядей волос завязана узлом на уровне талии, спадая на плечи и спину;  челка обрамляет лицо и спадает до ключиц; аккуратная бородка.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.

Отредактировано Шейр Локхони (20.09.2017 16:00:58)

- Конечно, ты не виноват… Аарон, - тихо, излишне мягко шепнул Первородный, продолжая смотреть в  горящие нетерпением глаза мальчишки. – Прислуга порой бывает столь нерасторопна. Какая жалость. - тень едкой насмешки  промелькнула в бархатном, урчащем голосе мужчине.  Она была столь быстра, что только внимательный собеседник мог заметить ее присутствие, по едва  уловимому изменению тембра богатого интонациями   голоса Локхони. Но…  Сайленту не дано было услышать и понять, что стоящее рядом с ним древнее существо издевается над ним. – Конечно, это самое главное. Можешь не сомневаться в этом, мой мальчик.
Понимающе улыбнувшись, Шейр последний раз скользнул кончиками пальцев по щеке  молодого лигрума и отстранился. Развернувшись на каблуках,  мужчина вновь приблизился к большому панорамному окну и замер, задумчиво глядя на раскинувшийся внизу город, утопавший в ярком свете реклам. Он никогда не засыпал полностью, даже сейчас на его улицах кипела жизнь, расцвеченная приветливо распахнутыми дверями ночных клубов, концертных залов и казино. Только сюда, на верхние этажи элитного отеля, не долетал  шум мелочной суеты, что создавало определенную иллюзию уединенности  тишины.
- Я покажу… – шепнул  древний,  оборачиваясь и через плечо глядя на мальчишку, сгоравшего от любопытства и желания. И снова  точеные губы кривит усмешка. Холодная и циничная, с капелькой темной жесткости. Полночные глаза расцвечиваются рубиновой пылью, слабо мерцающей в полутьме помещения.  – Но не сегодня…
Антикверум отвернулся от кона и, приминая каблуками строгих модельных туфель длинный ворс ковра, приблизился к большому креслу, текучим движением опустившись на сиденье. Неспешно вытряхнул из пачки тонкую сигарету и поднес ее к губам. Тихий щелчок когтистых пальцев и на кончиках когтей заплясал оранжевый язычок магического пламени, который Шейр поднес к сигарете, раскуривая ее.
- Садись, - ибо в ногах правды нет, -  сделав глубокую затяжку и выпустив облачко сизого дыма, Первородный указал  жестом на соседнее кресло. – Разговор предстоит долгий.
Подождав, пока рыжий устроится в кресле напротив, Ворон продолжил.
- Сегодня я посетил парящий остров, принадлежащий графу Эльвантасу-Дансефей. – новое облачко, подхваченное системой кондиционирования, поднялось к потолку, чтобы  рассеяться легкой дымкой. – Тебя готовы принять, Аарон. И исполнить твои самые невероятные желания…

Одет: черный  двубортный костюм;  черного же шелка рубашка;  черный шелковый шейный платок; запонки из платины, матовые, с ониксом. Черные замшевые туфли на небольшом каблуке. В левом ухе каффа, состоящая из серьги-гвоздика и кольца, которые соединены между собой несколькими цепочками белого золота и платины разной длины.
Грива длинных полночно-черных с вкраплением багрово-красных прядей волос завязана узлом на уровне талии, спадая на плечи и спину;  челка обрамляет лицо и спадает до ключиц; аккуратная бородка.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.

Локхони улыбнулся, вновь поднеся сигарету к  точеным губам, неспешно затянулся, наполняя легкие ароматным, щедро сдобренным легким наркотиком   дымом и выпуская  сизое облачко в потолок. Когтистые пальцы небрежно стряхнули в хрустальную пепельницу  образовавшийся столбик пепла.  Первородный не спешил, продолжая  наслаждаться изысканным табаком. Он ждал, и терпения древнему хищнику было не занимать.
«Ты расстроен, малыш… Понимаю.  Твои планы разрушились.  Печально…  Не стоит столь откровенно показывать свои желания,  дорогой. Их же так легко прочесть на твоей смазливой мордашке. Как знать.. быть может они исполнятся.»
- Я знаю… - мурлыкнул Шейр,  вытягивая скрещенные в лодыжках ноги перед собой.  И раздавливая  остаток сигареты в пепельнице. – Я знаю.. Ты хотел получить удовольствие. Но…  сегодня его не будет. – Ворон помолчал,  извлекая новую сигарету и прикуривая. Сладкий дурман смешанного с табаком наркотика окутал  древнейшего.  Ярким пламенем вспыхнула  багровая пыль в полночных глазах, отразившись от маленького огонька, распустившегося на  кончиках острых когтей Первородного ,пока он раскуривал сигарету. – Но я нашел замену.
Бархатные переливы глубокого, низкого голоса Локхони   рассыпались  волнами будоражащих мурашек на коже юного Сайлента, дразня и подогревая его любопытство.  Он соблазнял, умело сплетая невидимую паутину, которую столь ж ловко набрасывал на плюхнувшегося в кресло напротив мальчишку.
- Ты нетерпелив, мой юный друг. – шептал древний, растягивая губы в хищной улыбке и склоняя голову к плечу странным птичьим жестом. Прохладный шелк иссиня-черных волос, по которому растекались темно-багровые  ручейки столь же шелковой крови, с тихим шорохом потекли по плечам на грудь. – Но это простительно. Ведь ты еще так юн. – он тихо хмыкнул, проследив за движением кончика  влажно-розового язычка юноши. – Это уже как получится, мой друг.
Шейр умолк, задумавшись о своем. Мысли неспешно  плыли в его  сознании, подстегиваемые дымным дурманом, октуавшим Локхони. Сигарета тлела в когтистых пальцах,  небрежно покоящейся на подлокотнике руки. Полночные глаза цепко ощупывали мальчишку, сознание которого было для древнейшего открытой книгой. Он видел все: похоть и жестокость, сплетавшиеся в причудливый узел; ненависть и вожделение, окрашивающие мысли багрово-черные тона. Он видел многое, но при этом даже не пытался воздействовать на мальчишку.
- Граф Эльвантас… – задумчиво протянул Ворон, стряхивая столбик пепла и вновь поднося сигарету к губам. – О да… Он способен на многое. Его власть огромна.  И возможности поистине безграничны. У трансдентов нет предрассудков, как нет запретов.  То, что  у людей считается извращенным, для них является  обычным и принимается как должное. -  холодные, полночные глаза  поймали взгляд рыжего. – Он сумеет удивить, равно как и удовлетворить твои потребности. И желания. – едва заметная усмешка скользнула по точеным губам, циничная и жестокая. – Корделия. Твоя сестра. Она любезно приняла  мое приглашение и готова составить тебе компанию на блуждающем острове. Ты же не откажешься провести некоторое время с сестренкой, не так ли, мой друг?

Одет: черный  двубортный костюм;  черного же шелка рубашка;  черный шелковый шейный платок; запонки из платины, матовые, с ониксом. Черные замшевые туфли на небольшом каблуке. В левом ухе каффа, состоящая из серьги-гвоздика и кольца, которые соединены между собой несколькими цепочками белого золота и платины разной длины.
Грива длинных полночно-черных с вкраплением багрово-красных прядей волос завязана узлом на уровне талии, спадает на плечи и спину;  челка обрамляет лицо и спадает до ключиц; аккуратная бородка.
Мелкие, черные, отливающие металлом, чешуйки покрывают левую кисть и запястье, заканчиваясь у локтя рваной линией. Чешуйки напоминают прохладный бархат и довольно приятны на ощупь.

Некоторое время спустя.

Что ж, каждый получил что хотел. Локхони – свою охоту, а он, глава клана Дансенфэй – двадцать пять процентов акций «Кристальный Барс» выкупленных у сторонних держателей и не принадлежащих   главе этой самой кампании - таково было условия графа в самом начале игры,  и Локхони не пожадничал. Не то, что бы инсектам так уж нужны были Барсы, Эльвантасу требовалось держать в тонусе свои собственные,  аналогичные Барсам, исследовательские лаборатории, ну и, ко всему маленький  бонус:  четверть пакета акций – приятное добавление в личную копилку графа, потому как деньги лишними не бывают.

Эльвантас пронаблюдал за тем, чтобы  в резиденции не осталось компрометирующих моментов,  и вернулся к себе на Схаласдерон. Забавы забавами, а управление многомиллионным кланом не какая-то, пусть и успешная компания.

Отредактировано Габриэль (01.11.2017 09:27:08)